Сложности и тенденции
Если в естествознании исследователь занимает четкую, хорошо структурированную позицию в отношении объекта (позиция наблюдателя, экспериментатора и др.), то в социогуманитарной науке ученый сам является частью той реальности, которую он намеревается изучать. Исследователь оказывается не «внешним» наблюдателем, а своего рода «внутренним» участником единой системы «исследователь — исследуемое… Читать ещё >
Сложности и тенденции (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Исследователь и исследуемое как единая система
К специфическим сложностям социогуманитарного познания относится то, что здесь ученый и объект его исследования в некотором смысле составляют единую систему.
Если в естествознании исследователь занимает четкую, хорошо структурированную позицию в отношении объекта (позиция наблюдателя, экспериментатора и др.), то в социогуманитарной науке ученый сам является частью той реальности, которую он намеревается изучать. Исследователь оказывается не «внешним» наблюдателем, а своего рода «внутренним» участником единой системы «исследователь — исследуемое», с которой он связан множеством отношений.
Этот фундаментальный факт проявляется разнообразными способами и на разных уровнях. Из него проистекает немало методологических трудностей.
1. Ряд факторов политической, административной, национальнокультурной природы ограничивает возможности ученого. В лучшем случае исследователь сознает эти ограничения как источники смещения его точки зрения. В худшем — он будет неосознанно (или даже осознанно) занимать пристрастную позицию, проводить свои личные убеждения в конечный результат исследования.
Например, то, что проводимое исследование общественной жизни само является мастью общественной жизни, сказывается в виде невозможности обеспечить максимальную экономическую независимость исследователя. Ведь тот, кто финансирует исследование, ограничивает как минимум выбор исследовательских тем.
Поэтому исследовательские проекты часто критикуют за их ангажированность, зависимость от конъюнктуры, политизированность. Эта проблема, как уже говорилось, остается достаточно острой. Стремление к максимально возможной рациональной позиции с учетом понимания недостижимости идеальной нейтральности исследования — такова общая стратегия борьбы с данными трудностями.
Эту задачу ярко описал Макс Вебер. Он подчеркивал, что нс стоит оправдывать вовлеченностью исследователя в окружающие его социальные процессы куда более конкретные и прозаические вещи, означающие его недобросовестность и нечестность как ученого. Речь идет, например, о злоупотреблении преподавателем своим служебным положением, использовании им кафедры и лекционных занятий для пропаганды политических и партийных идей[1]. Ценностный характер исходных теоретических позиций и профессиональная недобросовестность — совершенно разные вещи.
2. Еще один уровень связи «исследователь — исследуемое» состоит в том, что исследователь зачастую хорошо знает ситуации, подобные изучаемой, на неформальном уровне или сталкивается в повседневности с чем-то подобным. У него уже имеется вполне связное представление об изучаемом феномене, исходящее из собственного ненаучного опыта. Это представление привносится в саму исследовательскую ситуацию, и в итоге может оказаться, что ученый в ходе исследования достигает лишь того понимания, которое он уже и так имел на уровне здравого смысла!
Этот методологический недостаток виден в психологических экспериментах. Как замечает У. Мак-Гайр, психологи порой имеют тенденцию проводить лабораторный эксперимент не для проверки гипотез, а для демонстрации их очевидной истинности. При этом гипотезы берутся настолько явно истинными, что в эксперименте проверяется уже не их верность, а «режиссерское искусство» экспериментатора, показывающее, что лабораторные условия были верно подобраны. Единственный способ решения этой проблемы — совершенствование теоретического потенциала исследователей, в том числе развитие умений выдвигать действительно плодотворные и информативные гипотезы[2].
3. В ходе самих исследований, когда ученый и исследуемые люди вступают во взаимодействие, возникают эффекты, искажающие результаты эксперимента (артефакты).
Сегодня хорошо известны типичные артефакты психологического эксперимента. Например, это эффект Розенталя (влияние ожиданий экспериментатора на реакции испытуемых), эффект Хоторна (в случае знакомства испытуемых с рабочей гипотезой они непроизвольно ведут себя в согласии с ожиданиями ученого) и многие другие.
Современные исследовательские техники включают специальные приемы, чтобы предотвратить эти артефакты (методики «слепого метода», «двойного слепого метода» и др.). Однако в целом проблема артефактов является настолько сложной, что остается только признать принципиальную ограниченность эксперимента как исследовательского средства в социогуманитарных науках.
4. Связь исследователя и исследуемого проявляется и в том, что социальное исследование влияет на сами же социальные процессы. Эта тема достаточна актуальна для социологии и политологии.
Всем известно, что опросы общественного мнения (особенно в связи с предвыборным накалом эмоций) оказывают воздействие на само это общественное мнение. Это обстоятельство осознанно используют в определенных политических технологиях.
К тому же типу взаимодействия относятся разнообразные социальные прогнозы, которые сами становятся причиной социальных изменений. Это так называемый эффект «самосбывающегося пророчества», когда само предсказание инициирует некую серию событий, приводящих к предсказанному. В античной литературе этот эффект представлен в трагедии «Царь Эдип», в связи с чем К. Поппер предложил называть этот феномен «эффект Эдипа». Известный социолог Роберт Мертон считал такие самосбывающиеся пророчества ярким примером так называемых социальных механизмов.