Об экономическом значении образовательных и воспитательных учреждений для рабочего класса

Доклад в соединенном заседании комиссии по техническому образованию и санитарной группы при московском отделении Императорского русского технического Общества 18 декабря 1897 года

Устройство образовательных и воспитательных учреждений для рабочих обыкновенно мотивируется соображениями гуманности и социальной справедливости, которая требует, чтобы предприниматели и общество, пользующееся продуктами труда рабочих классов, делились с ними благами культуры. Сколько-нибудь развитое чувство гуманности не может примириться с тем фактом, что миллионы людей, производящих богатство современного общества, коснеют в духовной обстановке, которая в некоторых отношениях ниже обстановки дикаря. Это святое чувство симпатии человека к человеку, которое, к счастью, не изглаживается вполне никакими метаморфозами цивилизации, создает и поддерживает названные выше учреждения зачастую даже там, где всего меньше можно было бы ждать их. Люди, стоящие вне связи с промышленным движением, иногда в таких местах, где темные стороны промышленной жизни не успели еще дать себя знать, создают превосходную аудиторию для воскресных чтений, заводят даровые или дешевые музыкальные и литературные вечера, устраивают народный театр и т. д.

Другая точка зрения в пользу того же движения, особенно развитая в докладе А. В. Погожева, — так сказать, санитарная. Современная промышленность, сводя труд человека к постоянному повторению одних и тех же простых операций, истощает организм однообразием движений, притупляет ум вечным тождеством впечатлений и, передавая эти вредные влияния от одного поколения к другому, подготовляет вырождение рабочего люда. Образовательные и воспитательные учреждения, равно как разумные развлечения, являются одним из могущественнейших средств для борьбы с этим умножающимся злом: они дают новое направление деятельности духа и тела, они будят засыпающие умственные силы, они поднимают иссякающий запас энергии. Недаром же лучшие современные гигиенисты ставят заботы об умножении и улучшении пищи духовной наряду с попечениями о лучшем питании и житье рабочих.

Но есть еще один ряд соображений, которые не всегда достаточно выдвигаются, когда заходит речь об учреждениях по образованию и воспитанию рабочих. Это — соображения экономические, интересы производства богатства. Если современное общество желает богатеть, оно не должно жалеть средств для снабжения рабочих центров просветительными и воспитательными учреждениями.

Что труд — основной фактор производства, это — старая аксиома, которая, к сожалению, нередко забывается и затемняется успехами машинной индустрии. Заботясь об умножении и усовершенствовании мертвых механизмов, современные промышленные деятели иногда мало думают о живой машине, от которой, в сущности, зависит ход всех прочих. Между тем обстоятельства времени заставляют обратить внимание на этот пункт. Еще недалеко то время, когда промышленные предприниматели основывали все свои выгоды на увеличении количества труда, получаемого от каждого отдельного рабочего. Удлинение рабочего дня вместе с понижением платы считалось в первое время машинной индустрии вернейшим средством к умножению прибыли предпринимателей. Но такая эксплуатация рабочей силы встретила себе могучий отпор в общественном мнении и государственной власти. Современное фабричное законодательство ставит границы для удлинения рабочего дня. Это благотворное движение, начавшееся уже давно в Западной Европе, коснулось и нашего отечества. Закон.

2 июня 1897 г. установил у нас предел рабочего дня и освятил строгой санкцией воскресный и праздничный отдых рабочих людей. Новый закон должен произвести глубокие преобразования во взглядах на промышленную экономию.

Когда в прежнее время являлась надобность в постоянном или временном увеличении выработки, у предпринимателя было простое средство: это — заставить тем или иным способом рабочего человека заниматься лишнее количество времени. Отныне этот способ становится неприменимым. Но есть другой путь, который может привести к той же цели, — возвышение качеств труда. Уже давно специалисты заметили, что труд одного и того же рода, производимый в той же обстановке и теми же орудиями, может иногда давать неодинаковые полезные результаты. Еще известный Джон Стюарт Милль в свое время указал, что даровой крепостной труд стоит в сущности дороже, чем высоко оплачиваемый наемный. «Два миддльсекских косца, — писал он, — накашивают в день столько же травы, сколько шестеро русских крепостных, почему, несмотря на дороговизну съестных припасов в Англии и дешевизну в России, косьба сена обходится английскому хозяину дешевле русского». Впоследствии Томас Брассей, сын крупного железнодорожного предпринимателя, которому самый род его промышленности представлял возможность сделать тщательное сравнение работы и рабочей платы у людей разных национальностей, собрал и опубликовал ряд фактов, позволяющих установить для некоторых родов труда определенное соотношение между работой и заработной платой. Он нашел, что англичане, работавшие на железной дороге в Канаде и получавшие от 5 до 6 шилл. в день, исполняли, сравнительно с денежной суммой, большее количество работы, чем французыканадцы, получавшие в день по ЗУ₂ шилл.; что для работ на ирландских железных дорогах выгоднее было нанимать англичан, платя им от.

3 до З’Д шилл., чем ирландцев с платой от 1 шилл. 6 пенс, до 1 шилл. 8 пенс.; что «в Индии, хотя стоимость черного труда определяется от 4'/ ₂ и до 6 пенс, в день, стоимость сооружения каждой мили железнодорожного протяжения почти та же, что и в Англии»; что за работу в каменоломнях, «на которую наняты были вместе французы, ирландцы и англичане, француз получал 3, ирландец 4, а англичанин 6 франков в день, и между тем англичанин оказался более выгодным работником из всех троих». В наши дни эти опыты расширились наблюдениями среди разных отраслей машинной индустрии. Так, Шульце-Геверниц, автор известной книги о крупном производстве, произведя тщательное сравнение бумагопрядильного производства в Англии и в тех частях Германии, которые пользуются английскими машинами, нашел, что в Англии рабочий управляет вдвое большим числом машин, чем в Германии; что там трата времени и материала при машинной работе меньше и издержки на труд для каждого фунта пряжи ниже, чем в Германии, хотя в Англии рабочий день гораздо короче, а заработная плата вдвое выше немецкой. В известной книге Шенгофа приводятся бесчисленные факты того же рода, доказывающие сравнительную дешевизну американского производства, несмотря на знаменитую высоту американской платы. — В приведенных примерах все дело состоит в качестве труда. Мы видим, что при одной и той же обстановке выработка отдельного работника может изменяться вдвое и втрое в зависимости от качеств груда. Этот предел бывает шире или уже в зависимости от рода производств, но во всяком случае он достаточно широк для того, чтобы сосредоточить на нем внимание и интерес.

Количество продукта, производимое рабочими в единицу времени, мы можем назвать производительностью труда. Производительность есть сложное явление, которое зависит от двух факторов; с одной стороны, она может быть выше или ниже от того, что трудящийся человек в то же самое время приложит неодинаковое количество своей рабочей силы; с другой стороны, то же самое количество силы может вызвать на свет неодинаковую массу продуктов. Первое отношение мы называем интенсивностью труда, второе — ловкостью или искусством. Образовательные и воспитательные учреждения могут оказать благотворное влияние как на ту, так и на другую сторону дела.

Что развитие общего и технического образования есть великое орудие для подъема ловкости во всех отраслях труда, это — факт неопровержимый, давно доказанный. Я не буду повторять тех доводов, которые были приведены в моей статье на эту тему, равно как в статьях проф. И. И. Янжула и Е. Н. Янжул, изданных в пользу школ Императорского русского технического Общества^[1].

Выгоды образования, подробно рассмотренные в этих статьях, могут быть кратко сведены к тому, что развитой умственно рабочий скорее выучивается всякому виду труда, в том числе особенно сложным видам, требует меньшего надзора, расходует меньше материала, так как у него ничто не пропадает бесполезно, меньше портит орудия и машины. По всем этим причинам рабочий с некоторым образованием получает большее вознаграждение как при сроковой, так и при поштучной плате, чем его неграмотный собрат. Этот последний факт, давно уже наблюденный за границей, — например, на американских фабриках, — подтвержден в последнее время относительно России данными, представленными на профессиональном съезде г-нами Гавришевым и Шестаковым ^{[2] и на нижегородском торговопромышленном съезде г-ном Барышниковым[3]. С тех пор, как установление законного рабочего дня и праздничного отдыха будет проведено по всей нашей стране, явится широкое поле для возвышения производительности труда этим способом. Можно надеяться, что со временем наши фабрики населятся поколением интеллигентных рабочих, которые по ловкости труда сравнятся с западными соседями.}

Как будто меньше сознается значение воспитательных и образовательных учреждений для поднятия интенсивности труда, а между тем оно несомненно и громадно. В примере Д.-С. Милля русский крепостной рабочий отличался от английского прежде всего неодинаковою энергией, неодинаковою затратой сил в течение одного и того же рабочего дня.

Интенсивность труда имеет много условий, но одним из существенных является настроение и чувство. Центры действий всех наших органов, проявляющихся сознательно или бессознательно, заложены в мозговом аппарате, где стройно связаны между собой. Поэтому неудивительно, что состояние наших чувствований является могучим определителем наших действий.

В докладе А. В. Погожева яркими красками изображено влияние фабричной жизни на настроение рабочих, очерчена апатичность и уныние, вызываемые однообразием операций при чрезмерности труда. Припомните черты, которым был охарактеризован тип фабричного рабочего: это — человек вялый, распущенный, озлобленный. И этот тип не новость. Описания фабричного быта за границей — например, в Англии в 40-х годах, когда Ф. Энгельс писал свою знаменитую книгу, — рисуют нам те же знакомые черты. И однако же теперь многое, подмеченное Энгельсом, или изменилось, или находится на пути к перемене. Как опыт Запада, так и некоторые наши русские наблюдения показывают, что одним из способов побороть мрачное настроение фабричного является устройство образовательных и воспитательных заведений. Эти учреждения прежде всего дают возможность рабочему человеку отдохнуть и освежиться в дни воскресного и праздничного досуга. Когда рабочий слушает чтение или присутствует при театральном представлении, его мысль отвлекается от надоевшей будничной жизни и сосредоточивается на других сферах идеи. Такая смена впечатлений есть лучшее средство против утомления. Далее, все, кто наблюдал хорошо устроенные чтения, единодушно свидетельствуют о страстном одушевлении, которое зачастую овладевает слушателями, о высоком удовольствии, которое они выносят из аудитории. Посмотрите на московские народные чтения: на них никогда нет места. В Воронеже, несмотря на плату за вход, аудитория всегда бывает переполнена, хотя там имеется более 1000 мест. Те же отзывы из Одессы, из Тамбова.

Высокое удовольствие, какое дают учреждения в роде народного театра и народных чтений, приносит двоякий результат. Прежде все-^[4]

го — отрицательный: они отвлекают народ от кабака и, следовательно, предохраняют от того истощения сил, которое является результатом опьянения. Это следствие выражается положительно в уменьшении числа прогульных дней, к прямой выгоде производства. Влияние этой причины могло бы быть подтверждено записями любой фабрики, где производятся воскресные и праздничные чтения. Заявлений такого рода множество, — между прочим, доставленные отзывы на профессиональный съезд и сообщения на торгово-промышленном съезде в Нижнем. Один фабрикант лично показывал мне записи прогульных дней, из которых видно, что число их уменьшалось в те понедельники, которые следовали за воскресеньями, когда были чтения, и возрастало, когда не было чтений. Любопытно было бы увеличить эти наблюдения. Принимаясь за занятия после трактирного отдыха с больной головой, не вполне протрезвившимся и полусонным, рабочий будет исполнять свое дело апатично и небрежно, что увеличивает порчу материалов и изделий. Проведя праздник в аудитории или в театре, рабочий освободится от этой потери, одинаково чувствительной и для него, и для предпринимателя.

Но и этого мало. Возможность время от времени веселить свой дух научными развлечениями, сознание того, что он всегда, когда пожелает, может приобщиться к лучшим благам культуры, дает трудовому человеку бодрость и радость в будущие дни. Воспоминание о пережитых радостях нередко бодрит наш дух сильнее, чем даже непосредственно получаемые впечатления. Каждый припомнит, как оживляет нас воспоминание о чудных видах природы или произведениях искусства, с которыми судьба привела нас познакомиться, быть может, всего раз в жизни. Подобно тому, память о пережитых минутах одушевления в воскресный день способна дать бодрость на целую неделю. А довольно этой бодрости, чтобы работа человека была иная, чтобы производительность ее повысилась, иногда в очень заметной степени. Недаром же автор одной статьи в газете «Новое Время», описывающей благотворные предприятия в пользу рабочих, устроенные Большою Ярославской мануфактурой, замечает: «Те затраты, которые сделала фабрика, не убыток для нее, а прямой барыш. Меньше пьяных, меньше прогульных дней. Рабочие после праздника придут на дело трезвые, довольные, освеженные и бодро примутся за работу». Еше важнее в этом случае свидетельства самих рабочих, — например, трогательные отзывы, которые были приведены в газетах относительно Невских гуляний в Петербурге.

Таким образом, экономические мотивы дополняют и подкрепляют то, что диктуется моральными и санитарными соображениями. Неудивительно поэтому, что в последние годы возникло или намечено множество подобных предприятий. У меня был под руками составленный А. В. Погожевым на основании разных источников список общедоступных аудиторий, театров и других подобных учреждений. Их насчитано более 40. И где их только нет! В Петербурге, Киеве, Одессе, Харькове, Полтаве, Севастополе, Екатеринославе и даже в далеком Барнауле или устроено, или затевается что-либо в этом роде. Нет пока ничего только в Москве. А между тем Москва — великое средоточие промышленности и населения. В ней миллион жителей, из которых три четверти пришлых, в ней, наверное, несколько сотен тысяч рабочего люда. Мы уверены, что Москва отстала от других городов только потому, что в ней не было до сих пор достаточной инициативы, и мы крепко верим, что почин технического Общества принесет добрый плод.

• [1] 2 Экономическая оценка народного образования. Очерки И. И. Янжула, А. И. Чупрова и Е. Н. Янжул, с приложением извлечений из докладов навтором съезде русских деятелей по техническому и профессиональномуобразованию, происходившем в Москве в 1895—1896 гг., Л. Л. Гавришева, П. М. Шестакова, Ф. А. Данилова и А. В. Горбунова. СПб., 1890.
• [2] Экономическая оценка народного образования, с. 68−69, 73.
• [3] Доклад технолога Н. Барышникова о влиянии грамотности рабочих на улучшение фабричной промышленности (в Олонецкой губернии).
• [4] Труды Высочайше учрежденного всероссийского торгово-промышленного съезда в Нижнем Новгороде, т. Ill, с. 116−126.