Новая вещественность. 
Искусство хх века

В 1920—1930;е гг. в Германии, на фоне охватившей общество депрессии появилось направление, получившее название «Новая вещественность». Термин был введен Густавом Фридрихом Хартлаубом (1884—1963 гг.), директором художественной галереи в Мангейме. Мастера этого направления отошли от экспрессионизма и взяли курс на подробное «объективное» изображение реальности. Однако восприятие этой реальности было мрачным, в работах мастеров «Новой вещественности» не ощущается ни наслаждения настоящим моментом, ни надежд на будущее. Сам Хартлауб писал, что для «Новой вещественности» характерны два качества: цинизм и покорность судьбе. Первое из названных качеств заставляет мастеров всячески выискивать и подчеркивать то уродливое и гротескное, что есть в окружающей их действительности. Второе качество обусловило ощущение безнадежности и беспросветности, которое возникает при взгляде на очень многие полотна, относящиеся к данному направлению. Любопытно отметить, что мастера, примкнувшие к «Новой вещественности» уверенно подразделяются на две группы. Первые заняты почти документальной фиксацией реальности, кроме того, им близки традиции примитивизма. Подобно Анри Руссо, эти художники чрезвычайно внимательны к деталям, тщательно выписывают каждую подробность. Вторые черпали вдохновение в творчестве мастеров «метафизической живописи». Их «реальность» гораздо фантасмагоричнее, образы ближе к гротескным фигурам дадаистов и сюрреалистов.

Среди мастеров неоакадемической группы следует назвать Кристиана Шада (1894—1982 гг.). Его работы характеризуются холодно-отстраненным взглядом на пугающие явления реального мира. Так, сверху, с позиции некоего витающего над комнатой духа Шад изображает врачей, производящих хирургическую операцию (1929 г., Городская галерея в Ленбаххаузе, Мюнхен) (илл. 212). Еще более неожиданное впечатление производит полотно «Агоста, человек с голубиной грудью, и Раша, черная голубка» (1929 г., Галерея Тейт, Лондой) (илл. 213), где изображение человеческого физического уродства подается совершенно холодно и беспристрастно. Мужчина, чьи кости измяты и исковерканы в результате болезни, позирует со спокойствием и достоинством, даже с какой-то надменностью.

Классиками направления «Новая вещественность» считаются Отто Дикс (1891—1969 гг.) и Георг Гросс (1893—1959 гг.).

Отто Дикс, не только живописец, но и прекрасный рисовальщик, создал немало портретов. Однако человек от рождения и до глубокой старости выглядит на его полотнах как существо, мучимое физической немощью и страстями, зачастую озлобленное и бездушное, представляющее собой в конечном счете жестокую карикатуру на самого себя. Полотно «Ребенок с пуповиной» (1927 г., Фонд Отто Дикса, Вадуц) изображает маленькое, красное и сморщенное создание, лежащее на белой простыне, оно корчится и заходится плачем, оторванное неожиданно от привычной среды. «Солдаты, играющие в карты» (1920 г., Картинная галерея старых мастеров, Берлин) (илл. 214) представляют собой сюрреалистически искалеченных людей с палками вместо ног, с пустыми глазницами и с лицами, пересеченными в разных направлениях самыми причудливыми шрамами. Один из них, за неимением рук, держит карты уцелевшей ногой, другой — зубами. Вышедшие из мясорубки войны, эти гротескные, монструозные существа не обращают ни малейшего внимания на свои уродства, ими владеет только одно чувство — страстное до безумия увлечение игрой.

На знаменитом «Портрете журналистки Сильвии фон Харден» (1926 г., Центр Помпиду) (илл. 215) сидящая за маленьким столиком героиня кажется не менее бездушным автоматом. Ее лицо с ярко накрашенными губами похоже на застывшую маску, а монокль в правом глазу делает облик еще более роботообразным. Огромные руки, одна из которых, украшенная перстнем, держит сигарету, непропорционально велики и мощны, а скрещенные ноги, с одной из которых приспустился чулок, отталкивают, несмотря на соблазнительную позу.

Георг Гросс, учившийся в Дрезденской академии художеств, начинавший иллюстратором в респектабельных берлинских периодических изданиях, в 20 лет оказался призван в армию. Шла Первая мировая война. Гросс, пробывший на фронте не более полугола, успел увидеть очень многое, что перевернуло его представления о мире. Когда он смог вернуться к живописи, это был уже совсем другой художник. Сам он писал: «Мою философию этого периода можно подытожить словами: человек — свинья.

Все разговоры о морали — вранье, предназначенное для дураков. Жизнь не имеет никакого смысла, кроме удовлетворения потребностей в нище и женщине. Такой вещи, как душа, не существует. Я рисовал тогда людей пьяных, блюющих, сексуальных маньяков, играющих в карты на ящике, в котором лежит убитая ими женщина. Я изобразил испуганного человечка, моющего под краном липкие от крови руки […J"^[1]. Гросс, занимавший активную политическую позицию, вступил в коммунистическую партию. Он снова начинает работать иллюстратором, теперь в политических изданиях. На мастера неоднократно подавали в суд за язвительные, беспощадные карикатуры на нуворишей, представителей светской и церковной власти. Однако в компартии мастер пробыл недолго. Он быстро понял, что это только еще одна тоталитарная идеология, следование которой отнюдь не послужит спасению человечества. В 1933 г. Гросс с семьей уезжает в Америку, откуда он вернется лишь спустя 16 лет, в 1959 г. Умер мастер через месяц после возвращения на родину.

Среди политических рисунков, вызвавших общественный диссонанс и послуживших причиной суда над художником, особенно известен тот, где Гросс изобразил солдата в кирзовых сапогах и противогазе распятым на кресте. Внизу была надпись: «Держите свой рот закрытым и выполняйте свой долг». Таким образом, мастер выказывал свое отношение к правительству, рассматривающему народ и армию как слепое, бездушное средство для достижения собственных целей.

Гросс создавал и станковые произведения, всегда наполненные социальным и политическим смыслом. На полотне иод названием «Солнечное затмение» (1926 г., частное собрание) (илл. 216) изображено заседание безголового, в прямом смысле слова, кабинета министров. За столом сидит несколько костюмов, у них нет голов, имеются только руки и ноги. Председателем этой компании выступает генерал в роскошном мундире. У него имеется голова с румяным, зубастым и усатым лицом, лысину украшает лавровый венок. На ухо генералу нашептывает советы человек в маленьких круглых очках с ощетинившимся оружием под мышкой. Аллегория прозрачна: солдафон управляет глупцами, составляющими правительство, а самим солдафоном управляют темные личности, преследующие собственные преступные интересы. На столе лежит окровавленная сабля и распятие, рядом стоит осел с шорами на глазах, он жует бумажки, сложенные перед ним в кормушке. Это символ народных масс, «проглатывающих» все, о чем сообщает им пресса. В самом низу виднеется тюремная решетка, за которую цепляется испуганный узник. Тут же рядом примостился скелет, символ смерти.

Картины Гросса, при всей их насыщенности политическим смыслом, всегда достаточно ясны. В период политической активности Гросс проповедовал искусство, понятное массам.

Мы поместили рассказ о «Новой вещественности» в главу, посвященную сюрреализму, не случайно. Направление возникло как реакция на политическую ситуацию в Европе и ставило перед собой вполне ясные социально обусловленные цели. Однако реальность осознавалась мастерами «Новой вещественности» как воплотившийся в жизнь сюрреальный кошмар, зловещие отблески которого ложатся на холсты, порождая череду пугающих и неправдоподобных видений.

• [1] URL: http://www.dw.de/%D0%B3%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B3-%D0%B3%D1%80%D0%BE%Dl%81%Dl%81/a-1 057 155 (дата обращения: 17.06.2017).