Альтернативная национальная идея русской интеллигенции

Русская идея, сформулированная интеллигенцией в эти годы, оказалась мало похожей на уваровскую формулу официальной народности. Но на общем неприятии государственно-официальной идеологии согласие интеллигенции и заканчивалось.

Спор о судьбах России выявил два магистральных направления в поисках ответов на «вечные» вопросы: развитие самобытности России или сближение с западной цивилизацией. Сторонники того или другого подхода стали называться «самобытниками», «почвенниками» и «славянофилами» либо «западниками» и «европейцами». Эти обозначения и закрепились в литературе, хотя они далеко не исчерпывают предлагавшихся идей.

Интеллигенция вступила в полемику с автором «Философического письма». В 1839 г. в столичном интеллигентском обществе распространились рукописные статьи А. С. Хомякова «О старом и новом» и И. В. Киреевского «В ответ А.С. Хомякову». Несмотря на иллюзию диалога, это была единая позиция, основанная на поиске самобытного пути развития России. После трехлетней «эмоциональной паузы» прозвучали первые ответы мятежному философу. В интеллектуальной среде 40—50-х гг. развернулась настоящая битва между сторонниками уникальности России и поклонниками европейского опыта.

Сторонники представлений о самобытном пути России (братья И.В. и П. В. Киреевские, братья И.С. и К. С. Аксаковы, А. С. Хомяков, В. Ф. Самарин, Ф. И. Тютчев и др.) основу России увидели в русской общине, которая имела огромный потенциал внутренней устойчивости: особый «моральный» тип экономики, специфические отношения своих членов, основанные на нравственности, и особая, «моральная», культура. Община почти не зависела от государства, его институтов, законов, от частной собственности и книжной культуры интеллигенции. Этот внутренне сбалансированный мир, обладающий огромной устойчивостью к переменам, обеспечивал исчерпывающую защиту своих членов от тягот внешнего мира, гарантировал их социализацию в обществе, развивал потенциал каждого человека на благо всех. Казалось, что именно здесь находится неисчерпаемый потенциал самобытного пути развития России. Если и возможно было избежать революционных потрясений, ужасов раннего европейского индустриализма, холодной рациональности и бездуховности индивидуалистического общества, то, казалось, русская община и есть такая панацея.

Однако даже идеализация прошлого, которой иной раз грешили славянофилы, решительно исключала из национального опыта крепостное рабство, его называли не иначе, как «мерзостью», тем самым отвергая обвинения в стремлении повернуть историю вспять. Проблема, по их мнению, состояла в том, чтобы «воротиться на правильную дорогу», а не поворачивать по пройденному пути назад. Рационализм европейского мира, по их мнению, способен загубить особую духовность России. Славянофилы выступали за реанимацию истоков русской культуры, очищение их от напластований лицемерного официоза, от казенных юридических норм как петровских, так и послепетровских времен.

Группа интеллигенции, первенствующее место отводившая мировому опыту, усвоению европейской общественной мысли, выстраивала иные теории грядущего России. Воспитанные в рационалистическом духе интеллигенты-«западники» (профессора Т. Н. Грановский, М. Г. Павлов, М. М. Стасюлевич, критики и мыслители Д. И. Писарев, Н. А. Добролюбов, А. И. Герцен и др.) исходили из признания единства мировой истории и включенности России в единый мировой процесс. По своим российским корням они типологически были близки соратникам Петра I. Русский традиционализм они пытались сокрушить, призвав на помощь западный опыт.

Ключевым понятием в их теориях стал прогресс. Прогресс имел для них ценность лишь в качестве основного критерия для отбора тех европейских идей, которые России следовало усвоить в первую очередь. Такими идеями стали либеральные концепции «гражданского общества», гражданских прав, конституции — все, что позволяло России стать вровень с европейской цивилизацией. Следовало разработать оптимальные пути их «вживления» в ткань российского общества.

Высоко в иерархии общечеловеческих ценностей для них стояла личность. Однако большинство западников не были готовы предпочесть общественный «прогресс» личности. Фанатиком идеи личности был, пожалуй, один А.И. Герцен. В 1844 г. появилось первое из его «Писем об изучении природы». Его «западничество» никогда не вызывало сомнений, но европейская логика мысли имела предмет размышлений до того глубоко русский, что философию А. И. Герцена невозможно отнести ни к одной из западных градаций — ни к материализму, ни к идеализму. А образование на естественном факультете Московского университета делало систему его взглядов еще более всеобъемлющей. Математика, естествознание, философия, опыт русской жизни составляют единую ткань воззрений А. И. Герцена. Очевидец событий французской революции 1848 г., он стал глубоко русским мыслителем. Он лишь «примерял» различные западные идеи (в том числе и социализм) к реалиям русской жизни. Как позже он сам признавался, «…вера в Россию спасла меня на краю нравственной гибели».

Только одной из западных идей, над которыми размышлял А. И. Герцен, остался верен он на всю жизнь, и именно за нее нам следует быть благодарными ему. Эго «идея свободной личности», без которой, как он считал, будет мертво любое общественное устройство. Не стала исключением и русская община, на которую возлагалось столько надежд. «Община — это детище земли — усыпляет человека, присваивает его независимость», — писал он. По мнению, А И. Герцена, община не имеет будущего без «фермента личности».

Западников и славянофилов сближало то, что они были оппозиционны самодержавному государству с его идеей официальной народности. А. И. Герцен сравнивал их с двуглавым орлом: сердце у него одно, полное любви к России, а головы смотрят в разные стороны.

Заслугой славянофилов («самобытников») стало изучение крестьянской культуры и отношении внутри общины, которую всерьез никогда не изучали. Впервые было рассмотрено своеобразие русской культуры, национального мышления и характера в сравнении с соответствующими чертами европейских народов. Впервые заговорили о судьбе и свойствах южных и западных славян, предвосхищая идеологию панславизма во второй половине XIX в.

Энтузиасты общинной идеи внесли огромный вклад в изучение народной культуры: собирали фольклор, сказки, приметы, предметы быта, записывали обряды и обычаи, разговорный язык крестьян. В эти годы вышел словарь великорусского языка В. И. Даля, который до сих пор не превзойден по исключительному богатству собранных значений слов и оттенков выражений русской речи. Однако самым «неудобным» обстоятельством для «самобытников» было то, что В. И. Даль был чистокровный немец.

Заслугой «западников» перед русской культурой стало усвоение многих новых идей и интеллектуального опыта Европы, перевод книг европейских писателей и мыслителей (Шеллинга, Гегеля, Гете и др.), издание энциклопедий, справочников, стремительное развитие естественных наук в России. С идеей «прогресса» в Россию пришла и социалистическая идея, которая получила форму народничества, а позже — марксизма. С обоснованием приоритета личности в России стали утверждаться либеральные идеи, появились сторонники реформаторского пути развития.

Но самое главное, что не зависело ни от содержания полемики, ни от того, кто в ней одерживал верх, было то, что российская интеллектуальная элита училась самостоятельно мыслить, выстраивала оригинальные теории, осваивала свой и чужой интеллектуальный опыт, демонстрируя свою интеллектуальную независимость от государства. Вот почему и европействующие «западники», и патриотичные «славянофилы» в одинаковой степени подвергались преследованиям со стороны власти. С арестами и высылками были знакомы как славянофилы, так и «западники».