Отношение перекрещивания и трансформационные операции дифференциации. 
Метафорическая дифференциация

В логике считается, что два понятия находятся в отношениях перекрещивания, если имеются три класса объектов: 1) объекты, общие для объемов первого и второго понятий, 2) объекты, входящие только в объем первого понятия, и 3) объекты, входящие только в объем второго понятия. В диаграммах Венна это отношение между объемами понятий обычно представляют в виде пересекающихся окружностей.

Как для логики, так и для теории перевода наибольший интерес представляет зона пересечения объемов двух понятий, так как именно в этой зоне располагаются объекты, подпадающие и под содержание первого понятия, и под содержание второго. Отношения перекрещивания устанавливаются между такими понятиями, в зоне пересечения которых может находиться хотя бы один объект. Так, понятия материк в Южном полушарии и полярная область будут иметь в зоне пересечения лишь один объект, носящий имя Антарктида.

Для теории перевода зона пересечения объемов понятий интересна тем, что в этой зоне между первым и вторым понятием могут устанавливаться отношения эквивалентности: если речь идет об Антарктиде, то материк в Южном полушарии и полярная область земного шара есть одно и то же. В то же время мы видим, что понятия, определяющие Антарктиду, характеризуют ее с разных сторон, т. е. в их содержании отражаются разные признаки объектов. Первое понятие, в содержании которого отражено два признака («материк» и «Южное полушарие»), имеет объем, равный двум объектам — Антарктида и Австралия. Второе понятие, в содержании которого отражен один признак («полярная область»), также имеет объем в два объекта — Арктика и Антарктика. Эквивалентность наступает только в зоне пересечения:

II. Полярная область:

• 1) Антарктика (включая Антарктиду)
• 2) Арктика (пустая зона понятия И)

Зона пересечения понятия оказывается в известном смысле участком, в котором понятия предстают как равнообъемные. Но для теории перевода важен не только объем понятия, но и его содержание. В зоне пересечения понятий возникает новое, более сложное по содержанию понятие, совмещающее в себе как признаки первого, так и признаки второго: Антарктида — это материк в полярной области Южного полушария. Если в логике равнозначность объемов понятий достаточна для их тождественности, то в теории перевода дело обстоит иначе. Если, строя текст на одном языке, мы можем, желая избежать повторов, говорить об одном и том же объекте: Антарктида — материк в Южном полушарии — материк в полярной области — полярный материк — материк у Южного полюса и т. д., то в переводе нам необходимо стремиться сохранить содержание понятия, заключенного в речевой форме исходного текста. Если в исходном тексте на русском языке мы встречаем понятие, обозначенное словом Антарктида, то на любой другой язык его лучше перевести именно названием данного континента, а не парафразой, возможной в силу совпадения объемов понятий, но не желательной.

Понятие дифференциации как переводческого приема и типа лексико-семантического преобразования, происходящего с текстом оригинала при переводе, ввел Я.И. Рецкер^[1]. Однако в работе, где им описываются типы переводческих трансформаций, понятие дифференциации представлено несколько запутанно. Причина этого, на мой взгляд, состоит в том, что в качестве основы «трех взаимосвязанных приемов лексических трансформаций: дифференциации и конкретизации значений в переводе посредством сужения и генерализации значений посредством расширения понятий» ^{[2] Рецкер рассматривает логические отношения подчинения. В этом случае дифференциация мало чем отличается от конкретизации и вряд ли может рассматриваться как самостоятельный тип лексико-семантического преобразования текста. На мой взгляд, логическое отношение подчинения лежит в основе только двух противоположных друг другу типов гипо-гиперонимического преобразования сообщений в переводе, за которыми вполне могут быть закреплены уже устоявшиеся термины «конкретизация» и «генерализация»[3].}

Что же касается дифференциации, то этот переводческий прием заключает в себе совершенно иной тип семантической транспозиции, а именно синонимическую замену, в основе которой лежит иной тип отношений между понятиями — перекрещивание. Гипо-гиперонимические отношения имплицитно присутствуют и в отношениях между синонимами или между антонимами. И синонимы, и антонимы подчинены некому «третьему знаку», не введенному в непосредственное сравнение, но присутствующему в языковом сознании индивида, сопоставляющего синонимические или антонимические пары.

Под дифференциацией понятия следует понимать такой вид лексических замен, при котором слою или словосочетание оригинального текста заменяется словом или словосочетанием в тексте перевода на основе общей архисемы, при этом дифференциальные семы могут оказаться различными. Дифференциация понятий связана прежде всего с представлениями о различном членении действительности языковой картиной мира и проявляется в разной сочетаемости. Рассмотрим некоторые примеры, приводившиеся в работе Вине и Дарбельне (р. 261), и дополним их русскими соответствиями.

В валлийском языке (Уэльс) различают два цвета, которые покрывают собой гамму из четырех цветов английского языка:

Так, для жителя Уэльса цвет травы, и неба, и моря обозначен одним прилагательным glas.

Если сравнить английский язык с французским, то и в этом случае отмечается много интересного в обозначении цветов. Английское слою brown недифференцированно обозначает цвет, которому во французском соответствует целый ряд прилагательных:

В словосочетаниях различие еще явственней:

Интересно, что в Канаде французское слово brim вытесняет другие вариативные обозначения цвета и становится эквивалентом английскому brown почти во всех вышеперечисленных случаях.

В русском языке прилагательное коричневый тоже может заменить в отдельных случаях другие прилагательные: коричневые глаза, коричневое масло. Однако подобное употребление будет окказиональным и внесет в текст дополнительные смыслы, например характеристику детской речи или речи иностранца (бумага может быть бурой, но не может быть ни темно-русой, ни рыжей; ни бурыми, ни темно-русыми, ни рыжими не могут быть и глаза).

Еще более отчетливо дифференциация проявляется в группе глаголов, объединенных архисемой «начала действия». В ряде высказываний в качестве действующего субъекта выступает неодушевленный предмет. Модель такого высказывания может быть представлена следующим образом: S-V. Например:

поднялся ветер завязалась беседа вспыхнула ссора грянул гром разразилась гроза загорелся спор настала ночь наступила весна вспыхнул огонь

le vent se Idve

la discussion s’eleve, s’engage, surgit, se ptvduit

le conflit delate, surgit, se produit

le tonnerre delate

I’orage s’dleve, delate

la dispute delate

la nuit lombe, arrive, vient

le printemps vient, arrive

lefeu jaillit

Вернемся к примеру с французским словом рот — мост, которое в данном случае означает понятие, получившее в русском языке имя акведук. Понятие, заключенное в слове акведук, определяется следующим образом: «сооружение в виде моста, служащее для перевода водопроводных труб, оросительных и гидроэнергетических каналов через глубокие овраги, ущелья, долины рек, железные и шоссейные дороги»^[4]. Мы видим, что русское понятие акведук определяется через родовое — мост. Во французском языковом сознании произошло разделение понятий. Понятие aqueduc определяется как подземная или воздушная магистраль, предназначенная для забора и переброски воды из одного места в другое (canal sou terrain ou aerien destine a capter et a conduire l’eau d’un lieu k un autre^[5]). В словаре, откуда мы взяли это определение, приводится для иллюстрации весьма интересное высказывание, которое проясняет отношения между понятиями мост и акведук: Le cilebre aqueduc de Nimes traverse les ravins sur des ponts a arcades (pont du Gard) — знаменитый акведук в Ниме проходит через овраги по аркадным мостам (мост через Гар «Пон дю Гар»). Иначе говоря, если понятие акведук, сформировавшееся в русском языковом сознании, включает в свое содержание представление о всем сооружении в целом, то французское языковое сознание представляет данный класс объектов в виде двух сооружений: 1) магистрали, канала, водовода и 2) моста, по которому проложена магистраль. Возможен и метонимический перенос по смежности, который проявляется в определении имени собственного «Le pont du Gard» — aqueduc romain de Nimes¹.

Переводчик, обладая французским языковым сознанием и понимая, что каменотеса интересует не водовод, а именно трехъярусный мост, памятник древнеримского зодчества, использует соответствующую форму выражения этого понятия — pont. Понятия, заключенные во французских словах pont и aqueduc, оказываются в отношении перекрещивания: есть такие мосты, которые являются и акведуками, и есть такие акведуки, которые являются одновременно мостами. Пон дю Гар попадает в зону пересечения этих понятий, а вне зоны оказываются мосты, по которым не проходят водоводы, и акведуки, проложенные не по мостам. Переводчик использует эту логическую операцию во втором высказывании: «…дед поднимался на настил моста, что-то измерял, рассматривал…». Однако его выбор оказывается не совсем удачным, так как в русском языковом сознании объем понятия мост включает в себя объем понятия акведук, подчиняет его, что видно уже из определения. Поэтому для русского читателя, незнакомого с реальным предметом, внешне эквивалентная замена pont — мост, оказывается неадекватной^[6][7].

Рассмотрим другой пример — фрагмент из рассказа С. Моэма «Источник вдохновения» и его перевод на русский язык.

А сир of tea with you, Mrs. Forrester, is one of the richest intellectual treats which it has ever been my lot to enjoy.

Чашка чая у вас в гостиной, миссис Форрестер, — это лучшая интеллектуальная пища, какую мне доводилось вкушать.

Английский глагол enjoy обозначает понятие «наслаждаться, получать удовольствие» от книги (to enjoy a book), от концерта (to enjoy a concert), от одиночества (to enjoy solitude). В то же время он может обозначать и понятие удовольствия от еды, например: we fairly enjoyed your cake — нам очень понравился ваш торт.

Русский глагол вкушать наиболее точно передает игру слов английского оригинала. В заключенном в нем понятии на фоне общей семы получения чего-либо сочетаются семы как потребления плотской пищи (ср.: В вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба. Гоголь^[8]), так и получения духовного наслаждения (ср.: Вкусив восторг и слезы вдохновенья… Пушкин; Она… уже вкусила радость общения со зрителем. Попов^[9] и т. п.).

Понятия, заключенные в английском и русском глаголах, оказываются в отношении перекрещивания. В зоне пересечения располагаются такие объекты, т. е. ситуации реальной действительности, которые описываются как вкушение радости, восторга от концерта, художественного произведения, одиночества — to enjoy a book, to enjoy a concert, to enjoy solitude. В непересекающихся зонах оказываются вкусить хлеба и we fairly enjoyed your cake. Это английское высказывание вряд ли может быть переведено, как мы вкусили вашего торта.

Отношения перекрещивания нередко представляют опасность для переводчика, так как наряду с пересекающейся зоной предполагают и зоны несовпадения, что приводит к двусмысленности и может оказаться переводческой ошибкой.

Рассмотрим еще один пример из того же рассказа Моэма.

…had been there… a young Russian prince whose authentic Romanoff blood alone prevented him from looking a gigolo.

Приезжал… некий молодой русский князь, который сильно смахивал бы на профессионального танцора, если бы в его жилах не текла кровь Романовых.

Мы видим, что переводчик заменил английское a gigolo на профессионального танцора. Английское слово заключает в себе два близких понятия: 1) наемный партнер в танцах, обслуживающий главным образом пожилых дам, и 2) сутенер. Понятия, заключенные в русском словосочетании профессиональный танцор и в английском gigolo, находятся в отношении перекрещивания: есть такие gigolo, которые служат наемными партнерами в танцах, являясь профессиональными танцорами, и есть такие профессиональные танцоры, которые служат наемными партнерами в танцах, т. е. являются gigolo (пересекающаяся зона). Но есть также такие профессиональные танцоры, которые не служат наемными партнерами в танцах, например артисты балета, и такие gigolo, которые не являются профессиональными танцорами (сутенеры).

Рассмотрим еще один пример.

…Часа четыре приблизительно пополудни, судя по тому, как луком пахнет из пожарной Пречистенской команды (Булгаков. Собачье сердце).

…II doit etre 4 heures de Vaprks-midi, a en juger par Vodeur d’oignon qui vient de la caserne de pompiers de la Pretchistienka.

Булгаков в этом высказывании, принадлежащем уличной собаке, использует просторечный вариант: он употребляет словосочетание пожарная команда для обозначения помещения, где расположились пожарные. В результате такого метонимического переноса у словосочетания пожарная команда появляется новое, просторечное, не зафиксированное словарями значение помещения, где располагаются, отдыхают, несут дежурство и едят пожарные. Иначе говоря, это словосочетание начинает обозначать новое понятие. Французский переводчик использует словосочетание caserne de pompiers, которое и обозначает это понятие (букв, казарма пожарных). В то же время во французском языке развилось переносное значение также на основе метонимии: caserne — это солдаты, размещенные вместе в казарме.

В обоих языках слова, использованные в переводе в качестве эквивалентов, обозначают по два понятия:

Понятия, заключенные во французском слове caserne и в русском слове команда, оказываются в отношении перекрещивания. В зоне их пересечения оказывается по меньшей мере один объект: Пречистенская пожарная команда — caserne de pompiers de la Pretchistienka.

Как мы могли заметить, отношение логического подчинения понятий возникает в случаях, когда хотя бы в одном из сталкивающихся в переводе языков слово или словосочетание заключает в себе не одно, а несколько понятий, развившихся в результате переноса содержания понятия на иные подмножества объектов.

Частным случаем дифференциации, построенной на логическом отношении перекрещивания понятий, является семантическое перераспределение.

Ю. Найда, анализируя в книге «Теория и практика перевода» принципы и причины перераспределения семантических компонентов в процессе межъязыковой транспозиции тех или иных элементов высказывания, приводит в качестве примера синтетического, т. е. объединяющего, перераспределения возможную замену английского словосочетания brothers and sisters его семантическим аналогом — словом siblings. Смысл высказывания Найды в том, что семы (семантические компоненты), распределенные по двум лексемам: brothers (лица мужского пола, рожденные от тех же родителей, что и X) и sisters (лица женского пола, рожденные от тех же родителей, что и X) оказываются объединенными, совмещенными в семантической структуре лексемы siblings, в которой стирается сема полового различия.

Известно, что в русском языке нет общего слова, которое бы синтезировало, объединяло в себе значения слов брат и сестра, поэтому эквивалентный перевод данного фрагмента невозможен. Транспозиция, которую применяет в этом случае переводчик текста Найды на русский язык, состоит в так называемом функциональном переносе. Переводчик подбирает в русском языке такую оппозицию, которая, находясь в пределах того же семантического поля, что и лексическая оппозиция текста оригинала, имеет обобщающий термин. В тексте перевода возникает оппозиция сын — дочь, т. е. такие два слова, значения которых покрываются третьим обобщающим словом — дети.

Можно ли считать такую замену адекватной? Конечно, ведь переводчик сохранил главное — проиллюстрировал верным примером идею Найды о существовании определенного способа семантического преобразования, возможного в переводе.

Семантическое перераспределение является объективным фактом межъязыковой асимметрии семантических полей, сопоставляемых в переводе языков. В основе его лежит асимметрия представлений о членении действительности разными языками, иначе говоря, асимметрия языковых картин мира.

Механизм межъязыковой транспозиции, основанной на семантическом перераспределении, можно легко понять, опираясь на метод компонентного анализа. Данный метод исследования содержательных единиц языка основан на гипотезе о том, что значение языковых единиц складывается из некоторой совокупности семантических компонентов — сем (см. гл. 2).

Асимметрия семантических отношений проявляется в самых простых классах слов.

Так, привычное для французской официальной речи обращение mesdames, mesdemoiselles, messieurs в русском переводе превратится в дамы и господа. Русской официальной речи не свойственно различать женщин по возрасту и семейному положению. В слове дамы отсутствуют дифференциальные семы возраста и семейного положения, имеющиеся в семантике французских слов mesdames, mesdemoiselles. При переводе происходит некий семантический синтез, так как слово переводящего языка синтезирует ядро значений двух слов языка оригинала.

Во французском языке слово madame (форма мн. числа mesdames, сокр. форма в письменной речи: Мте) представляет собой универсальную форму обращения к женщинам замужним, находящимся в возрасте замужества или же занимающим какой-либо важный пост. Оно может использоваться как изолированно, так и при имени собственном. Слово madame содержит в себе и сему определенного уважения к личности, к которой обращаются таким образом. В этом плане оно входит в оппозицию со словом mademoiselle, которое, кроме того что служит обращением к молодой незамужней особе, содержит и сему несколько меньшего уважения, чем обращение madame. Противопоставление этих двух форм тонко подмечено Мопассаном в повести «Пышка»: «Ей предоставили на размышление целый день. Но теперь ее уже не величали, как прежде, „мадам“; ей говорили просто „мадемуазель“, хотя никто не знал хорошенько почему именно; вероятно, для того, чтобы подчеркнуть, что она уже несколько утратила уважение, которого ей удалось добиться, и чтобы дать ей почувствовать постыдность ее ремесла». Это же слово употребляется в речи с именем собственным при упоминании о женщине в третьем лице, что объясняется не столько нормами речевого этикета, сколько функциональной необходимостью: во французском языке фамилии людей не имеют специальных форм женского рода. Слово madame коррелирует со словом monsieur (messieurs, М.), используемом при обращении к мужчинам или при упоминании о мужчинах в третьем лице. Поэтому madame (или Мте) и monsieur (или М.) выполняют смыслоразличительную функцию, помогая безошибочно определить, идет ли речь о мужчине или о женщине с одинаковой фамилией, например:

• 1) Aliens, mesdames, pas de сёгётоте, acceptez, que diable!
• 2) Alors son man… demanda… si elle lui permettait d’offrir un petit morceau a Mme Loiseau.

В русском языке для аналогичных ситуаций общения имеется несколько форм. При обращении к жене важной персоны, а также к женщине, занимающей важный пост, возможно обращение.

госпожа. Этой же форме в переводах на русский язык в зависимости от контекста могут соответствовать по меньшей мере пять слов (дама, женщина, сударыня, барыня, мадам).

Можно ли считать эквивалентной французскому слову только одну из этих форм или каждая является эквивалентом? Вопрос достаточно спорный в связи с тем, что все русские формы могут относиться к тем же референтам, что и французская madame. Более того, каждая межъязыковая пара обладает всеми свойствами эквиваленции, т. е. симметрии, реверсивности и рефлексии.

Слово госпожа переводит французское madame, стоящее перед именем замужней женщины (как реальной, так и литературного персонажа), если о ней говорят в третьем лице: Madame Bovary — Госпожа Бовари. Оно обычно возникает в переводе также в случаях, когда французское madame употреблено в обращении:

Madame Dubois — Госпожа Дюбуа!

Madame la Doyenne — Госпожа декан!

Слово сударыня может возникнуть в переводе как эквивалент французского обращения madame, если за ним не следует имя собственное, для придания тексту определенной стилистической окраски. Оно позволит произвести некоторую историческую адаптацию текста в случае, когда описываемые в исходном тексте события исторически будут соответствовать тому периоду, когда в русской речи было принято данное обращение:

«Вы неправы, мадам, потому что ваш отказ может повлечь за собой серьезные неприятности» (Пышка).

«Сидр был хорош, и чета Луазо, а также монахини пили его из экономии» (Пышка).

«Г-н Воланви с женой ужинали, сидя в самом конце стола» (Пышка).

«Да, сударыня, люди эти только и делают, что едят картошку со свининой…» (Пышка).

• [1] 2 Рецкер Я. И. Указ. соч. С. 40—41.
• [2] Там же. С. 40.
• [3] Эти термины с аналогичным значением, но во французском звучании (generalisation/particularisation) мы находим уже в работе канадских исследователей теоретических проблем перевода Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне, вышедшей всвет в 1958 г.
• [4] Словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. С. 28.
• [5] Le Nouveau Petit Robert electronique CD-ROM.
• [6] 1 Petit Robert II / Dictionnaire universel des noms proprcs. Paris, 1987. P. 705.
• [7] Можно предложить следующий перевод этого фрагмента текста: Кактолько у него выдавался свободный день, а это случалось пять-шесть раз в год, онзабирал всю семью и устраивал завтрак на траве, в пятидесяти метрах от акведука через реку Гар. Пока бабушка готовила поесть, а дети плескались в реке, он поднимался наплатформы древнего сооружения, что-то измерял, изучал стыки, оценивал, какотесан камень, поглаживал его руками.
• [8] Цит. по: Словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. С. 182.
• [9] Там же.