Совокупная «цена» преступности для общества

Совокупную «цену» преступности, или издержки общества от преступности и борьбы с ней, можно разделить:

• • на издержки, навязанные обществу самой преступностью, т. е. прямые последствия преступности;
• • издержки, которые общество несет при защите от преступности и ее сдерживании, т. е. косвенные издержки.

Они взаимосвязаны между собой: чем меньше сил и средств общество расходует на борьбу с преступностью или ее минимизацию, тем выше уровень преступности, а следовательно, выше ее прямые издержки, и наоборот, чем выше расходы на сдерживание преступности, тем ниже прямые издержки от нее. В связи с этим, видимо, можно найти их оптимальное соотношение и тем самым минимизировать цену преступности в целом. Но все это очень условно. Жесткой корреляции между прямыми и косвенными издержками от преступности нет, хотя такие теоретические расчеты ведутся^[1]. Американские экономисты-криминологи считают: «Прямые издержки от преступного поведения оценить очень трудно. Если речь идет об убийстве, то эти издержки, видимо, вообще неизмеримы. Несколько легче оценить косвенные издержки… которые зафиксированы в расходах на содержание полиции, судов, исправительных заведений. Однако частные расходы на защиту личности и имущества (расходы на охранную сигнализацию, ограждения и т. д.) не подвергаются такой же четкой документальной фиксации, хотя тоже учитываются»^[1]. В нашей же стране государственные расходы на противодействие преступности не раскрываются.

Каким образом в российских условиях можно исследовать и рассчитать совокупную «цену» преступности? На этот вопрос трудно ответить. Если власть озаботится данным вопросом и предоставит необходимые статистические сведения, а также создаст условия для широкого, многоэтапного репрезентативного опроса населения и допустит исследователей к бюджетному финансированию различных органов системы уголовной юстиции, то можно будет получить интегральные данные, которые позволят ученым в какой-то мере приблизиться к социальным последствиям преступности. А затем, уточнив методики, можно будет проводить такие опросы ежегодно или (как в некоторых странах) 2 раза в год. На этой основе можно было бы изучать и частные вложения в самоохрану.

В настоящее время, базируясь на ведомственной статистике МВД России, мы можем подсчитать материальный ущерб от зарегистрированных преступлений и его возмещение (табл. 9.1). За шесть лет он составил почти 1,5 трлн руб., а государству и потерпевшим было возвращено лишь около половины установленного ущерба. Эти цифры отражают лишь то, чего смогли добиться правоохранительные органы — реальный ущерб в десятки раз больше установленного, а возмещение его минимально.

Таблица 9.1

Материальный ущерб и его возмещение в 2002—2007 гг. (в млн руб.)

Полных данных как по МВД России, так и по другим ведомствам данного профиля нет. В 2008 г., например, было принято решение о получении некоторых данных для оценки эффективности деятельности правоохранительных органов. Были отправлены запросы от ИГП РАН Генеральному прокурору РФ, Министру юстиции РФ, Председателю Верховного Суда РФ, Директору Судебного департамента при Верховном Суде РФ, Главному военному прокурору, Начальнику Главного управления военных судов, Министру внутренних дел РФ соответствующего содержания. В качестве примера приведем письмо Генпрокурору. «В Институте государства и права Российской академии наук разрабатывается комплексный проект о мировой и отечественной криминологии, одной из проблем которой является изучение социальных последствий, жертв, совокупной «цены» преступности и эффективности борьбы с ней системы уголовной юстиции в плане сравнительного анализа отечественных и зарубежных данных. Эта проблема в нашей стране ранее никогда системно и комплексно не исследовалась. Полученные результаты могут служить надежной основой для совершенствования правовых, организационных, социальных и экономических реалий борьбы с преступностью в нашей стране.

Для предметной реализации этого проекта, кроме имеющихся данных о результатах деятельности правоохранительных органов и судов, необходимы дополнительные сведения: 1) о штатной численности прокурорских, следственных и оперативных работников в стране, подчиненных Генеральному прокурору, за 2003−2007 гг.; 2) о бюджете Генеральной прокуратуры за те же 2003−2007 гг. Просим Вашего распоряжения о предоставлении запрашиваемых данных по следующей примерной схеме, которая прилагается…" .

Письма в другие ведомства были идентичны. Ответы ни на одно из писем получены не были. Таким образом, общий результат запросов оказался нулевой. Отсюда можно сделать вывод, что в изучении реальной эффективности борьбы с преступностью и ее «цены» никто не заинтересован.

Запрашиваемые данные о преступности и нарушениях прав человека согласно Закону РФ от 21 июля 1993 г. № 5485−1 «О государственной тайне» не могут быть засекречены. Так кто же дал право руководителям указанных ведомств, которые существуют для соблюдения законов, игнорировать требования последних и пренебрежительно относиться к объективно необходимым научным запросам РАН?

В УК РФ есть ст. 140 — «Отказ от представления гражданину информации». Она гласит: «Неправомерный отказ должностного лица в предоставлении собранных в установленном порядке документов и материалов, непосредственно затрагивающих права и свободы гражданина, либо предоставление гражданину неполной или заведомо ложной информации, если эти деяния причинили вред правам и законным интересам граждан, наказывается…»^[3]

В «цену» преступности должны включаться злоупотребления правоохранителей и судей. Зафиксировано много случаев незаконного привлечения граждан к уголовной ответственности, что бьет не только по репутации правоохранительных органов, но и по карману государства. Невинные жертвы следствия, реабилитировавшись, идут в суд и требуют финансовой компенсации за моральный и материальный ущерб. И таких тысячи. Если по данным 2000−2002 гг. число исков от жертв следственных ошибок не превышало 250, то в 2007 г. только количество исполнительных листов перевалило за 1200. При этом из бюджета пришлось заплатить 120 млн руб. А в I квартале 2008 г. в суды уже обратились 545 человек^[4].

Страх перед криминалом, безусловно, важное последствие преступности. Убийства, телесные повреждения различной тяжести, изнасилования, грабежи, кражи, мошенничество и другие распространенные деяния формируют и укрепляют страх граждан. Они боятся выйти на улицу вечером, оказаться в безлюдном месте, оставить квартиру без охраны или присмотра. Особенное беспокойство вызывают жизнь и здоровье детей. СМИ пестрят сообщениями об изнасилованиях и убийствах несовершеннолетних.

Значительная часть последствий чрезвычайных ситуаций не может быть отнесена к преступным, однако многие чрезвычайные происшествия, особенно пожары, являются рукотворными, только субъекты этих «творений», как правило, не устанавливаются.

Все чрезвычайные ситуации условно делятся на техногенные, природные, биолого-социальные, пожары и т. д. Техногенные чрезвычайные ситуации включают в себя: крушения и аварии на железнодорожном транспорте, авиационные катастрофы, аварии на водном транспорте, крупные ДТП, аварии на магистральных и внутрипромысловых трубопроводах, аварии на энергетических системах и коммунальных системах жизнеобеспечения, крупные террористические акты. Природные чрезвычайные ситуации охватывают: землетрясения, оползни, сильные снегопады, дожди и ветры, опасные гидрологические явления, засуху и природные пожары. Биолого-социальные ситуации связаны с биологическими происшествиями, затрагивающими жизнь и здоровье людей. Особое место среди чрезвычайных ситуаций и в нашей стране, и в мире занимают пожары — антропогенные и естественные.

По статистике Министерства РФ по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий — одного из самых открытых ведомств, работающего в смежной области с системой уголовной юстиции, за пять лет (2003−2007 гг.) в нашей стране произошло 1 137 484 чрезвычайные ситуации, от которых погибло 124 707 человек, телесные повреждения получили 5 080 990 человек и был причинен прямой материальный ущерб на 332,3 млрд руб. (табл. 9.2).

Таблица 9.2

Чрезвычайные ситуации, связанные с гибелью и травмированием людей, а также с причинением материального ущерба (2003−2007 гг.)^[5]

Доминирующую роль в последствиях чрезвычайных ситуаций играет, как правило, человеческий фактор. Только обычно виновных не находят. Если же такое случается, то все ограничивается служебными расследованиями и должностными наказаниями. В то же время приведенные данные вполне укладываются в социальные последствия противоправного поведения, поскольку последствия чрезвычайных ситуаций в значительной мере являются результатом умышленных и неосторожных преступлений и правонарушений, включая должностную халатность, низкий уровень аналитической и прогностической, управленческой деятельности и т. д. В связи с этим указанные последствия должны включаться в цену преступлений и правонарушений.

Большую помощь в анализе этих проблем могут оказать международные данные. Ниже приводится табл. 9.3, показывающая соотношение преступлений, полицейских и судей в мире за 2000 г., составленная автором.

Таблица 9.3

Соотношение преступлений, полицейских и судей в разных странах в 2000 г.

Понятно, что данные табл. 9.3 приблизительны. Тем не менее при сравнительных исследованиях больших объемов информации ошибки и неточности нивелируются, взаимопогашаются. Таким образом, видно, что различия в числе преступлений, приходящихся на одного полицейского, достигают 46-кратного размера! В России и Китае на одного полицейского приходится 1,4 преступления в год, в Финляндии — 64,9, Швеции — 52,5, Англии и Уэльсе — 41,7, США — 34,9, во Франции — 30,3 и в Германии — 26,1^[6]. Кроме того, в Китае с 1997 г. и в России с 1994 г. (данные приводятся за эти годы) шел процесс наращивания силовых структур. Можно предположить, что благодаря большой численности сотрудников правоохранительных органов в России и Китае уровень учтенной преступности удерживается на низком уровне. В расчете на 100 тыс. населения учтенная преступность в России в 6−7 раз ниже, чем в Швеции; в 5 раз ниже, чем в Финляндии, Англии и Уэльсе, США; в 3−4 раза ниже, чем во Франции, Германии, и т. д. Уровень преступности в Китае, в свою очередь, в 15 раз ниже, чем в России, что связано с различной эффективностью работы правоохранительной системы.

Еще более парадоксальные данные были получены при расчете преступлений на одного судью. Сразу надо оговориться, что это условное соотношение. В России до суда доходит около трети зарегистрированных деяний, в США — не более пятой части. В других странах наблюдается аналогичная картина. Если же исходить из реальной преступности, то судьи имеют дело не более чем с 5−10% всех деяний.

По числу судей на 100 тыс. населения Россия все еще значительно отстает от западных стран, хотя в последние годы их число увеличилось в 5,5 раза и в настоящее время этот процесс продолжается. Но если соотнести число судей с уровнем учтенной преступности, то в России на одного судью приходится 43 зарегистрированных деяния в год. По данным VII Всероссийского съезда судей, в 2008 г. количество уголовных дел на одну штатную единицу федерального судьи в районном суде составило по первой и апелляционной инстанциях около 40 дел в год, а в США, где фактически отсутствует предварительное следствие и суд решает намного больше вопросов, чем в России, — 816, в Англии и Уэльсе, где нет целостного уголовного кодекса и борьба с преступностью ведется в основном… на судебных прецедентах, — 1570. Разница в 20−36 раз! А по сравнению с Китаем — в 90−170 раз. Можно предположить, что причины столь больших расхождений — судебная бюрократия, неповоротливость и зарегулированность российского процессуального законодательства, что, в свою очередь, приводит к отставанию социально-правового контроля от динамично растущей преступности.

При всей сложности взаимосвязи между уровнем преступности и численностью полиции прямой общей закономерности снижения преступности от увеличения численности правоохранительных органов не наблюдается. Но есть другая корреляция: в развивающихся странах нередко доминируют полицейские режимы и, естественно, численность полиции там наиболее высока, что сочетается с низким уровнем учтенной преступности^[7]. Таким образом, можно сделать вывод, что тотальный полицейский контроль за деятельностью и поведением людей при соответствующих исторических условиях коррелирует с относительно низкими показателями уголовной преступности. Однако мировое сообщество не считает такой социальный контроль над преступностью оптимальным, ибо этот низкий уровень уголовной преступности обычно компенсируется злоупотреблениями властей по отношению к своему народу, влекущими грубейшие нарушения прав человека, жертвы и иные криминальные последствия.

Таким образом, научно-практическое, техническое, методическое, информационное обеспечение процессов противодействия преступности в нашей стране не может быть признано удовлетворительным. Однако сдвигов в разработке основ анализа социальных последствий, реальной эффективности и интегрированной «цены» преступности практически нет. Необходимо учитывать все жертвы, социальные последствия, масштабы ущерба и затраты общества. Только на этой основе возможна разработка более эффективных и экономных средств противодействия преступности и ее предупреждения.

• [1] Филипс Л., Воти X. Экономическая теория контроля над преступностью // Экономическая теория преступлений и наказаний. 2008. № 1.
• [2] Филипс Л., Воти X. Экономическая теория контроля над преступностью // Экономическая теория преступлений и наказаний. 2008. № 1.
• [3] 18 января 2008 г. был издан приказ Росстата № 11 «Об обеспечении открытого бесплатного доступа к официальной статистической информации, размещаемой на официальном интернет-сайте Федеральной службы государственной статистики». Однако и таким путем автор не смог получить необходимой информации. Данные о бюджете системы уголовной юстиции там не конкретизированы, а сведения о численности кадров и вовсе отсутствуют.
• [4] Российская газета. 2008. 28 мая.
• [5] Таблица сформирована на основе данных МЧС за 2003−2007 гг., опубликованных на сайте МЧС России (mchs.gov.ru).
• [6] Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. М., 2005. С. 91−92.
• [7] Global Report on Crime and Justice / ed. G. Newman, published for the Union Nations. New York, Oxford, 1999. P. 126−131.