Изменение безударных гласных

§ 99. После утраты редуцированных в большинстве русских говоров сохранился единственный просодический признак, ставший морфонологическим средством языка, — ударение. Однако из древнерусского языка перешла чисто фонетическая квантитативная структура словоформы: долгота предударного слога с долгим гласным выше долготы подударного слога с кратким гласным (т. е. с таким, который не восходит к слогу с новоакутом); количественное варьирование возможно и в предконечном слоге. Ритмическая структура слова могла быть противоречивой из-за несовпадения ритма словоформ, например в рука — рукою —- (на) руку по схеме: —-/(—)ww. В современных русских говорах, которые лишь недавно стали утрачивать противопоставление безударных гласных, до сих пор отмечается особая ритмическая сила предударного слога: она может быть даже выше подударной. В южнорусских говорах это ритмическое несоответствие преобразовалось в несоответствие гласных по их качеству, вызвало редукцию безударных гласных (аканье в широком смысле) в первом предударном и в остальных безударных слогах по-разному. Количественное противопоставление в безударных слогах, утрачиваясь при выравнивании словоформ в пределах парадигмы (слова), заменилось качественной редукцией безударных гласных. Это изменение относительно новое (началось не дальше середины XIV в.) и по говорам имеет множество вариантов, всегда определяемых общей системой данного говора. Все такие варианты изучает диалектология; мы не будем вникать в фонетические детали варьирования и особое внимание уделим количественно-качественным преобразованиям безударных гласных в говорах, легших в основу современного литературного языка.

Все славянские говоры, развивавшие аканье, характеризуются изменением гласного в предударном слоге, отличным от изменения безударного гласного в прочих слогах. Ассимиляция в предударном слоге, по существу, продолжает древнерусский межслоговой сингармонизм, и произношение калач, лапта теперь характерно также для говоров, вообще не развивших аканья. В болгарских родопских и в некоторых словенских говорах аканье развивается преимущественно в предударном слоге, на основе ритмического перераспределения силы между ударным и предударным слогами. В древнерусском языке, наоборот, редукция началась во всех безударных слогах, за исключением первого предударного (см. ниже). Кроме того, аканье развивается в языке со свободным ударением; оно не развивалось в севернорусских говорах, которые одно время формировали стабилизованное ударение типа польского; в лужицком языке начавшийся процесс приостановился в связи со стабилизацией ударения. Только возможность колебания ударения между разными слогамив различных словоформах, создававшего ритмическую неустойчивость слова, приводила к развитию аканья. Славянские языки отражают аканье сначала только после твердых согласных (аканье в узком смысле), тогда как после мягких гласные еще противопоставлены по основным своим признакам. Таким образом, разные типы яканья вторичны и представляют собой совсем новое образование в говорах, развивших корреляцию согласных по твердости — мягкости. Смешение (о) с (а) после твердых согласных может быть связано с разным направлением фонологизации признака, противопоставлявшего эти две фонемы прежде. Аканье не образуется в украинском языке, где фонологическая утрата <�ъ, ь) по времени предшествовала утрате количественных противопоставлений, а не совпала с ней, как случилось в большей части русских говоров. Это подтверждает, что редукция безударных гласных действительно явилась способом преобразования количественных отношений, которые стали позиционными и после утраты редуцированных не имели уже никакого фонологического значения. Наконец, аканье развивалось только в тех говорах, которые количественную редукцию безударных гласных соединили с качественной редукцией подударных гласных, т. е. там, где было устранено противопоставление напряженных гласных (б, ё) ненапряженным (о, е). Аканье в широком смысле — это дефонологизация признака напряженности, прошедшая последовательно во всех слогах и преобразовавшая ритмический контур слова.

Изменения гласных, такие, как, (ё^е),

подготовили и обусловили изменение фонологической системы гласных. Возникло несоответствие между двумя типами гласных — под ударением и без ударения:

В одних и тех же морфемах (например, в корневых) в соотношении двух типов гласных образуются первые пересекающиеся ряды:

которые потенциально могут распространяться и на другие корреляции, поскольку уже наметился основной принцип соответствия (путем синтагматических нейтрализаций) элементов двух параллельных парадигматических систем. Общая тенденция заключается в постепенном распространении в безударной позиции только тех гласных, которые не образуют с ударными гласными пересекающихся рядов, т. е. (а, и). Следовательно, логическим завершением заданной динамической тенденции должны стать аканье после твердых и и к, а н ь е после мягких согласных.

§ 100. Аканье, т. е. изменение безударного гласного после твердого согласного, сформировалось раньше, потому что только две неверхние гласные фонемы оказались возможными после твердых согласных: (о) и <�а). Принцип их совмещения во всех говорах с XIV до XX в. остается неизменным; рассмотрим его на примере современного севернорусского говора, развивающего аканье.

Из двух признаков, различающих (о) и (а), сначала нейтрализуется наиболее важный, тот, который формирует вокалическую корреляцию по лабиализации. Другой признак (по подъему = компактности) некоторое время может сохраняться и в безударных слогах. В результате первой нейтрализации противопоставление (о—а) сохраняется еще и в безударной позиции, хотя и лишь по одному признаку, следовательно, не (а—о), а (§—а) (компактное (а) — некомпактное (а)). Лабиализованность гласного переходит на согласный или вообще исчезает, становясь позиционным признаком. Можно даже думать, что лабиализованность в этой системе сохраняется, хотя и становится линейным дифференциальным признаком, связанным с характером предшествующего согласного. Диалектологи отмечают наиболее последовательное «сохранение» предударного <�о) в положении после губных и заднеязычных (также после (л, р)), т. е. после лабиовелярных согласных. Более того, факультативно возможно изменение (а^о) в положении после таких согласных, ср. произношение типа капель [коп'ёл'1, копна [копна], но [само] вар_у сорока [сарока] с переходом (о>а) после других согласных. Временное сохранение старого признака в границах слога является достаточным средством различения (о) и (а). Использование соседних фонем для различения совпадающих фонем хорошо известно. Такой этап утраты противопоставления- (о—а) в XVI—XVII вв. прошли брянские и соседние с ними говоры, в которых началось даже распространение [о] или [а] в зависимости от согласного и под ударением: пошну потеть, напрдее, Сте— поповича, поимоли и др. С середины XIX в. диалектологи описывают среднерусские и севернорусские системы, развивающие «новое аканье», т. е. нейтрализацию признака огубленности в безударных слогах; это связано с одновременным формированием противопоставления согласных по твердости — мягкости в тех же системах. В оппозиции фонем по двум признакам и не может быть полного и одновременного совпадения, система изменяется каждый раз только на «один шаг».

Если утрата лабиализованности в оппозиции (о—а) связана с изменением парадигматической системы (обязана совпадению (ё) с (е), (б) с (о)), то утрату противопоставления по подъему, собственно, и следует назвать аканьем. Эта вторая по времени нейтрализация в противопоставлении (о—а) не вызвала парадигматических изменений; с фонологической точки зрения это самое простое и несущественное изменение: синтагматическая нейтрализация фонемного противопоставления в слабой позиции. Следовательно, фонологически совпадение с (а)) в [а] указывает на то, что в слабой позиции выявляется позиционный вариант фонемы (а), но не (о). Ср.: [сам] — [сом] = = [сама] — [сама] — в предударном слоге в обоих случаях [а], хотя возникающие при этом морфонологические чередования [о/а] (сом — сома и [сам] — [сама]) сохраняют единство морфемы (не фонемы).

Именно на этом этапе и возникают самые разнообразные возможности варьирования в зависимости от синтагматического окружения, которыми так богаты современные русские говоры. Исходную ситуацию такого изменения В. Н. Сидоров реконструировал на материале московских рукописей XVI—XVII вв. Тот же этап отражен в нижегородских, шуйских, костромских грамотах XVII в., в более ранних северо-восточных рукописях (СЕ1340, ПЕ1354, MIIXIV). В этих источниках нет достоверных примеров чередования [о/a] в предударном слоге, здесь (а—$) противопоставлены друг другу, но в остальных безударных слогах и особенно в заударных слогах изменение (о^а) встречается довольно часто; ср. написания типа абыскать, аржаной, калачи, начевалъ, Радионъ, тапора, шапакъ желтою, неведомо и т. д. в морфологически изолированных (непроверяемых сильной позицией) положениях. Можно согласиться с В. Н. Сидоровым, что в таких написаниях отражена редукция безударного гласного, подобно тому как это еще и сейчас происходит во всех русских говорах, развивающих аканье из оканья. Фонологически это значит, что ритмический контур словоформы способствовал нейтрализации (д—а) в самых слабых слогах, совмещая на одном гласном качественную редукцию (нейтрализацию по признаку подъема) с количественной, т. е. с редукцией в общепринятом смысле: водовоз [водовос] > [вадавос] >• [въдавос]. Затем начались ассимилятивные и диссимилятивные процессы в предударном слоге, в результате чего возникли многие типы русского безударного вокализма.

По-видимому, в заударном слоге редукция происходила раньше, чем во втором предударном; судить об этом можно на основе написаний типа въ мгьдным замке,.

пахыныя земли, соборыванъ, старыста, сынъ Лазыревъ для какова вымослу, отарами лотами и др. с ы на месте (о, а) или, наоборот, а, о на местеы в тульских и московских грамотах XVII в. Древность аканья в том или ином говоре можно установить по типу уподобления предударного гласного гласному под ударением: сначала диссимиляция, затем ассимиляция, позже всего развиваются типы умеренного яканья (влияние не следующего гласного, а твердости — мягкости последующего согласного) — этот тип возникает уже после окончательного оформления корреляции согласных по твердости — мягкости.

Новгородские рукописи также отражают чередование о/a в позиции безударного слога, но только до XIII в. Никакого аканья (в указанном выше смысле этого термина) такие написания не передают. Отсутствие четкого противопоставления (о—а) по лабиализации способствовало взаимному сближению этих фонем в определенных условиях, особенно после лабиовелярных согласных; поэтому не особенно грамотные писцы допускали смешениебукв: ака, домо своего, которому, ланитома, моло в Муз. XII.

§ 101. Изменение безударных гласных после мягких согласных происходило медленнее из-за большого числа необходимых нейтрализаций и длительности процесса образования корреляции согласных по твердости — мягкости. Схематически последовательность изменения можно представить следующим образом:

• 1. Нейтрализация (ё—е>е> шла параллельно с изменением (е>о) перед твердыми согласными, но только после парадигматического совпадения (ё>е) начинается следующая нейтрализация по новому признаку: (е—-а) в (е) или в <�'а). К началу XVI в. первый этап завершился в московских и окрестных говорах.
• 2. Это изменение представляет собой дальнейшее развитие безударного вокализма после мягких согласных. Система делает следующий «шаг» в сторону совпадения нелабиализованных гласных в одном типе: [п'итух], но [п'етух] (противопоставление слов со значениями ‘пьяница* — ‘петух'), [п'етру], [п'етку]. Возникает так называемое еканье.
• 3. Это направление является своеобразным тупиком развития системы: безударные гласные совпадают с (-а) (яканье); ср.: [п'итух] — [п'атух], [п'атру], [п'атку]. Для большинства южнорусских говоров яканье стало обычным. Выбор ёканья или яканья также определялся структурными особенностями системы. В говорах с изменением о) перед твердыми согласными после первого этапа появились расхождения типа [п'етух], [п'етку], но [п'отру], т. е. образовалось чередование безударных гласных по ряду. Выбор нейтрализации [el или не-[е] зависит от противопоставления по ряду ((е—о)), выбор нейтрализации [а] — не-[а] зависит от степени подъема. И в южнорусских говорах, развивающихся в сторону аканья, распространяется либо [е], либо [а] — в зависимости от того, какой гласный стоит в подударном слоге, образуются различия диссимилятивного, ассимилятивного, ассимилятивно-диссимилятивного яканья; например, в архаическом типе перед напряженными [ё, 6, у, и, ы] ненапряженный [а] село [с'ало] — [с'ал'ё] — [с'алу], перед ненапряженными [а, е, о] — напряженный гласный (с переходом предударного [е] в [и], поскольку*[е] не являлся напряженным: [с'илом] — [с'ила]). Говоры, развивавшие яканье, к моменту изменения еще сохраняли фонему (ё), поэтому в них первоначально оказывалось возможным совпадение безударных [а, е] в [а], т. е. происходило максимальное отстранение безударных от напряженных передних [ё, и].

Некоторые современные среднерусские говоры также развивают яканье, если перед тем у них завершилось изменение (е>о) в безударных слогах; ср.: несу [н'осу], Петру [п'отру], тяну [т'ану], пятку [п'атку] ^ [н'асу], [п'атру], [т'ану], [п'атку]. Именно такой тип яканья из ёканья отражен в XVII в. в Авв. XVII; ср. написания типа итынят шпынь от (‘шпынь тот, т. е. тот шут') из шпынь тъ ^ шпынет ^ [шпын'от] на стыке слов, следовательно, чисто синтагматические. Яканье хорошо отражается в смоленских, калужских, курских грамотах XVI—XVII вв. В тульских, можайских и соседних с московскими елецких, шуйских, волоколамских, собственно московских говорах некоторое время (весь.

XVI в.) направление нейтрализации остается неясным: в одних позициях (а) (обычно в заударных слогах), в других (е) (как правило, в предударных слогах). Можно думать, что в предударном слоге происходила синтагматическая нейтрализация оппозиции (а—е>е), а в остальных безударных слогах параллельно с изменением безударного вокализма после твердых согласных гласные редуцировались и в количественном отношении, т. е. сокращались; ср.: десети, кленется, паметци, плесание, по пети, стрепня, (но коженые, лошедь, обычеехъ_у посгьевъ — посгъявъ, рухледь) и государьское жалованья, какое платья (но полтявого), платья всякое, укладяю в Дом.XVI. Ёканье в предударном слоге окончательно утвердилось в старомосковском говоре в XVII в., к самому концу XVII в. относятся первые примеры иканья, но они еще не выразительны; ср. в некоторых грамотах написания типа видили, периулка, стрилетцкихъ — некоторые могут быть результатом изменения (ё) (t).

Дальнейшее изменение безударного вокализма затруднено в системах с яканьем, поскольку безударный вокализм после мягких согласных строится здесь на контрастных противопоставлениях самого верхнего и самого нижнего гласного ([п'итух) — [п'атух]). Этим объясняется устойчивость яканья, но это же свидетельствует о неспособности системы к дальнейшим сокращениям в слабых позициях.

• 4. Совпадение (и—е>и) активно проявляется, с XVIII в., это изменение завершает общую линию динамических нейтрализаций ь безударных слогах, хотя, строго говоря, совпадение <�и) с (е) нейтрализацией назвать нельзя. Нейтрализация всегда осуществляется в пользу немаркированного члена противопоставления, а в этой оппозиции маркирован верхний гласный (по напряженности). Кроме того, и фонетически «полное» иканье, т. е. последовательное замещение гласным [и] всех прочих безударных гласных после мягкого согласного происходило относительно поздно. На протяжении XVIII в., отчасти и в XIX в. [и—е] сосуществуют в определенном позиционном распределении, в разных стилях речи, неодинаково в литературном произношении Москвы и Петербурга и т. д. Еще в 30-е годы нашего столетия литературной нормой было еканье. Окончательный выбор [и] в литературной речи обусловлен тем, что после мягкого согласного возможен был и другой верхний же гласный fyl {любовь [л'уббф']), а после окончательного утверждения корреляции согласных по твердости — мягкости наиболее выразительным гласным, подчеркивающим палатализованность согласного в безударном слоге, был, конечно, [и], а не 1е].
• 5. Специально в литературном языке fc XIX в. в старопетербургском произношении) происходило дальнейшее упрощение системы безударного вокализма после мягких согласных. Фонематическая важность маркированного по признаку мягкости согласного в безударном слоге настолько существенна, что все прочие противопоставления в слоге, например противопоставление (и—у), оказываются нерелевантными в оппозиции форм типа гляди 1гл'ид'й], людей [л'уд'ёй1, седой (с'идбй), сюда [с'уда]. Единственный признак противопоставления (и—у) — лабиализованность — нейтрализовался после мягких согласных по принципу контраста лабиализованности (гласного) и палатализованности (согласного) признаков, не соединимых в ослабленном по многим качествам безударном слоге. Так возникло развивающееся в наше время произношение типа [гл'ид'и] — [л'ид'ёй], [суда] — [с'идбй]: после твердого согласного (зубной [с]) проявляется лабиализованность, после мягкого (переднеязычного [л']) она устраняется. Устойчивее всего указанное изменение наблюдается в морфологически изолированной позиции, и притом в заударном слоге, т. е. как раз там, где все изменения безударных гласных раньше всего и начинаются; ср. произношение слов полюс [пбл'ьс], челюсть [ч'ёл'ьс'т'], поскольку фонетически заударный слог — самый слабый, а в морфологическом отношении он не соотносится с сильной позицией этого гласного (никогда не становится подударным в этих именно словах). Указанный процесс стал возможным после окончательного оформления корреляции согласных по твердости — мягкости и после серии последовательно снятых противопоставлений безударных гласных по подъему. Позже безударные слоги после мягких согласных окажутся связанными с [и], который, не противопоставляясь другим гласным в этой позиции, станет простым носителем слоговости. После твердого согласного [а] (Гы]) четко противопоставлено [у], оппозиция по лабиализованности еще очень устойчива в таких безударных слогах, поскольку сочетание маркированного по этому признаку гласного [у] с твердым согласным не приводит к противоречию контрастных различительных признаков на синтагматическом уровне.

Таким образом, последовательное развитие безударного вокализма приводит к четкому противопоставлению мягкого слога твердому с дифференциацией последнего на лабиализованный {ту) и нелабиализованный {ты). В безударном положении система возвращается к древнерусскому противопоставлению на уровне слога, постепенно приводя к изменениям и парадигматическую систему гласных фонем (в сильной позиции — на синтагматическом уровне). Современные фонетисты отмечают, что в русском литературном языке после возможной в быстрой речи редукции безударного гласного до нуля сразу же начинается ассимиляция согласных по твердости — мягкости, даже в первом предударном слоге; ср.: обязательно [аб'изат'ел'нъ] ^ [обзЗт'ел'нъ], видимо [в'йд'имъ] ^ [в'йдмъ] и т. д. Корреляция по твердости — мягкости, став ведущей структурной особенностью языка, определяет теперь направление изменения в тексте и морфологические типы выравнивания. Происходит это пока в морфологически изолированной и в ритмически ослабленной позиции и притом в немногих словах, но динамическая тенденция проявляется весьма определенно.