Культурология как наука

Причины зарождения культурологии

Вопрос о предмете любой науки, как правило, является сложным и дискуссионным. И не только о предмете, но и о самой ее «возможности быть». Достаточно сказать, что в научном мире и околонаучных кругах в течение многих десятилетий проходили жесткие, а порой и жестокие дискуссии вокруг таких дисциплин, как философия, социология, антропология, политология, политическая экономия, генетика, кибернетика и др. В ходе этих дискуссий, носивших не только научный, но и антинаучный характер, не раз преступалась грань дозволенного, а мера значимости, научности и даже права на существование определялась не только творческими, новаторскими, но и конъюнктурными идеологическими и политическими соображениями. Каждая новая отрасль знаний, особенно гуманитарная, с огромным трудом завоевывала себе место на научном Олимпе.

Появление еще одной претендентки на достойное место в научном мире, да не какое-нибудь, а примадонны культуры, происходило, да и сейчас происходит достаточно сложно. Речь идет, разумеется, о культурологии, возникновение которой большинство исследователей связывает с научным подвижничеством американского культурантронолога Л. Уайта (1900— 1975). В трудах «Введение в культурологию» (1939) и «Наука о культуре» (1943) Л. Уайт вводит в активный научный оборот термин «культурология» и дает веские аргументы в пользу ее конституирования как самостоятельной, фундаментальной отрасли знаний. При этом Л. Уайт напоминает, что термин «культурология» использовался еще раньше: вначале знаменитым английским этнографом Э. Тайлором в работе «Первобытная культура» (1871), затем лауреатом Нобелевской премии, немецким химиком В. Оствальдом, который в 1915 г. предложил именовать область исследований о культуре — наукой о цивилизации или «культурологией». В 1929 г. американский социолог Р. Бейн тоже ставит вопрос о культурологии как о составной части то социологии, то экологии человека. Он также говорит о близости между социальной психологией и культурологией.

Однако то были спонтанные околокультурологические эпизоды, которые не вызвали цепной культурологической реакции. Лишь только Л. Уайт основательно взялся за дело. Исследуя мир гуманитарных наук, ученый пришел к выводу, что ни одна из них не изучает и не объясняет культуру достаточно основательно и всесторонне. Социология, по его мнению, не отличает «культурного» от «социального»; она растворяет культуру в своем основном понятии «взаимодействия», превращая культуру в аспект или побочный продукт социального взаимодействия, в то время как на самом деле структуры и процессы человеческого общества суть функции культуры. Относительно психологии, то «она не отличает культурных явлений от некультурных, и истолкование взаимодействия экстрасоматических (нетелесных. — В. Г.) элементов в культурном процессе находится за ее пределами» [1, с. 155]. И вообще, полагает Уайт, культура не является предметом психологии, поскольку последняя обозначает особый класс явлений: реакции организмов на внешние стимулы. Антропология, также претендующая на лидерство в исследовании культуры, вряд ли пригодна на эту роль. Во-первых, она сама понимается различным образом — как психология, психоанализ, психиатрия, социология, история, прикладная антропология и т. д.; а, во-вторых, мир ее интересов абсолютно беспределен — от измерения черепов, выкапывания черепков, до изучения кланов и цивилизаций. Что же касается философии, то для нее культура — абстракция. Основная цель философии видится Л. Уайту в инструментальное™, способности истолкования вещей, делании мира понятным, чтобы взаимодействие с этим миром стало величайшим преимуществом человека. Следовательно, изучение культуры философией, социологией, антропологией и другими науками — недостаточно. В силу этого, требуется особая отрасль знаний, которая не сводила бы культуру только к философскому, социологическому или какому-либо иному одностороннему анализу, а изучала бы ее всесторонне, тотально, была бы, так сказать, по большому счету, наукой о культуре — культурологией. С признанием этого термина должны наступить научная эпоха концентрации и изучения культуры, произойти глубокие изменения в мышлении.

Для культурологии именно культура, культурный детерминизм обязаны стать главным предметом внимания. Культура должна рассматриваться как особый класс явлений, имеющий свои принципы и законы, а также собственную терминологию, понятийный аппарат. Необходимо изучать культуру реалистично, эффективно, конкретно и универсально. С выделением особой науки о культуре возникает принципиально новая ситуация в структуре научного знания. «Наша паука — новая, — заявляет Л. Уайт, — она открыла новую область опыта, которую едва только выделили и дали ей определение, и это означает, что еще не было времени для дальнейших достижений. Значительно именно открытие нового мира, а не относительная величина или значимость достигнутого в этом новом мире» 11, с. 1471.

Л. Уайт хорошо понимал, что конституирование культурологии дело не простое, что вряд ли сразу найдется множество ее сторонников, которые, взяв на вооружение лозунг: «Да здравствует культурология!», сплоченными рядами пойдут в массы агитировать за нее. Глубокие изменения в науке и вокруг нее происходят трудно и медленно. Об этом свидетельствует хотя бы то, с каким трудом, преодолевая сопротивление и противодействия, утверждались идеи Коперника, Галилея, Дарвина.

Противники культурологии, разумеется, Л. Уайту возражали, да и не могли не возражать. Философы защищали свое приоритетное право интеллектуальной власти над культурой, социологи — свое, психологи, естественно, — свое, ну, а антропологи и подавно свое. Многие исследователи придерживались того мнения, что охватить всю культуру в целом одной наукой никак нельзя. К тому же есть такой предмет как «История и теория культуры» и зачем, дескать, нужна еще одна какая-то наука о культуре. Были даже возражения против самого слова «культурология». Дж. Майерс, не мудрствуя лукаво, назвал его «варварским наименованием», имея в виду, что некорректно образовывать новый термин из двух разных языков (латинского cultur и древнегреческого logos), поскольку это противоречит нормам лингвистики. На что создатель культурологии аргументировано ответил: ведь употребляем же мы массу новых словесных гибридов вроде музеология, гибридология, бактериология, маммология, автомобиль, телевидение и т. п., причем они были признаны и в науке, и на уровне обыденного сознания. При этом Л. Уайт напомнил, что в варваризме в свое время обвиняли и Г. Спенсера, который активно подхватил термин «социология», введенный О. Контом, и способствовал его признанию.

В целом научная общественность склонялась к ситуации многонаучного, разностороннего изучения культуры, против чего в принципе не возражал и Л. Уайт, но при этом, доминирующую роль он все-таки видел за культурологией. Некоторые исследователи культуры, к примеру, Д. Фейблман и Р. Лоуи (США), считали, что вопрос о существовании науки о культуре неуместен, ибо это очевидный факт. Проблема лишь только в том, когда культурология действительно станет наукой. Д. Фейблман полагает, поскольку существуют науки о природе, то возможна и наука о культуре, как определенном уровне человеческого бытия. Более того, он убежден в том, что социальные науки, в сущности, есть естественные, так как социальные группы и их культуры являются продолжением природной среды и, будучи частью природы, предполагают необходимость соответствующей естественной науки. Культурология, считает Д. Фейблман, может объединить различные направления исследований культуры, поставить перед ними единую цель и формулировку общего предмета исследования и уровней культуры, при этом наиболее важными вопросами науки о культуре должны стать изучение ее функций, особенно неизменных в изменчивом мире, степень трансформации, роста, развития, проблемы диффузии культуры. Эту задачу можно решить только путем изучения реальных культур, т. е. разрабатывая гипотезы и проверяя их на конкретном эмпирическом культурном материале.

Идеи Л. Уайта и других американских исследователей стимулировали культурологический поиск во многих странах мира, хотя вызвали различную реакцию по вопросу о существовании самобытной науки о культуре. Не остались безучастными к этому вопросу и наши отечественные ученые. В 80-х гг. пробуждается интерес к подобной постановке вопроса; в настоящее время он еще более актуализировался. Приведем несколько примеров.

А. И. Арнольдов, автор «Введения в культурологию», считает, что «…культурология — одна из фундаментальных социальных наук, выполняющих интегральную функцию для различных систем гуманитарного знания. Культурология выступает системообразующим фактором всего комплекса наук о культуре, ее методологической основой, так как исследует наиболее общие закономерности развития культуры как творческого процесса по созданию и сохранению всечеловеческих ценностей, является наукой, изучающей структуру и особенности духовного производства, расширенного воспроизводства духовных ценностей» [2, с. 3]. Таким образом, самостоятельность культурологии и ее ключевая роль в вопросах исследования культуры у А. И. Арнольдова не вызывают сомнений.

Другой наш известный исследователь П. С. Гуревич, в учебном пособии «Культурология» дипломатично обходит вопрос о статусе культурологии. Более того, науку о культуре он называет культуроведением, рассматривая ее как систематизированное знание о культуре, как теорию культуры и как возможную междисциплинарную метатеорию. Сквозь строки у П. С. Гуревича можно прочесть, что культурология — это не что иное, как преимущественно философия культуры, немного — социология культуры, немного — все остальное. Но в целом ученого интересует не специфика предметности науки, а сам феномен культуры [3, с. 39, 43].

Авторы известного учебного пособия «Культурология» (под ред. Г. В. Драча) воспринимают культурологию как систему знаний, как становящуюся научную дисциплину. Ее предметом, по их мнению, выступает генезис, функционирование и развитие культуры как специфически человеческого способа жизни, который раскрывает себя исторически как процесс культурного исследования, внешне сходного, но все же отличного от существующего в мире живой природы [4, с. 11].

Л. П. Воронкова считает возможным использовать понятие культурологии в двух смыслах — широком и узком. «Культурология (в широком смысле слова) не является отдельной научной отраслью или же метанаукой, а представляет собой собирательное понятие, обозначающее комплекс отдельных наук, философских и богословских концепций культуры. Другими словами, культурология в широком смысле — это все те учения о культуре, ее сущности, динамике развития, закономерностях функционирования и развития, которые можно встретить в трудах ученых, представляющих различные области научного и ненаучного осмысления культуры… Культурология (в узком смысле слова) представляет собой науку, теорию культуры, связанную с исследованием причин появления, закономерностей развития и функционирования культуры, с выяснением структуры культуры…» [5, с. 17—18].

Из всего выше сказанного можно сделать предварительный вывод о том, что культура нуждается в особой науке, всесторонне изучающей ее, что эта наука становится все более легитимной, но имеется все же немало сомнений. Чтобы их как-то развеять (или породить еще больше?!), рассмотрим специфику философского, социологического, исторического, теологического и иных подходов к изучению культуры.