Тобольская и иркутская школы, енисейск. 
1735-1765

Петровское и елизаветинское барокко

Барокко было первым европейским стилем в русской архитектуре. Его господство длилось более полустолетия — с начала строительства Петербурга (1700-е гг.) и до первых лет правления Екатерины II (1760-е гг.). В архитектуре этого времени отчетливо выделяются два периода — петровское и елизаветинское барокко.

Первое из них в общих чертах можно охарактеризовать как стиль сдержанный, скромный, с обобщенными плоскостными деталями, ориентированный более на образцы протестантской архитектуры. Он неоднороден, и в нем можно выделить ряд хронологических и стилистических течений. Начальным этапом петровского барокко следует считать барочные постройки Москвы и подмосковных усадеб, возведенные до основания Петербурга (конец 1690-х — середина 1710-х гг., см. выше). В лучших из них — например, в доме князя М. П. Гагарина на Тверской в Москве (1707—1708; не сохр.) — в полной мере освоен ордер и использованы такие новые для русской архитектуры элементы, как лоджии, трез’льные фронтоны и др. Собственно петровское барокко — это петербургские постройки 1710—1720-х гг., возводившиеся по проектам иностранных архитекторов (но далеко не всегда в точности повторяющие проекты).

Эта архитектура разнородна по качеству и стилистике. Подавляющее число зданий носило утилитарный характер, особенно в 1710-е гг., когда репрезентативных построек почти не возводилось, а существовавшие, по европейским меркам, были либо нарочито скромны (Летний дворец Петра I, 1710—1712; Д. Трезини), либо провинциальны и грубы в деталях (дворец Меншикова, 1710—1714; Дж. М. Фонтана, И. Г. Шедель). Заметными на общеевропейском фоне стали лишь ансамбли 1720-х гг., возведение которых было связано с провозглашением империи в 1721 г., — дворцы в Петергофе (1714—1725; Ж.-Б. А. Леблон, И. Ф. Браунштейн, Н. Микетти) и Стрельне (1720—1730; Н. Микетти), Александро-Невский монастырь (1715—1730; Д. Трезини, Т. Швертфегер) и др. Последним этапом стало так называемое аннинское барокко, развивавшееся в правление императрицы Анны Иоанновны (1730—1740), после обратного переноса столицы в Петербург из Москвы (где она находилась в 1728—1732 гг.). Строительство в это время велось в меньших масштабах и более скромных формах и не имело принципиальных отличий от строительства эпохи Петра.

Архитектура времени Елизаветы Петровны (1741 — 1761) была полностью определена крупнейшей фигурой придворного архитектора Франческо Бартоломео Растрелли. Творчество этого мастера, выросшего в России, может быть названо ярким образцом собственно русского варианта барокко, лишь отмеченного, но никак не определяемого влиянием итальянского и немецкого барокко, а также декором рококо. Его отличают умелая оркестровка огромных объемных построений, выразительная пластика стены со сложными сочетаниями вогнутых и выгнутых участков, повсеместное использование колонн и обильный, не нарушающий тектонику рокайльный декор, качественный, но часто однообразный. Растрелли были созданы выдающиеся по европейским меркам ансамбли — Летний дворец в Царском Селе (1752—1756) и Зимний дворец в Петербурге (1754—1762).

Барокко было первым стилем в русской архитектуре, в котором храмы перестали играть ведущую роль. Сопровождавшаяся определенным снижением среднего художественного уровня церковных построек, эта ситуация не помешала продолжению их типологического развития. Петропавловский кафедральный собор в Петербурге (1712—1733; Д. Трезини) обозначил знаковый разрыв с русской традицией, будучи возведенным в неизвестной дотоле европейской форме трехнефной базилики. Если его базиликальность была фактически проигнорирована дальнейшим церковным строительством, то этого нельзя сказать о его художественном образе, определяющемся устремленным вверх 122-метровым шпилем над колокольней. Представляется, что именно под его влиянием возникли и распространились на северо-востоке России храмы кораблем. Из наиболее важных тенденций развития храмовой архитектуры нужно отметить размывание типологической определенности: множество построек барокко оказываются гибридными с точки зрения традиционной типологии. Так, ключевые для 1730-х гг. петербургские церкви Симеона и Анны (1731 — 1733; М. Г. Земцов) и Пантелеймона (1735—1739; И. К. Коробов) можно рассматривать и как композиции восьмерик на четверике, и как однонефные храмы. Правление Елизаветы в области церковного зодчества было отмечено подчеркнутым возвратом к допетровской традиции. В ее знаменитом указе относительно изменения плана Преображенской церкви говорилось: «на куполе и лантернинах главы делать не против апробированного плана и фасада, но против глав, имеющихся в Москве на соборной церкви Успения Пресвятые Богородицы»^[1]. Возврат к этой типологии — кстати сказать, хорошо знакомой и европейской архитектуре (например, Екатерининская церковь в Стокгольме (1656, Ж. де ла Валле; 1724—1744, И. Аделькранц) — не означал, разумеется, возврата к допетровской стилистке. Прекрасными образцами синтеза барокко и традиционного столпного храма стали построенные Растрелли Андреевская церковь в Киеве (1747—1753) и собор Смольного монастыря в Петербурге (1748—1764). Другой чертой елизаветинского времени стал интерес к реконструкции знаменитых монастырских ансамблей — активно строилась Алсксандро-Невская лавра, был восстановлен шатер над Воскресенским собором в Новоиерусалимском монастыре (ныне в г. Истра; 1756—1759; Ф.-Б. Растрелли), возведена колокольня в ТроицеСергиевой лавре (1741—1770, И.-Я. Шумахер, кн. Д. В. Ухтомский).

Каменное строительство вне Петербурга было разрешено только в 1728—1729 гг. В Москве храмы строились в скромных формах петровского барокко лишь в исключительных случаях — Никольский храм Куракинской богадельни (1730—1742; не сохр.) — откликаясь на усложненность форм елизаветинского. Большинство жилых зданий сохраняют вплоть до 1750-х гг. черты нарышкинской и даже допетровской архитектуры (палаты Птицына, 1754). Первые каменные постройки елизаветинского барокко появляются в Москве только в 1760-е гг., когда в Петербурге оно уже выходит из моды; при этом речь идет не о средних, но о выдающихся по качествам сооружениях, таких как церковь Климента на пересечении Климентовского переулка и улицы Пятницкой (1762—1769; П. А. Трезини?) и дом М. Ф. Апраксина на Покровке (1766—1769). Архитектура провинции этого времени по-прежнему ориентируется на Москву, и в ней представлено все многообразие стилей и типологий, вплоть до допетровских шестистолпных соборов (Успенский собор в Кинешме, 1745). Формы елизаветинского барокко появляются только к середине 1750-х гг. и в очень небольшом количестве построек (церковь в Репце, 1765; в руинах, с уникальным стуковым декором).

Развитие региональной архитектуры этого времени отмечено постепенным восстановлением каменного строительства. В отдельных случаях оно полностью нс прекращалось, и тогда развитие школы начиналось быстрее и обнаруживало полную преемственность с раннепетровским временем. Это случай Великого Устюга, где именно в 1720—1730-с гг. сложился гин храма кораблем, ставший характерным для всего северо-востока России до конца XVIII в. Наиболее яркими образцами этого типа стали отличающиеся стройностью пропорций и сдержанным нарышкинско-барочным декором Благовещенский храм в Лальске (1732—1762) и Введенский в Усть-Недумском монастыре (ныне дер. Озерная; 1752—1763). Многие храмы следовали более старой композиции — с постановкой колокольни на углу и широким притвором вместо вытянутой трапезной. Лучший пример — храм Покровского погоста на р. Луза (близ дер. Заборье; 1729—1750), обладающий великолепным нарышкинским декором (вдохновленным строгановским собором в Сольвычегодске) с отдельными элементами барокко, например овальными окнами. Храм Симеона Столпника в Великом Устюге (1725—1740, 1757—1765), развернутый на реку фасадом с фронтоном, двумя приделами и гульбищем, — замечательный пример трансформации этой композиции в духе дворцовой архитектуры барокко. Иная картина — на Вятке, где больше виден разрыв с предшествующей традицией. Развитие местной архитектуры было определено ориентацией большинства храмов на Преображенскую церковь в Великорецком (1731—1749), месте явления почитаемой, но всей России чудотворной иконы св. Николая. Традиционная композиция фасада трактована в них в духе ранненетровской архитектуры: центральная ложная закомара соединилась с центральным пряслом, превратившись таким образом в полуглавие («полукруглое завершение внешней стены церковного здания над ее серединой»¹). Декор храма ограничивался аскетичными формами петровского барокко, разительно контрастирующими с пышным местным узорочьем предшествующих десятилетий. Завершался храм высокой деревянной кровлей «курмой», известной только на Вятке. Сходным образом на Урале строители почти полностью отказываются от сочного нарышкинского декора, ограничиваясь плоскостными деталями петровского барокко. Композиция храмов при этом весьма разнообразна: некоторые отражают влияние барокко (церковь Похвалы Богоматери в Орле, 1733—1738, с растянутым в длину восьмериком на четверике), другие воспроизводят старые схемы, в том числе такие редкие, как храм «под колоколы» (Покровская церковь в Верх-Усолке близ Соликамска, 1750—1757). В конце периода обозначается возврат к формам нарышкинского стиля, выразившийся, в частности, в создании удачной композиции, сочетающей пятиглавие с полуглавиями и малым восьмериком (Воскресенский собор в Чердыни, 1750—1754). Есть примеры прямой архаизации, как в Иоанно-Предтеченской церкви в Верхотурье (1754—1776, сохр. частично), где точно воспроизводится местный сочный нарышкинский декор. С 1755 г. в формах барокко возводится грандиозный комплекс пыскорского Преображенского монастыря, состоявший из трех церквей и колокольни высотой около 65 м. После обрушения свода в соборе и гибели при этом 70 человек монастырь был упразднен (1775) и все здания разобраны.

• [1] Цит. по: Федотова Т. П. К проблеме пятиглавая в архитектуре барокко первой половины XVIII в. // Русское искусство барокко. Материалы и исследования. М., 1977. С. 73.