Технократическая утопия. 
Политическая психология

Великий Вольтер писал: «Мнения правят миром». Просветительская идеология еще не натолкнулась на сопротивление социального материала. Все казалось предельно ясным. Продуктивная идея немедленно обеспечивает исторический поворот, подстегивает социальную динамику. Стоит философу бросить пламенный клич, и люди начнут штурмовать будущее. Однако уже через столетие стало понятно, что гениальное прозрение не торопится пронизать массовое сознание. А может быть, наоборот, массы не спешат проникнуться философскими прозрениями?

Потом ситуация стала еще более драматичной. Оказалось, что если идея овладевает массами, то снова историю ждет жуткое фиаско. В начале XX в. родилась промышленная социология. Проводя различные исследования, связанные с жизнью города, армейской действительностью, социологи — часто неожиданно для себя и даже вопреки собственным гипотезам — стали обнаруживать все новые и новые факты, свидетельствующие о сложном и противоречивом процессе усвоения единых для данной общественной системы норм и ценностей, — влияния, о котором при первом подходе они знали очень немногое.

Технократы, занявшие ключевые позиции в экономике, указывали на огромные успехи научно-технической революции, на ее благотворные социальные последствия. Общественные проблемы стали рассматриваться как сугубо технические. Наиболее последовательно развивал технократическую утопию известный американский социолог и политический деятель Бжезинский. В книге «Между двух столетий», которая появилась в начале 1970;х гг., он создал оду технике, ее преобразующей мощи. «Отчего страдает современный человек?» — спрашивал он в своем сочинении, и отвечал, что он страдает от непосильного физического труда, от изнурительной эксплуатации. Все это порождает недовольство рабочих. Они бастуют, борются за свои права, требуют облегчить их участь. Однако в этом протесте мало смысла. Компьютерная техника, которая быстро набирает силу, способна взять на себя все производственные операции. Внедрение роботов исключит мускульное напряжение. Труд вообще из обязанности превратится в привилегию избранных. Хочешь подержать лопату в руках — общество в порядке исключения готово предоставить тебе такую возможность. Но это уже не обязанность, а прихоть.

" Отчего страдает современный человек?" - развивал далее свою концепцию Бжезинский, и отвечал: «От расовой дискриминации». Тысячи людей болезненно переживают действие этнических и расовых предрассудков. Цвет кожи, особенности психологического мира, голос крови — все создает отъединенность, конфликты, жестокие схватки, порождает страдания. Негры, пуэрториканцы, индейцы борются за свои права. Общество лихорадит, национальный вопрос становится все более мучительным, неразрешимым. Однако и здесь Бжезинский усматривает мало смысла. Наука может безболезненно устранить и эти проблемы. Каким же образом? А вот как: некий фармацевт изобрел мазь для нигментизации кожи. Не хочешь быть черным, покупай мазь — и вот ты уже белый, и можешь легко раствориться в недрах социальной анонимности.

" Отчего страдает современный человек?" - допытывался Бжезинский, и отвечал, что он страдает от душевной неприкаянности, от одиночества. Миллионы людей не имеют близких. Семейный очаг угасает: статистика разводов принимает угрожающие очертания. И снова техника спешит на выручку. Вы одиноки, вы не можете найти спутника жизни — к вашим услугам электронная сваха. Достаточно сообщить ей, что вы томитесь по блондинке, упитанности выше средней, умеющей хорошо готовить и преданно любить вас, как электронная сваха, проиграв тысячу вариантов, найдет вашего друга в другом городе, где вы никогда не были и не будете. Техника воссоединит тоскующие души.

Социологи заговорили об огромной эффективности менеджмента во всех сферах организационной деятельности людей. Они утверждали, что любая система эволюционирует одновременно на нескольких внешних и внутренних уровнях, которые взаимосвязаны. Однако это не должно смущать менеджеров. Если учесть сложность самой организации и социальные критерии эффективности, то управление, несомненно, окажется научным и продуктивным.

На фоне этой эйфории постепенно становилось очевидным, что возможности социальных технологий сильно преувеличены. Компьютеризация создала массу новых проблем, которые по существу невозможно решить традиционными методами: она углубила и усилила социальные контрасты. Расовые и национальные коллизии приобрели невиданную остроту, а одиночество и заброшенность стали приметой современного образа жизни. З. Бжезинский вряд ли мог разглядеть проблемы, которые характеризуют мир уже на новом витке истории. Изменившаяся демография, кризис ценностей и идентичности, нарастание глобалистских тенденций, противостояние цивилизаций, размежевание гуманизма и демократии. А главное — недоверие к классическим формам социального управления.

Казалось бы, совершенно логичные и рациональные методы нередко вносят хаос в жизнь общества и вызывают поразительные следствия. Индивидуалистические ценности, заложенные в фундамент либеральной идеологии, разрушают этику труда и законопослушания. Молодые люди, например, отказываются служить в армии, выполнять тяжелую работу, а привлечение дешевой рабочей силы, как мы знаем сегодня, чревато серьезными цивилизационными конфликтами. Лозунг свободы, лишенный императивов нравственности и ответственности, обернулся новыми видами порабощения. Принятая в 1948 г. Всемирная декларация прав человека на поверку освятила лишь деликвентные тенденции в обществе. Попытка вернуться к прежним консервативным методам, позволяющим организовать социальное бытие, наталкивается на сложившийся новый корпус ценностных ориентаций.

На протяжении четырех столетий в европейской культуре господствовала так называемая протестантская этика. Ее основные черты — труд, бережливость, аскетизм, опора на себя. В какие бы одежды не рядилась мораль, в ней почти всегда присутствовала мысль, что стремление достичь индивидуального спасения с помощью упорного труда, бережливости и конкурентной борьбы составляет суть успеха. Однако создание крупных организаций, корпораций сделало эти ценности менее значимыми. В противовес протестантской возникла новая этика, которую американский социолог У. Уайт назвал социальной. Он считал, что резонно было бы именовать ее организационной или бюрократической, но склонялся к понятию «социальная этика»^[1].

Под социальной этикой подразумевается совокупность идей, которые ограничивают ценности индивидуализма. Отсюда вера в группу как источник творчества. Человек существует как элемент общества. Сам по себе он изолирован и бессмыслен. Лишь поскольку он сотрудничает с другими, он начинает чего-то стоить, ибо, возвышая себя в группе, помогает произвести целое, превосходящее сумму его частей. Теперь строгий и эгоистичный индивидуализм, который проповедовали от имени протестантской этики, перестали терпеть.

В связи с этими преображениями изменилось и веберианское представление о ценностно-рациональном действии, основанном на вере в безусловную ценность определенного поведения как такового, независимо от того, к чему оно приведет. Ценностная рациональность стала еще более иррациональной, поскольку она в меньшей степени принимает во внимание последствия совершаемых действий. Известный психолог Курт Левин выделил три стиля руководства: авторитарный, демократический и либеральный (попустительский). Позже был описан ситуативный стиль управления, который считался наиболее эффективным. Его приверженцы утверждали, что политик и менеджер должны владеть всеми социальными почерками и уметь манипулировать ими в зависимости от обстановки. Авторитарный лидер мог отдать дань демократическим процедурам, а убежденный демократ, взяв на себя ответственность, отказывался от процесса длительных согласований и апелляций к массам.

Мы помним, что, став председателем Правительства РФ, Примаков позволил внутренним тенденциям экономики обозначить и проявить себя. Его обвинили в попустительском стиле руководства, даже в бездействии. Однако в экономике начался непредвиденный рост. Не означает ли это, что отныне политик или хозяйственник должны брать на вооружение различные стили руководства в зависимости от ситуации? Не найден ли, наконец, желаемый многостаночный принцип? Увы, ни смешение жанров, ни их чередование не способны обеспечить нужного социального взлета. Раскрыв потенциал авторитарного, демократического и либерального стилей управления, социологи обнаружили, что ни один из них не является идеальным. Родилась тенденция, направленная на создание «кентавров». Авторитарные политики стали выжимать максимум возможностей, заложенных в демократии, для укрепления собственного режима. Примером могут служить только последние выборы в Белоруссии. Демократическая власть стала использовать авторитарные методы управления, выстраивая различные вертикали. Никто толком не знает, как проводить в жизнь мудрые проекты, как добиваться их реализации и эффективности управления.

• [1] Уайт У. Организационный человек // Личность, культура, общество. М., 2002. С. 284.