Философско-аксиологическое измерение смерти

Философско-аксиологическое измерение смерти заключается в выяснении вопроса «В чем ее смысл?» Сложность определения смысла смерти обусловлена прежде всего тем, что в истории человечества отношение к смерти было неоднозначным.

Древние египтяне, например, были убеждены, что подлинное бытие человека начинается после смерти в загробном мире, а жизнь в этом мире — лишь временное, неподлинное, безрадостное существование, момент перехода в подлинное, счастливое бытие. Следовательно, смерть — это благо. Отсюда и культ мертвых, построение пирамидгробниц, бальзамирование тел, убийство жен и слуг, лошадей для загробной жизни вместе с господином.

В философии Древнего Востока смерть трактовалась в русле буддийского религиозного догмата о перевоплощении. Смерть и здесь не рассматривалась как трагедия, так как по вероучению буддизма человек не пропадает бесследно, фактически не умирает, а перерождается в другое существо и тем самым как бы возрождается бесконечно. Смысл как раз в том, чтобы прекратить цепь перерождений (сансара) и обрести высшее состояние — нирвану — вечное спокойствие, безмятежность, блаженство, отрешенность от бытия (истинное понимание, нравственное совершенство, внутренняя гармония, состояние абсолютной независимости, свободы).

Смягчен трагизм смерти и в философии античности. Платон, например, рассматривал смерть как отделение души от бренного тела, которая через определенный срок снова вселяется в новое тело. А Эпикур вообще считал, что человек со смертью не встречается. Вспомним еще раз его мысль о том, что «пока я живу, смерти нет, когда есть смерть, меня нет».

В эпоху европейского Средневековья доминировала точка зрения о том, что смерть — это кара Всевышнего за первородный грех Адама и Евы. Смерть сама по себе — это зло, несчастье, но оно преодолевается верой в Бога, верой в то, что Христос спасет мир, а праведников после смерти ждет блаженное существование в раю.

В Новое время в Европе гуманистическая направленность социального и духовного развития вообще отодвинула проблему смерти на второй план. Жизнь понимается как функция стоимостных отношений, бесконечная череда накопления, а смерть — как событие, ставящее этой бесконечности предел. В таком контексте смерть превращается в абсолютное зло. Одновременно этот нововременной капитализм придал статус «мертвых» тем слоям, которые не могут участвовать в утилитарных процессах создания прибавочной стоимости — детям, старикам, беднякам, больным, иногда целым народам., которые тем самым для «элит» превращаются в «быдло», средство, расходный материал, Впрочем, о смерти как онтологическом феномене в это время размышлял французский философ и математик Б. Паскаль (1623—1662).

Иррационалистическая философия XIX в. рассматривала смерть как возврат к первоосновам подлинного бытия, как завершение кратковременного и случайного отклонения от подлинной экзистенции. Смерть в конечном счете рассматривается как главная цель человеческой жизни.

Марксистская философия видит в смерти диалектический момент существования человечества. Диалектику жизни и смерти описал Ф. Энгельс в «Диалектике природы». Он утверждал, что отрицание жизни находится в самой жизни. Жить — значит умирать. А сама жизнь возникает из неорганической природы, и если бы ее не было на Земле, то она возникла бы где-то в другом месте при благоприятном стечении определенных обстоятельств.

Выступая против точки зрения о случайном возникновении жизни, некоторые ученые обращали внимание на то, что живая клетка в синергетическом смысле значительно сложнее фабрики. Но ведь даже фабрика, т. е. более простая организация, не может нигде возникнуть случайно. Следовательно, жизнь — явление не случайное. Эта мысль получила глубокое обоснование в трудах нашего соотечественника В. И. Вернадского (1863—1945), рассматривавшего жизнь и смерть человека как моменты существования Вселенной, понимаемой как живой сверхорганизм. На примерно такой же позиции стоял и П. Тейяр де Шарден (1881—1955), считавший, что преджизнь, жизнь, мысль и сверхжизнь присущи Космосу как сверхразумному сверхорганизму в его эволюции.

Сегодня ясно, что смерть — это антипод жизни, и что жизнь достойна того, чтобы жить. Жизнь каждого индивида — уникальный невозобновимый дар. А в силу того, что невозобновимое всегда ценнее возобновимого, то смерть лишь подчеркивает ценность жизни. Смерть — это таинство и тайна, отсюда и страх перед смертью как перед неизвестностью.

Л. Н. Толстой в небольшой повести «Смерть Ивана Ильича» описывает физические и душевные страдания чиновника, сделавшего хорошую карьеру, имеющего многое из земных радостей и вдруг заболевшего смертельной болезнью. Герой понимает, что он умирает, и мучается вопросами «За что?», «Почему именно я?», «Почему сейчас?». Высокохудожественное и тонкое описание этих переживаний человека на краю жизни способствовало тому, что экзистенциалисты чуть позже стали считать эту повесть одним из идейных истоков и классикой экзистенциализма.

Постнеклассическая философия рассматривает смерть как необходимую компоненту понимания всего, что происходит в обществе. Благодаря творчеству Ж. Батая, М. Лакана, М. Хайдеггера, М. Фуко, 3. Фрейда и т. д. смерть стала трактоваться как принцип обновления жизни, как реальный момент интеллектуально-насыщенной жизни, как возрождение в ином культурном пространстве своей мысли. Смерть — это как бы точка перегиба в мыслительно-интеллектуальной биографии, а потому «мыслить к смерти» — значит умирать, возрождаясь в новом пространстве этой интеллектуальной биографии.

Но всегда ли жизнь достойна того, чтобы жить? Скорее всего это так. Однако достойной может быть только подлинно человеческая жизнь. Последнее предполагает, что человек обеспечен минимумом благ: работает не больше, чем он может; пользуется поддержкой семьи или общества; восстанавливает свои физические силы ночью; имеет пищу, крышу над головой, надежду на будущее и т. д. Человечество в целом пока не обрело такого состояния. Речь может идти только о части человечества. К сожалению, то же можно сказать и о России.

Поэтому существуют ситуации, когда смерти желают, когда жизнь прекращают добровольно, совершают суицид. Причины последнего могут быть разными. Основными из них в современных условиях выступают наркомания, бедность, неизлечимая болезнь, предательство, позор, психологические потрясения. В конечном итоге человек приходит к убеждению, что смерть — единственное средство избавления от боли, пытки, душевной муки или позора.

Одной из форм суицида является эвтаназия — добровольный отказ от лечения безнадежно больных. Решение об эвтаназии могут принимать не только сами больные, но в случае их бессознательного состояния или малолетства и их ближайшие родственники. Эвтаназия, следовательно, с одной стороны, представляется актом гуманным, освобождающим от мучений, безысходности. С другой стороны, эвтаназия — все же хоть и цивилизованное, но убийство, прекращение жизни.

В аксиологическом контексте эвтаназия — это столкновение, установление соразмерности высшей ценности и высшей антиценности. На сегодняшний день в вопросе о том, можно ли смерть рассматривать как ценность более высокую (в определенных обстоятельствах), нежели жизнь, человечество стоит на распутье. Религиозные сообщества выступают против эвтаназии, ибо практически все религии основываются на том, что жизнь дана Богом и принадлежит Богу. Человек, следовательно, не вправе распоряжаться своей жизнью, а любое прекращение жизни, идущее не от Бога — грех. В светской сфере некоторые государства разрешают эвтаназию, в России она запрещена законом.

Наконец, существует и насильственная смерть, преднамеренное лишение человека человеком жизни, т. е. убийство. В этике и праве не прекращаются дискуссии о квалификационных признаках убийства. В США принята официальная классификация убийств на три степени, делаются попытки установить грань между убийством и самозащитой, между убийством и войной, между убийством добровольным и убийством по приказу. Ведутся споры о том, следует ли считать эвтаназию благом для безнадежно больного или убийством, пусть и по отчаянной просьбе последнего.