Слово как единство звуковой формы, морфемного строения и значения

Многие ученые рассматривают слово в качестве основной единицы языка. По мнению академика В. В. Виноградова, слово — это фокус, в котором отражаются все важнейшие свойства языка. Однако единого поиимани я природы слова, общепринятого его определения в науке до сих пор нет. Причина кроется, по-видимому, в том, что «слово — такое простое понятие, которому нельзя дать логического определения, а потому приходится удовольствоваться простым указанием или описанием»^[1].

В истории языкознания известно более 70 различных критериев определения слова. В их основе лежат графические, орфографические, фонетические, структурные, грамматические, синтаксические, семантические и системные принципы. Если попытаться обобщить определения слова с точки зрения их операционных критериев, то можно выделить следующие:

• 1) синтаксический критерий: Слово — это предельный минимум предложения (Л. В. Щерба, Е. Д. Поливанов, Л. Блумфильд). Слово — это минимальная синтаксическая единица (И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. Мейе, Э. Сепир, Р. О. Якобсон). Под эти определения не подходят, однако, служебные слова, которые не способны образовывать предложение;
• 2) семантический критерий: Слово — это минимальная значимая единица языка (А. А. Реформатский, Л. Ельмслев). Слово — это обозначение элемента действительности (В. В. Виноградов). Под словом, таким образом, понимается все, что выражает понятие, но фразеологический оборот или терминологическое словосочетание тоже выражают понятие, однако они состоят из нескольких слов;
• 3) морфологический критерий: Слово — это единица наименования, характеризующаяся цельнооформленностыо (фонетической и грамматической) и идиоматичностью (Д. Н. Шмелев). Целое слово отличается от его части смысловой и морфологической оформленностью (А. И. Смирницкий). Этот критерий позволяет отделить слово от сочетания слов, однако в некоторых языках морфологической оформленностью обладают и составляющие слово морфемы, ср. франц. bonhomme ‘добряк', мн. ч. bonshommes ‘добряки';
• 4) структурный критерий: Слово — это целостная единица языка, в которую не может быть включена другая последовательность того же уровня (П. С. Кузнецов). Структурная целостность слова предполагает его непроницаемость, т. е. элементы слова не могут быть расчленены, переставлены, усечены без нарушения его семантической или грамматической целостности. Однако под этот критерий не подходят русские аналитические формы будущего времени, допускающие расчленение (ср. буду читать и буду долго с интересом читать) или отрицательные местоимения (ср. никто и ни у кого), а также отдельные образования типа скалозуб и зубоскал, лизоблюд и блюдолиз, допускающие передвижение морфем.

Иногда при определении слова используется графический критерий (слово определяется как последовательность знаков, ограниченная пробелами) или фонетический (указывается на наличие пограничных сигналов, свидетельствующих о начале и конце слова, единого ударения, определенной слоговой структуры и т. д.). Однако и эти критерии не абсолютны, так как в некоторых языках клитики пишутся отдельно от слова, но самостоятельными словами не являются (например, во французском языке целый комплекс le qu’en diraton «пересуды» является одним словом); а в некоторых языках (например, в испанском) безударные слова могут писаться в ряде случаев слитно, и тогда одно орфографическое слово может охватывать несколько реальных; наконец, служебные слова не имеют, как правило, ударения, однако статус слова имеют.

Стремление определить слово на основе какого-либо одного критерия неизбежно приводило к односторонности. Лингвистическое несовершенство многочисленных определений слова побудило ученых отказаться даже от рассмотрения его в качестве основной единицы языка. «Понятие слова, — писал швейцарский ученый Ф. де Соссюр, — несовместимо с представлением о конкретной единице языка… Не в слове следует искать конкретную единицу языка»^[2]. Еще решительнее высказывался его ученик Ш. Балли: «Необходимо освободиться от неопределенного понятия слова»^[3]. Так же скептически оценивал возможность определения слова и американский лингвист Э. Сепир: «Первое наше побуждение — определить слово как языковой символ, соответствующий отдельному понятию. Но подобное определение немыслимо»^[4]. Об этом же в одной из последних своих работ писал и академик Л. В. Щерба: «В самом деле, что такое слово? Мне думается, что в разных языках эго будет по-разному. Из этого, собственно, следует, что понятия „слово“ вообще не существует»^[5], хотя и можно говорить о «фонетическом слове», «графическом слове» или «словарном слове».

Терминологическая сложность определения слова связана в основном с тем, что большинство слов языка являются многозначными и их значение во многом зависит от контекста. А если значение слова зависит от контекста, значит, оно неопределенно и вне контекста значения не имеет, следовательно, границы между словами очерчены не ясно. Такова логика подобных рассуждений. Однако, как показали исследования психолингвистов, слово присутствует в нашем сознании и вне зависимости от контекста. Произнося такие слова, как дом или хлеб ни один человек, для которого русский язык является родным, не потребует особого контекста для их понимания. «Вне зависимости от данного его употребления, — писал академик В. В. Виноградов, — слово присутствует в сознании со всеми своими значениями, со скрытыми и возможными, готовыми по первому поводу всплыть на поверхность»^[6], и в этом проявляется языковая реальность слова.

Трудности в определении слова привели к тому, что многие ученые (особенно в 60—70-е гг. XX в.) начали сомневаться в реальности его существования как центральной единицы языка (ср., например, слова профессора В. А. Звегинцева, который в предисловии к книге Дж. Лайоиза «Введение в теоретическую лингвистику», давая характеристику американской лингвистике, писал: «Полностью освободиться от гнета европейской лингвистической традиции, конечно, не удалось, хотя и делались декларативные заявления об абсолютной никчёмности такой, например, категории, как слово, которое занимает в европейской лингвистике центральную позицию (почему и можно назвать ее лексико-центрической)»^[7].

Однако попытки поиска определения слова продолжались, поскольку «слово, несмотря на трудность определить это понятие, есть единица, неотступно представляющаяся нашему уму, нечто центральное во всем механизме языка»^[8]. «Все многообразие особенностей отдельных языков, — писал А. И. Смирницкий, — может, однако, нисколько не препятствовать определению „слова вообще“, поскольку в этом многообразии выделяются и общие черты, выступающие как наиболее существенные признаки слова, при всех возможных отклонениях от типичных случаев»^[9]. К таким, учитывающим эти «существенные признаки», можно отнести следующие определения: слово — это единица языка, совмещающая в себе фонетические, грамматические и семантические признаки (Д. Н. Овсянико-Куликовский, А. Мейе, В. В. Виноградов); или: слово есть кратчайшая единица языка, самостоятельная по своему значению и форме (В. М. Жирмунский).

Современная теория лексикологии исходит из определения слова как языкового знака, обладающего совокупностью внутренне связанных фонетических, грамматических и семантических признаков, ср. определение В. Г. Гака: слово — это основная структурно-семантическая единица языка, служащая для именования предметов и их свойству явлений, отношений действительности у обладающая совокупностью семантических, фонетических и грамматических признаков, специфичных для каждого языка. В этих определениях акцентируется внимание на единстве всех грех сторон слова — фонетической, грамматической и семантической.

Несмотря на то что слово как единица языка трудно поддается логическому определению, в реальном языковом сознании человека слово без труда выделяется в потоке речи. «Языковой опыт… непререкаемо показывает, — писал Э. Сепир в своей книге „Язык“, — что… не бывает ни малейших трудностей осознать слово как психологически нечто реальное. Неопровержимым доказательством этого может служить тот факт, что у наивного индейца, совершенно непривычного к понятию написанного слова, никогда не чувствуется серьезного затруднения при диктовке ученому на родном языке слово за словом… Мне приходилось обучать толковых молодых индейцев письму на их родных языках… Я их учил только одному: в точности передавать звуки речи… При этом они нисколько не затруднялись в определении границы слова»^[10].

В истории русского языка был период, когда в памятниках древнерусской письменности вплоть до XV в. отсутствовало деление текста на отдельные слова. Писцы ставили «одно слово за другим, без промежутков между ними; только группы слов, то больше, то меньше, отделялись друг от друга»^[11]. Однако это не мешало пониманию слов и текста в целом.

Как единица языка слово обладает своими характерными признаками, а именно: единооформленностыо или цельностью, выделимостью и свободной воспроизводимостью в речи. Иногда этот предельный минимум признаков слова дополняется следующими: семантическая валентность (< лат. valentia ‘сила') или семантический потенциал слова, проявляющийся в его способности реализоваться в определенных значениях, вступая в те или иные отношения с другими словами, т. е. способность слова сочетаться с другими словами и образовывать словосочетания; недвуударность (т.е. невозможность слова иметь более одного основного ударения); лексико-грамматическая отнесенность (будучи морфологически оформлено, каждое слово относится к определенному лексико-грамматическому разряду, что делает его способным к синтаксическому употреблению); непроницаемость (т.е. невозможность вставить в слово другое слово и тем более сочетание слов), а также идиоматичность, так как слово представляет собой некое смысловое единство, части которого не составляют свободного сочетания, и в этом смысле его значение является часто непредсказуемым (ср., например, значение слова носильщик, которое не выводится из составляющих его частей — основы глагола носить и суффикса лица —щик, так как в его значении присутствуют и такие компоненты, как ‘профессия' и ‘ручной багаж').

От фонем слово отличается своей двухмерностью, так как представляет собой органическое единство звучания и значения. От морфем оно отличается своей лексико-грамматической отнесенностью. От словосочетаний и фразеологических оборотов слово отличается акцентологически: оно, как правило, недвуударно или (если это служебное слово) безударно, от предложно-падежных сочетаний оно отличается своей непроницаемостью.

Многоплановость слова позволяет в нем выделить следующие структуры: фонетическую (организованную совокупность звуков, образующих звуковую оболочку слова); морфологическую (совокупность грамматических и словообразовательных морфем); семантическую (совокупность значений — лексических и грамматических). Это единство звуковой формы, морфемного строения и значения слова и делает его центральной единицей языка.

• [1] Петерсон М. //. Русский язык. М.; Л., 1925. С. 23.
• [2] Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М., 1933. С. 107.
• [3] Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955. С. 315.
• [4] Сепир Э. Язык. М.; Л., 1934. С. 26.
• [5] Щерба Л. В. Очередные проблемы языковедения // Известия ОЛЯ. 1945. Т. IV. Вып. 5.С. 175.
• [6] ?' Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1947. С. 14.
• [7] Звегшщев В. А. Предисловие к кн.: Лайонз Дж.

  Введение

  в теоретическую лингвистику.М., 1978. С. 7.

• [8] Сосаор Ф. Курс общей лингвистики. С. 111.
• [9] Смирницкий А. И. Проблема отдельности слова // Вопросы теории и истории языка.М., 1952. С. 7.
• [10] Сепир Э. Язык. М., 1934. С. 27−28.
• [11] Соболевский А. И. Славяно-русская палеография. 2-е изд. СПб., 1908. С. 61.