Очерк второй НАУКА: ПОНЯТИЕ, МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ, МОДЕЛИ РОСТА

Эволюция представлений о науке и ее методологических основаниях

Что есть наука. — Две концепции науки. — Этапы эволюции науки. — Модели роста науки в критическом рационализме. — Условность понятия науки. — Онтологизм, гносеологизм, методологизм. — Кумулятивизм. — Интернализм. — Редукционизм. — Принципы неопределенности и дополнительности. — Неоднозначность предсказаний. — Развенчание идеала системности. — Ризома. — Наука не доказывает, что Бога нет. — Знание — сила? — Экстернализм.

Что есть наука?

Нет единого и общепринятого определения науки, конкурирующие же дефиниции этого понятия туманны и широки. Например, А. И. Ракитов предложил считать наукой любое знание, производящее новое знание: наука — это «особого рода машина по производству знаний». Под столь широкое понятие науки подпадает любое знание (обыденно-техническое, художественное, философское, политическое и т. д.) в той мере, в какой оно саморазвивается и обновляется.

В отечественной литературе часты ссылки на дефиницию П. В. Копнина: наука есть знание, имеющее свой предмет, системную организованность и метод. Из этого определения, в частности, следует, что науками можно называть любые процессы обучения (например, слесарному делу, иностранному языку и пр.), так как всякое нормальное обучение предполагает предмет, систему и метод. Из-за отсутствия удовлетворительного исходного определения науки людям остается руководствоваться интуитивным пониманием природы и сущности этой формы общественного сознания.

В каждой культуре во все времена можно различить такие ее специфические компоненты, как религия, техника, искусство. В отношении же науки возникает затруднение. Многие науковеды убеждены, что далеко не всякая культура сопряжена с институтом науки. М. К. Петров ясно показал, что в возникновении подлинной науки решающую роль сыграли христианство и христианская теология. Богословская концепция двойственной истины положила начало отделению науки от церковно-религиозной сферы. Даже в современном мире фундаментальные исследования в области естествознания проводятся лишь в нескольких десятках стран (в том числе в России), а большинство народов к систематическому производству научных знаний прямого отношения не имеют. Значит ли это, что связи «религия — техника» или «религия — искусство» универсальны и являются атрибутами любой культуры, а связь «религия — наука» имеет характер культурной случайности, исторического зигзага? Если да, то в принципе человечество может обходиться без фундаментальной науки, но никогда не могло обойтись без религии, техники и искусства.

В ряде традиций бытие сравнивается с тканью, деревом или книгой. Так, на санскрите «сутра» означает нить, и из сутр соткана Книга Бытия. Тантра — это нить, ткань, иногда ткацкий челнок. Символика узлов («узел древа жизни», «узел счастья», «вечный узел» и др.) намекает на формулы связывания и развязывания. В Апокалипсисе есть символ Liber Vitae (Книги Жизни). Древо жизни нередко изображено произрастающим у общего истока четырех райских рек. Листья и буквы Книги Жизни уподобляют разным существам во вселенной.

В учении Ибн Араби говорится: «Вселенная — это огромная книга; все буквы этой книги начертаны изначально одними и теми же чернилами и вписаны в вечную скрижаль Божественным пером;

все они начертаны одновременно и нераздельно; вот почему сущностные Божественные явления, скрытые в «тайне тайн», получили название «трансцендентных букв». И сами эти трансцендентные буквы, т. е. все творения, которые обрели виртуальное существование в божественном всеведении, силой божественного дыхания спустились на нижележащие строки и составили проявленную вселенную"^[1].

Г. Галилей как-то сказал, что Бог создал две книги — Книгу природы и Священное Писание. Эти книги, принадлежащие одному автору, не могут принципиально противоречить друг другу. Но бывает, что люди неправильно читают ту или другую книгу, а потому находят между этими великими текстами противоречие. Подчас люди поклоняются одной книге и пренебрегают другой. Так могут возникнуть два храма — либо храм науки, либо храм церкви. Вместе с тем, учил Галилей, эти тексты взаимодополнительны: в Писании изложены всеобщие принципы познания сотворенной природы, а к их пониманию невозможно прийти, не изучая явления этой природы.

И. Кеплер видел главную цель всех исследований внешнего мира в обнаружении рационального порядка и гармонии, которые Бог ниспослал миру на языке математики. Р. Бойль назвал науку «религиозной задачей по раскрытию тех восхитительных деяний, которые Бог являет миру». И. Ньютон полагал, что вселенная свидетельствует о всемогуществе Творца. Книга природы, обычно молчащая, может, подобно ослице библейского прорицателя Валаама, внезапно заговорить, когда к ней обратится проницательный ученый.

Религиозное мышление выдвинуло и своеобразно обосновало ряд важнейших принципов мироустройства, которые наука заимствовала, радикально преобразовала и превратила в свои методологические постулаты. Среди них принципы единства мира, сохранения энергии, причинности, всемирного тяготения, инвариантности, симметрии, простоты (атомизма), наименьшего действия, происхождения порядка из хаоса, движения мира к концу и хаосу (роста энтропии), подчинения явлений законам, абсолютности скорости света.

Особый интерес представляют религиозные откровения о числах и фигурах, таинственном числе л, нелинейной мистике, согласно которой троица равна единице, а все геометрические фигуры скачкообразно превращаются друг в друга. Из мистики чисел и фигур развилась светская математика, ощущающая ныне тягу к нелинейному мышлению, и теория катастроф. Как выразился Ж. Агасис, швейцарский естествоиспытатель XIX в., «наука есть перевод мыслей Творца на человеческий язык».

Например, нередко математики склонны оценивать свою науку в парадигме платонизма. «Мир математики, — пишет Вл. Д. Мазуров, — не материален. Но он объективен, он реален, он совершенно не произволен. Поэтому математика, имеющая дело с реальностью мира идей, может (хотя и не обязательно) естественным образом приводить к той или иной форме идеализма. Наши конструкции в математике — это построения из теней, из проекций истинного мира идей. Тем не менее в глубинной сути математика — гуманитарная наука, она есть наука о человеческом мышлении»^[2].

Плотские потребности души удовлетворяются путем практического применения знания о материальных явлениях природы. Духовные потребности души сопряжены с познанием глубинных сущностей универсума и Абсолюта. Гармонизация плотской и духовной сторон души достигается согласованным прочтением Книги природы и Писания и одинаковым доверием к ним. Религия сосредоточивается на Писании, наука — на изучении Книги природы. В реальном же индивиде религиозное и научное либо легко уживаются друг с другом, либо конфликтуют между собой. Пропорция духовного и плотского в научном мироотношении индивида обусловливается, с одной стороны, историческими особенностями культуры, в рамках которой ученый творит, а с другой стороны, характером души ученого. Если науку брать не как науку вообще, а как конкретно-исторический продукт деятельности ученого, принадлежащего определенной культуре, то легко заметить два следующих обстоятельства:

• — во-первых, в науке как феномене культуры обнаруживаются либо гармония духовной и плотской тенденций, либо превалирование одной из тенденций над другой;
• — во-вторых, наука вбирает в себя многообразие мироотношений ученых как индивидов, причем случается, что в душе одного ученого доминирует духовное начало, а в душе другого — плотское.

Таким образом, есть ученые духовно-целостные и есть ученые плотяно-целостные, равно как научные школы могут иметь преимущественно либо духовный, либо плотский характер. Причем логика соотношения духовного и плотского не всегда совпадает с логикой противостояния идеализма и материализма, ибо и Книгу природы можно читать духовно. Соотношение духовного и плотского в науке есть предмет конкретно-исторического изучения той культуры, которая порождает ту или иную качественно-специфическую науку. Если культура заставляет науку целиком переключаться на изучение материальных свойств природы, то велика вероятность, что в такой науке возобладает материализм. Напротив, исключительный интерес сообщества ученых к духу, просвечивающему сквозь вещественные оболочки качеств, способствует складыванию в науке религиозно-идеалистического мироотношения. Гармонический взгляд на природу как на нерасторжимое единство духа и материи прививает науке иммунитет против крайностей материализма и спиритуализма.

В методологии естествознания европейского типа все еще господствует монистический материализм как belief-вера в то, что в мире нет никакого иного бытия, кроме объективной реальности, данной нам (потенциально или актуально) в наших внешних ощущениях. Различные формы позитивизма и «научного реализма» — суть ослабленные варианты материализма, к которым в XX в. тяготели естествоиспытатели. Классический рационализм отождествлял себя с наукой как высшей формой истинного знания. Вера в могущество естествознания заняла в XIX—XX вв. место монотеизма. Университеты стали именоваться храмами науки. Многие ученые, подобно молящимся в церквах, испытывали святые чувства в отношении научного действа.

Если в старые времена под универсальным (университетским) образованием понимали обучение всем музам — искусствам, поэзии, науке, истории, риторике, то ныне «университет» ассоциируется исключительно с «научным» преподаванием. В России под «науку» подгоняют такие дисциплины, как философия, история, обучение иностранным языкам, физическая культура. Неважно, какой предмет читает преподаватель университета, все равно его, явно или неявно, в нашей стране причисляют к категории ученых. Но всякий ли преподающий в университете (скажем, журналистику или художественную литературу) транслирует студентам именно научное знание? Престижно ли философу или искусствоведу именоваться ученым? И вообще, правильно ли называть систематическое погружение учащихся в основные идеалы национальной и мировой культуры — через преподавание этих идеалов — научным образованием?

Это непростые вопросы. Даже очень высокообразованные люди, исповедующие культ естествознания, убеждены, будто наука олицетворяет истину, а религия — предрассудки, заблуждения, мракобесие. Во второй половине XX в. заметно активизировался поиск формул единства науки и религии.

• [1] Цит. по: Генон Р. Символика креста. М., 2004. С. 97.
• [2] — Мазуров Вл. Д. Незначкуемое // Науч. тр. профессоров УИЭУП. Екатеринбург, 2007. С. 145−146.