Новаторство Гоголя-драматурга. «Ревизор»

Интерес к театру и драматургии Гоголь пронес через всю жизнь. «Театр, — писал он, — ничуть не безделица и вовсе не пустая вещь, если примешь в соображение то, что в нем может поместиться вдруг толпа из пяти, шести тысяч человек и что вся эта толпа, ни в чем не сходная между собою, разбирая по единицам, может вдруг потрястись одним потрясением, зарыдать одними слезами и засмеяться одним всеобщим смехом. Эта такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра».

Между тем репертуар русского театра к началу 30-х гг. XIX в. находился в плачевном состоянии. На сцене господствовали пустые водевили и переводные пьесы, иссвдоромантические комедии Н. В. Кукольника и Н. А. Полевого. Характерно, что комедия «Горе от ума», допущенная к постановке в 1831 г., на столичной сцене в этот сезон шла только два раза. Изображение русской действительности, ее настоящего момента практически отсутствовало на русской сцене.

Особый интерес Гоголь испытывал к комедии, относясь к ней не как к развлекательному жанру, а как к жанру, способному ставить и решать насущные проблемы современности. Все предшествующие появлению «Ревизора» драматические опыты Гоголя — «Владимир 3-й степени», «Утро делового человека», «Тяжба» — были лишь подготовительными этюдами к созданию главной комедии. В письме к Пушкину от 7 октября 1835 г. Гоголь просит сюжет для нового произведения: «Сделайте милость, дайте сюжет, духом будет комедия из пяти актов и клянусь — будет смешнее черта! Ради бога. Ум и желудок мой оба голодают!» Позднее, в «Авторской исповеди», Гоголь отмечал, что мысль «Ревизора» принадлежала Пушкину.

Известно, что Пушкина во время его поездки в Нижний Новгород приняли за ревизора. Пушкин же рассказывал в кругу друзей об одном авантюристе, который в городе Устюжне выдал себя за ревизора и обобрал умиравших от страха чиновников. Таким образом, основой сюжета была сама жизнь, но новаторская идея его художественной обработки всецело принадлежала Гоголю.

Русская комедия, на традиции которой опирался писатель, возбуждала негодование против «уклонения общества с прямой дороги». Среди комедий-предшественниц «Ревизора» следует назвать «Недоросля» Фонвизина, «Горе от ума» Грибоедова и комедию конца XVIII в. «Ябеда» Капниста. Конфликт этих произведений строился на резком противопоставлении отрицательных явлений в лице нерадивых и беспомощных чиновников, помещиков и нравственного идеала, заключенного в образах Правдина, Стародума, Чацкого. Резкая поляризация добра и зла обусловливала напряженность конфликта и сюжетного действия произведений.

Новизна «Ревизора» заключалась прежде всего в характере конфликта, положенного в основу сюжета. «Ревизор» — сатирическая комедия, конфликт которой строится не на столкновении положительных и отрицательных персонажей, а обусловлен резким несоответствием нравственной «пошлости» общественного самосознания авторскому идеалу. Гоголь последовательно, всем ходом действия разоблачает мнимые ценности современного ему общества, поэтому обман и самообман, в плену которых находится современный человек, и представляет собой единую психологическую пружину действия. Именно она мотивирует поступки всех и каждого персонажа комедии, «вяжет в единый узел», по выражению Гоголя, все обрисованные в пьесе характеры.

Безусловно, центральным персонажем комедии является Хлестаков. Сама же интрига «Ревизора» настолько парадоксальна, что даже внимательный читатель и зритель не сразу улавливают полную бездейственность главного героя, поступки которого «срежиссированы» обстоятельствами, т. е. умирающими от страха разоблачения пройдохами чиновниками. Не Хлестаков ведет интригу, намереваясь обманным путем завоевать расположение города, а благоговение перед чином, существующее независимо от главного персонажа.

Вся система образов комедии построена на взаимоотражении одного характера — Хлестакова — в других. В этом сюжетном принципе заключалась основная идея пьесы, о которой Гоголь неоднократно говорил в многочисленных последующих автокомментариях «Ревизора». Прежде всего эта мысль звучала в «Отрывке из письма, написанного автором после первого представления „Ревизора“», которое состоялось в апреле 1835 г. в Петербурге. В заключительной характеристике образа Хлестакова Гоголь писал: «Словом, это лицо должно быть тип многого разбросанного в разных русских характерах… Всякий, хоть на минуту, если не на несколько минут, делался или делается Хлестаковым… Словом, редко кто им не будет хоть раз в жизни, — дело только в том, что вслед за тем очень ловко повернется, и как будто он и не он».

Действительно, все персонажи комедии несут на себе отпечаток «хлестаковщины»: каждого из них характеризует своя мера «пошлости», признания естественными «призрачных» идеалов, господствующих в обществе. Центральной в этом отношении является фигура городничего.

Казалось бы, ничем этот пробившийся «из низов» умный и практический человек не напоминает «фитюльку» Хлестакова, однако автор сближает героев, показывая их поведение в сходных, но смыслу сценах «вранья» в третьем (Хлестаков) и пятом (городничий) действиях. Сатирическая градация определяет композицию обеих сцен. Сцена «вранья» Хлестакова начинается с вполне невинного заявления героя о том, что он «с хорошенькими актрисами знаком… С Пушкиным на дружеской ноге…», потом появляется «арбуз — в семьсот рублей арбуз… и суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа» и «тридцать пять тысяч одних курьеров», скачущих к Хлестакову с просьбой управлять департаментом, и, наконец, знаменитое: «Я везде, везде». Нагромождение нелепостей в речи Хлестакова по мере высказывания возрастает, одно утверждение «тянет» за собой другое и разрешается символическим «Я везде». Алогичность высказывания становится формой саморазоблачения персонажа и той действительности, которая его породила.

В нервом явлении пятого действия («вранье» городничего) Гоголь вновь обращается к приему сатирической градации, «озвучивая» мечты городничего о жизни в Петербурге, чине, красной ленте, фельдъегерях и адъютантах, скачущих впереди его генеральской особы. Так происходит реализация скрытого смысла слов Хлестакова «Я везде».

«Зеркальность» многих сцен «Ревизора», заявленная в эпиграфе («Неча на зеркало пенять, коли рожа крива»), позволила Гоголю показать масштабы «пошлости» общественного сознания. Казалось бы, что общего между Анной Андреевной и Бобчинским? Праздное любопытство и стремление к бессмысленному всезнайству «объединяет» этих персонажей и проявляется в их словесно совпадающих репликах. Так, Бобчинский просит городничего взять его посмотреть на приезжего: «…я так: петушком, петушком побегу за дрожками. Мне бы только немножко в щелочку-та в дверь этак посмотреть, как у него эти поступки…» Анна Андреевна, возмутившись, что ждать новостей еще два часа, кричит Авдотье: «…да ты бы побежала за дрожками… подсмотри в щелку и узнай все, и глаза какие: черные или нет, и сию же минуту возвращайся…».

В иной форме «отражается» хлестаковщина в образе унтерофицерской жены. За моральный ущерб, нанесенный ей публичной норкой, она требует заплатить деньги, считая, что «от своего счастья неча отказываться». Фраза городничего, оправдывающегося перед Хлестаковым и утверждающего, что «она сама себя высекла», имеет символический смысл. Реальная нелепость, представленная как факт, — не только оценка конкретного проявления абсурда жизни (высекли невинного), но и форма его проявления.

Мотив «сечения» определяет нравственный пафос последнего монолога городничего, завершающего действие комедии. В этом монологе автор разрушает условность театрального искусства и устраняет границу между сценой и зрительным залом. Показательна «литературная мотивировка» исступления городничего: «…найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит… и будут все скалить зубы и бить в ладоши. Чему смеетесь? Над собой смеетесь!» Собственно говоря, вопрос «Чему смеетесь?» относится не к расположившимся на сцене персонажам, а к зрителям, которые подготавливаются драматургом к восприятию развязки и финала пьесы.

Композиционное построение сюжета является важнейшим аргументом в пользу того, что перед нами сатирическая комедия, в которой авторский идеал не получил своего прямого воплощения. Реплика жандарма о приезде чиновника из Петербурга мгновенно развязывает конфликт и возвращает нас к столь же стремительной завязке, словам городничего: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор». Композиционное кольцо символизирует начало нового движения по кругу: внутренний мир персонажей остался неизменным, как, впрочем, остались без изменений и условия их существования.

Для самого Гоголя развязка и особенно немая сцепа были очень важны. В них выражена мысль о нравственном потрясении, которое должен испытать зритель, «применив» изображенное к себе, и «испугаться», увидев в зеркальном отражении событий и лиц нечистую душу всего общества, в том числе и свою собственную. Остановка движения на сцене, «окаменение» действующих лиц, переносило действие комедии, которая еще не закончилась, во внутренний мир зрителя, где и должен был, по мнению Гоголя, свершаться высший нравственный суд над пороками современного общества. Этот суд должен был стать закономерным результатом смеха — единственного положительного лица комедии, который рождался из отрицания порока и возможности нравственного возрождения человека.