Развитие политической мысли в России в XI-XVI вв

Первый (древнерусский) период развития политической мысли отражен в текстах историко-литературных произведений (повести, сказания, «слова»), в грамотах и высказываниях царственных особ, в небольших сочинениях духовных и гражданских должностных лиц. Традиционными темами первого периода были взаимоотношения церкви и государства, закон и законность, идеальный государь, недопущение перерастания самодержавной власти в тиранию, суверенность Российского государства. В этот период возникает идея великодержавности, прошедшая через всю отечественную историю.

Первоначально политическая мысль связана с формированием и развитием Киевской Руси (XI — первая половина XIII в.). Вместе с тем нельзя оставлять в тени северный центр развития восточных славян — Новгород, с достаточно развитыми рыночными отношениями. В политической сфере для него характерно функционирование народного вече, активно использующего международные связи, осваивающего северные районы и моря. Для Киевской Руси рассматриваемого периода характерно утверждение национальной независимости, укрепление связей с Западной Европой.

Первые политические идеи получили свое отражение в трех литературных памятниках, а именно: в послании первого русского митрополита Иллариона, а также в его «Слове о законе и благодати», в «Поучениях Владимира Мономаха» и в двух редакциях «Моления (слова) Даниила Заточника». Как с точки зрения политической вообще, так и с точки зрения власти как центральной проблемы политологии в частности, основная идея здесь развивает единодержавие. Князь является единодержцем, власть которого в конечном итоге божественна по происхождению. В рамках земных политических интересов и отношений эта власть определяется высшей, и в то же время выступает источником всех других властей. Князь выражает национальные интересы, защищает их и население.

Что касается отношений между церковью и государством, то (при всем великолепии первой) Владимир Мономах предпочтение однозначно отдает государству. Он также формулирует и обосновывает идею единства государства.

Военная проблематика в политике на этом этапе также широко представлена. Так, власть князя опирается на дружину, которая, в свою очередь, обязана ему верностью и послушанием. Илларион рассматривает войну как крайнее политическое средство, к которому можно прибегать только ради защиты Родины. Вопрос же о войнах князьями решался тогда, когда его утверждало народное вече. Главными элементами вооруженных сил древней Руси были княжеская дружина и народное ополчение. Народное ополчение, или род полчный (так называемые «вой»), созывалось лишь с согласия народа^[1]. С самого начала военно-политическая мысль в России особо подчеркивает идеи патриотизма и нравственности. Так, в «Слове о полку Игореве» говорится: «Русичи великие поля червлеными щитами перегородили, ища себе чести, а князю славы»^[2]. Что касается мощи армии, то она, согласно первым идеям, во многом зависит от мудрости князя (т. е. военного лидера) и порядка в полках. «Моление Даниила Заточника» на этот счет следующим образом формулирует мысль: «Славно за бугром коней пасти, так и в войске хорошего князя воевать. Часто из-за отсутствия порядка полки погибают. Видел: огромный зверь, а головы не имеет, так и многие полки без хорошего князя»^[3].

Следующий этап (XIII-XIV вв.) не принес особого развития политической мысли. Характеризующийся постоянной борьбой за национальную независимость от татаро-монгольского ига, он на передний план выдвигал идею патриотизма, а также единения земель русских. Почетом и уважением были окружены ратники. В это время, тем не менее, закладывались многие другие традиции, игравшие затем видную роль в развитии государства. Так, татары наложили на русские княжества дань, которая представляла собой прямой денежный налог. В Западной Европе одним из важнейших условий, благоприятствующих развитию представительных учреждений, была необходимость для монархов обращаться к сословиям для взимания прямых налогов. У нас дань, возникшая первоначально как следствие подчинения победителю, приучила население к платежу прямого налога и привела к понятию «тягла» как податной обязанности населения. Сбор татарской дани с течением времени перешел в руки московского князя. Уничтожение татарского ига ничего в этом отношении не изменило: население попрежнему продолжало платить дань, но теперь, поступая в великокняжескую казну, она уже там и оставалась.

С возникновением новых потребностей, в том числе и прежде всего военных, правительство не замедлило воспользоваться сложившейся податной организацией для извлечения из населения новых средств^[4]. Самым заметным событием этого этапа явилась, безусловно, Куликовская битва. Она проявила и стремление, и способность российских земель обеспечить свою независимость. Определяющим при этом был военный фактор: государственная и военная мудрость князя Дмитрия, великий патриотизм российских воинов. Вместе с тем сам Дмитрий считал, что без обеспечения порядка внутри страны не достичь победы над врагом внешним. Как пишет Н. М. Карамзин: «Великий князь, готовясь к решительной борьбе с ордою многоглавою, старался утвердить порядок внутри отечества»^[5].

В XV—XVI вв. развитие политической мысли во многом было обусловлено процессом утверждения Московского государства. С победы в Куликовской битве начался процесс освобождения русских земель от татаро-монгольской зависимости, с одной стороны, и их объединение при ведущей роли Москвы в этом процессе — с другой. Это нашло свое отражение в принятии Иваном III титула «Самодержец Всея Руси», а затем, в 1485 г., в присоединении и титула «Государь Всея Руси».

В это время обосновывается не только независимость Московского государства, но и его богоизбранность. Новое царство формировалось под символикой мессианской идеи. Идеологическим базисом его образования стала доктрина о Москве как Третьем Риме. После падения Византийской империи, второго Рима, самого большого в мире православного царства, как писал Н. А. Бердяев, в русском народе пробудилось сознание, что русское, московское царство остается единственным православным царством в мире, и что русский народ — единственный носитель православной веры. Инок Филофей был выразителем учения о Москве как Третьем Риме^[6]. Он писал царю: «Третьего нового Рима — державного твоего царствования — святая соборная апостольская церковь — во всей поднебесной паче солнца светится. И да ведает твоя держава, благочестивый царь, что все христианские царства сошлись в твое единое, что два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть; твое христианское царство уже иным не достанется»^[7].

В своих представлениях об историческом процессе Филофей исходил из того, что общественное развитие всецело направляется Богом. Поэтому никаких практических выводов из своей теории он не делал. Реальная программа борьбы за объединение народов во вселенское братство не была случайной и не исчезла бесследно. Впоследствии она развивалась другими мыслителями и вошла в историю мировой философской и социально-политической мысли под названием «русская идея». И сегодня вопрос о «смысле существования России во всемирной истории» (В. С. Соловьев) является важнейшим предметом внимания мыслителей различных стран.

Характерным для этого этапа было также некоторое срастание в московском царстве религиозного и национального. Именно в это время возникла острая борьба за власть между государством и церковью, которая в конечном итоге завершилась победой государства, церковь же стала играть служебную роль.

Эта борьба происходила на фоне острой полемики между так называемыми стяжателями и нестяжателями. Главным идеологом нестяжательства был Нил Сорский. Он звал к отказу от богатства. По его представлениям, монахам следовало жить в пустынях и кормиться «от праведных трудов своего рукоделия». Его учение близко идеологическим постулатам западноевропейской церкви (спасение через труд), завету «молись и работай». Тем самым он пытался ограничить власть церкви, был против владения церковью землями.

Нилу Сорскому противостоял идеолог стяжательства Иосиф Волоцкий (в миру Санин) — игумен, возглавлявший партию иосифлян. Он также выступал за личное нестяжательство, без устали трудился сам. В то же время в собственности и богатстве монастырской общины он видел средство для оказания помощи нуждающимся крестьянам и потому выступал против всевластия государства на землю. По инициативе Ивана III Иосиф Волоцкий был вызван в Москву на Церковный собор 1503 г. для укрепления позиций нестяжателей. Однако сторонник личного нестяжательства не поддержал Ивана III, не оправдал его надежд на помощь в деле изымания земли у церкви^[8].

На этом этапе были заложены основы политической символики России, в частности появился двуглавый орел, который в значении государственной эмблемы существовал в Древнем Риме. Царевна Софья, будущая супруга великого князя Ивана III, везла во главе своего свадебного поезда стяг, на котором был изображен орел, знаменующий родовой герб династии. Правда, он представлял собой черный силуэт, лишенный пластики и внутреннего рисунка. Иван Ш воспринял его как знак особого уважения. Стремление занять достойное место среди европейских государств побудило его принять герб супруги как геральдический символ русского государства в будущем. Вместе с тем этот орел стал подлинно русским в силу, во-первых, превращения графического силуэта в могучую грозную птицу и, во-вторых, закрытия груди орла древней, исконно русской эмблемой Воина Небесного — Святого Георгия Победоносца. Таким образом, с этого момента в геральдику России прочно входит и военный аспект.

Единство политического и военного в формировании Московского государства также является его характерной чертой. На этот счет достаточно красноречиво говорит Карамзин: «Разновластие исчезнет вместе с нашим подданством; образуется держава сильная, как бы новая для Европы и Азии; которые, видя оную с удивлением, предлагают ей знаменитое место в их системе политической. Уже союзы и войны наши имеют важную цель: каждое особенное предприятие есть следствие главной мысли, устремленной ко благу Отечества. Народ еще коснеет в невежестве, в грубости; но правительство уже действует по законам ума просвещенного. Устроятся лучшие воинства, призываются искусства, нужнейшие для успехов ратных и гражданских»^[9].

С царствованием Ивана Грозного утверждается идея самодержавия, а затем теория самовластия. Обилие проектов, поступивших в адрес царя, свидетельствовали об острой потребности в русском обществе централизации власти, создания надсословной государственной системы.

Проблема укрепления самодержавной власти стала центральной в полемике, развернувшейся в известной переписке между князем Андреем Курбским (1528−1583) и царем Иваном Грозным (1530−1584). В 1573 г. Курбский написал «Историю о великом князе Московском» — политический манифест тех представителей боярства, которые выступали за сохранение сословно-представительной монархии против абсолютистских тенденций Ивана Грозного.

Программа Курбского основывалась на концепции ограниченной монархии: царь должен править вместе с «думой», «умными советниками». Нынешняя власть, по его мнению, уклонилась от выполнения задач, возложенных на нее высшей волей, поэтому он считал ее лишенной Божественного покровительства, называя безбожной и беззаконной.

Сравнивая правление Ивана IV с царствием Ирода, Курбский называет его тираном, а способ реализации им властных полномочий — законопреступным. Упадок в делах государства и сопутствующие ему военные неудачи Курбский связывает с падением правительства (Рады) и введением опричнины.

Роспуск Рады знаменовал полное и безусловное сосредоточение ничем не ограниченной власти в руках Ивана Грозного. Однако форма государственного устройства в виде единой централизованной власти не вызывали у Курбского никаких нареканий и вполне им одобрялась. Наилучшим вариантом организации формы правления ему представлялась монархия с выборным сословно-представительным органом, участвующим в разрешении всех важнейших дел в государстве.

Как представляется, князь Андрей Курбский отстаивал форму власти, организованную в идее сословно-представительной монархии, в которой все властные и управленческие полномочия могли быть реализованы только на основании надлежащим образом принятых законов.

Для Ивана IV, оппонента Курбского, напротив, неприемлемо какое бы то ни было ограничение воли монарха. Царская власть, считал Грозный, нераздельна, и никакое вмешательство в ее прерогативы недопустимо по своей природе.

Иван Грозный рассуждал, что Бог поручил царю «владети» царством своим и «строить», т. е. быть владыкой над подданными и заботиться об устроении государства. Российская земля, гордо заявлял он, «правитца» самовластными государями, а не судьями, не воеводами и ипатами. В своей теории самодержавия московский царь, следуя традиции иосифлянства, проводил линию на подчинение церкви светской власти. Духовные иерархи не могут быть «мирскими самодержцами», их дело — не политика. Таким образом, царь выводит политические концепции и действия из-под церковной опеки. Заповеди Христа нужны «не для „русских обладателей“, как суть помазанники Божии и вольны в своих поступках, а для тех, кто „прозрел“ мир и ищет загробного воздания. Таким образом, Грозный прилагал к сфере политики доктрину „двух истин“, интерпретируя ее на уровне социологии и морали»^[10].

Объединительные процессы и усиление позиций русского государства в Европе поставили перед обществом вопросы о происхождении княжеской власти на Руси и о месте и роли Руси среди других государств прежде и теперь.

Еще во времена правления деда Ивана IV — Ивана III (тоже грозного) Москва окрепла, подмяв под себя почти все остальные уделы и освободилась от татарского давления. Иван III, как уже было сказано, первым в нашей истории стал величать себя Государем Всея Руси.

В такой ситуации для основателя российской династии заурядный норманнский Конунг Рюрик уже не годился. Иван III должен был определиться, чьим преемником он является.

То ли бояре, то ли церковники надоумили государя назваться потомком римского императора Августа. Видимо, идея царю понравилась. Поэтому не случайно в первой четверти XVI в. возникло «Сказание о князьях Владимирских», которое в отличие от древнерусской «Повести временных лет» выводило происхождение русской княжеской династии от римского императора Августа^[11].

Согласно этой версии, у императора Августа, умершего в I в. н. э. был родной брат Прус. В одну из подчиненных Риму областей на берегах Вислы он якобы и послал своего брата Пруса, который основал род легендарного Рюрика. Один из наследников Августа, Пруса и Рюрика — древнерусский князь Владимир Мономах якобы получил от византийского императора символы царской власти: шапку — венец, драгоценные бармы — оплечья и другие дары. С той поры этим венцом и венчались все последующие русские князья.

Генеалогическая идея о прямой связи Рюриковичей с римскими императорами, по всей видимости, понравилась и Ивану IV. Почему бы потомку Августа — Рюрика, принявшего царский титул в 1547 г., равный, по его мнению, императорскому, не править Третьим Римом?

На наш взгляд, легенды и о происхождении княжеской власти от римского императора, и о получении царских регалий из Константинополя имели своей целью укрепить авторитет власти на Руси, обосновывали стремление возвратить древнерусские земли, находящиеся под властью Польши и Литвы.

Рассматриваемый период отличается также повышением роли структур силового порядка. Это проявлялось как по части расширения земель Московского государства (и в форме добровольного присоединения, и в форме откровенного завоевания), так и по части борьбы с внутренними волнениями, оппозиционными силами в рамках страны. В этом отношении наиболее символична опричнина Ивана Грозного.

В это время проявил себя в области политической мысли Иван Пересветов — писатель-публицист, идеолог дворянства. В 1549 г. он передал Ивану Грозному свои сочинения, в которых размышлял по поводу укрепления самодержавия, присоединения Казанского ханства, проведения военной реформы. Ему принадлежит идея установления в России военной монархии, что подчеркивает особую роль военного фактора в политической жизни государства.

Однако государство, державшееся на тирании, не могло долго существовать. Осложнению ситуации способствовало прекращение царской династии. По меткому образному выражению известного публициста и историка Э. Радзинского, «до того довел Иван свою селекцию топором, что остались вокруг трона одни жалкие молчальники, способные лишь к подковерной борьбе, забывшие навсегда, что такое достоинство, могущие лишь угодничать и предавать, предавать и наследники эти доведут страну до такого срама, такое разрушение государства устроят, что страшные Ивановы времена покажутся людям благодетельными»^[12].

Начался период Смуты, растянувшийся более чем на два десятилетия. Примечательным явилось выдвижение идеи соборности и выборности царя.

• [1] См.: Россия: Энциклопедический словарь. Л.: Лсниздат, 1991. С. 171.
• [2] Цит. по: Повести Древней Руси. Л.: Лениздат, 1983. С. 398.
• [3] Там же. С. 422.
• [4] См.: Россия: Энциклопедический словарь. Л.: Лениздат, 1991. С. 185.
• [5] Карамзин Н. М. История государства российского. Калуга: Золотая аллея, 1993. Т. V-VIII. С. 7.
• [6] 2 Первый Рим — древний Рим, павший под ударами варваров в V в., ВторойРим — Константинополь, взятый турками в 1453 г., Третий Рим — Москва.
• [7] Цит. по: Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. С. 9.
• [8] Кульпин Э. С. Истоки государства Российского: от церковного собора1503 г. до опричнины. (Статья 1). Общественные науки и современность. 1997. Xs 1. С. 83, 84.
• [9] Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 176.
• [10] См.: Замалеев, А Ф., Осипов И. Д. Русская политология: обзор основныхнаправлений. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1994. С. 18−20.
• [11] Augustus-до 44 г. до н. э. Гай Октавий, с 44 г. Гай Юлий Цезарь Октавиан, с27 г. до и. э. Гай Юлий Цезарь Октавиан Август; (23.9.63 г. до н. э. — 19.8.14 г. н. э.), римский император с 27 г. до н. э. Внучатый племянник Юлия Цезаря, усыновленный им в завещании. После смерти Цезаря (44 г. до н. э.) Октавиан, не замещавшийеще никаких магистратур, рассчитывал, опираясь на солдат и ветеранов убитогоимператора, стать его преемником.
• [12] Радзинский Э. С. Иван IV Грозный. М. 2006. С. 110.