Характер обязательств совершения фактических действий (обычный и строго личный)

Сказанное не следует понимать в том смысле, что всякое обязательство по совершению фактических действий — по производству любых работ и по оказанию любых услуг — объективно относится к разряду строго личных со стороны должника.^[1]

На свете существует множество строительных и транспортных организаций, преподавателей иностранного языка, юристов, аудиторов, архитекторов, бухгалтеров, дизайнеров, краснодеревщиков (мебельных мастеров), медицинских работников, парикмахеров, портных, садовников, строителей, фотографов, художников, частных детективов и т. д., словом, лиц, выполняющих однородные работы и оказывающих однотипные услуги. Следовательно, все будет зависеть от характера и содержания работ (услуг)^[2]. В то же время каждый конкретный заказ работ и услуг всегда осуществляется кредитором ввиду наличия у контрагента (должника) каких-то особенных уникальных личных качеств, не присущих (с точки зрения кредитора) другим лицам, занимающимся аналогичной деятельностью. Ошибочность этого представления в том или ином конкретном случае юридической роли не играет, т. е. не отменяет кредиторского взгляда на конкретного должника — будь то строитель, перевозчик, мебельный мастер, преподаватель, художник и т. п.^[3] — как субъекта, личность которого должна, с его кредиторской точки зрения, осенять собой исполнение обязательства, причем даже в том случае, когда для его реального исполнения должником фактически привлекаются другие (посторонние обязательству) лица.

Представления кредиторов-заказчиков об исключительности (уникальности) конкретных лиц — исполнителей (должников) по обязательствам производства работ и оказания услуг и вытекающие из них кредиторские предпочтения могут предопределяться (обусловливаться, объясняться) самыми разнообразными причинами. Рассмотрим только один пример.

Гражданин заказал работы по возведению и отделке садового домика на своем дачном участке строительной компании А. Несложно себе представить, сколь разнообразными могут оказаться его ответы на вопрос о причинах проявленного им предпочтения: может оказаться, его заказ именно этой, а не какой-нибудь другой (В, С, Д Е, Fn т.д.) организации, продиктован, к примеру… элементарной неинформированностью о наличии альтернативных кандидатур для исполнения таких работ! «Я прочел об этой фирме хорошие отзывы в Интернете», «…увидел рекламу в газете (на стенде, щите, но телевизору и т. п.)», «…эту фирму порекомендовали друзья (знакомые, соседи и т. д.)», «…офис у них удобно расположен: ехал с работы — ну и заскочил», «…понравилась больше других тем, что у них все ясно и понятно, хорошо организовано, сотрудники вежливые, обязательные и компетентные», «…у них дешевле», «…у них настоящие европейские качественные материалы», «…они единственные, кто согласился выполнить заказ в устраивающий меня срок, у других пришлось бы дольше ждать», «…это фирма моего зятя — для „своих“ точно все сделают как надо», «…директор там — мой большой друг», «…у них очень красивый офис и они сами себе его построили», «у них очень широкие связи и контакты как с поставщиками материалов, так и с субподрядчиками» и т. д., и т. п. А ведь это — отнюдь не полный перечень мыслимых вариантов объяснения потребительского выбора!

Что же получается? Если выбор кандидатуры для осуществления даже такой, казалось бы, типично утилитарной деятельности, как строительные работы, может быть обусловлен и предопределен таким количеством разноплановых факторов (многие из которых, кстати, не имеют никакого отношения к личности исполнителя^[4]), то что же говорить о более «высоких материях» — работах, представляющих собой научную, исследовательскую, поисковую, творческую, — словом, эвристическую деятельность? Или о работах, выполняемых нонастоящему (объективно) уникальным, единственным в своем роде мастером (таким, к примеру, как Роберт Вертыо, Генрих-Даниэль ГамбСу Антонио Страдивари, Бартоломео-Франческо Расстреляй, Петер-Карл Фаберже и др.). Ну, а к услугам — т. е. к деятельности, направленной на достижение идеального эффекта, т. е. результата, оцениваемого не мерой-весом, а вкусом заказчика, — сказанное применимо в бог знает сколько кратной степени.

Видимо, именно эти (или подобные им) соображения легли в основу постановлений действующего законодательства, в соответствии с которыми обязательства по возмездному оказанию услуг но большинству своему не просто предполагаются строго личными, но и являются таковыми; иное должно быть прямо предусмотрено договором (ст. 780 ГК); строго личный характер имеют также обязательства по выполнению работ из договора авторского заказа (ст. 1288 ГК). Обязательства по производству научно-исследовательских работ лишь предполагаются строго личными (и. 1 ст. 770 ГК), а вот обязательства, но выполнению опытно-конструкторских (и. 2 ст. 770) и подрядных (п. 1 ст. 706) работ, напротив, предполагаются обязательствами обычными, хотя могут оказаться и строго личными, если обязанность выполнения работы лично подрядчиком вытекает из закона или договора (для подрядных работ) либо прямо предусмотрена договором (для опытно-конструкторских работ). Жизнь, впрочем, много богаче предписаний ГК и свидетельствует, в частности, о том, что необходимость производства работы строго определенным подрядчиком (лицом) совсем не обязательно должна быть прямо предусмотрена законом или договором — достаточно, чтобы она вытекала из содержания любого из названных источников либо предопределялась характером работы и особенностями личности исполнителя (обязательства конкретных мастеров но пошиву одежды, изготовлению мебели, посуды, музыкальных инструментов, оформления и декораций и т.н., а также обязательства, исполнение которых возможно лишь при наличии индивидуального разрешения — лицензии, например, обязательство производства изыскательских работ на определенном участке недр).

Проблема определенности содержания. Личность исполнителя — должника по обязательству совершения фактических действий — тем больше значит для кредитора, чем менее определенным является содержание подлежащих совершению фактических действий. Верно и обратное: чем выше степень определенности фактических действий, подлежащих совершению в рамках обязательств по производству работ или оказанию услуг, тем менее значимы для кредиторов индивидуальные качества их исполнителей. Предельным случаем являются обязательства совершения таких фактических действий, сама возможность достижения результата которых {хотя бы и идеального) изначально является предметом сомнения, степень веры кредитора в профессионализм и добросовестность исполнителя должна быть столь высока, чтобы кредитор был готов оплатить сам факт совершения действий, в том числе и тогда, когда намеченного результата достигнуто не будет. Иными словами, существуют обязательства совершения таких фактических действий, риск случайной невозможности исполнения которых всецело принимает на себя кредитор. Крайне туманное содержание таких действий (возможно, что в момент установления обязательства еще и неизвестное^[5]), вынуждает прибегать к замене определенности содержательной определенностью формальной; последняя же достигается посредством либо.

• (1) описания подлежащих совершению действий по чисто внешним их признакам (так обычно делается с услугами — прийти туда-то и тогда-то, в течение определенного времени говорить на известную тему, вести автомобиль, играть на музыкальном инструменте и т. п.), либо
• (2) замены описания подлежащих совершению действий описанием того результата, который должен быть достигнут (построить дом, починить чайник, перевезти груз, найти преступника и т. п.) с помощью действий должника (исполнителя).

«Нет надобности, чтобы эти действия были прямо предусмотрены содержанием обязательства. Например, по договору подряда должник должен изготовить какую-либо вещь. Содержание обязательства подрядчика, установленное договором, предусматривает, какая вещь должна быть изготовлена, в какой срок она должна быть сдана. Но договор может ничего не говорить обо всех технических операциях, которые необходимы для изготовления вещи. Однако эти технические операции все же направлены на то, чтобы обязательство было испол;

28 В нено"^[6]. Вернемся еще раз к примеру с обязательством по возведению и отделке садового домика. Если граждан и и-заказчик, не являющийся профессионалом в вопросах выполнения строительных работ, не воспользуется услугами независимой инженерной (экспертной) организации, то он, конечно, не сможет судить, например, о том, насколько те или иные работы были выполнены эффективно и качественно, выполнены ли они были вообще, а если и были, то насколько их выполнение было необходимым; сколько и какого материала на них было израсходовано и нельзя ли было выполнить заказанные работы из иных — более современных, качественных или дешевых — материалов и т. д.

Возьмем пример с какой-нибудь другой работой — пусть у гражданина сломался электрический чайник; спрашивается: что и как нужно сделать для его починки и (главное!) сколько это будет стоить? Ничего этого гражданин не знает; вынести свое квалифицированное суждение по этим вопросам он не в состоянии — иначе он никуда не обращался бы, а отремонтировал чайник сам. Такое суждение формулирует в одностороннем порядке исполнитель (например, комбинат бытового обслуживания), которому гражданин закажет ремонтные работы; гражданину-заказчику не останется ничего иного, как-либо принять это суждение на веру, либо подыскать себе нового исполнителя, либо… заказать услуги по проверке правильности и обоснованности выводов исполнителя. Но кому же он закажет подобные услуги? Специалисту в области электротехники — лицу, выводам которого также придется просто… поверить. Основания такого доверия могут быть самыми различными, нередко иррациональными, но какими бы они ни были, это для действительности установленного обязательства оплаты услуг, заказанных подобному — пользующемуся доверием кредитора — лицу значения не имеет.

Нельзя, впрочем, не признать, что сам факт совершения действий, направленных на достижение известного материального результата, или действий, прилагаемых к известному материальному предмету, в конечном счете может быть точно установлен', так, на прежде пустом участке появится дачный домик, в ранее неисправном электрическом чайнике станет возможно вновь кипятить воду, груз, сданный к перевозке на станции отправления, через некоторое время прибудет на станцию назначения (изменит свое пространственное местоположение) и т. п. Достижение такого результата влечет, очевидно, ряд презумпций, согласно которым (1) во имя его достижения были совершены все необходимые действия (иначе результата не было бы); (2) все действия, совершенные во имя его достижения, были необходимыми, т. е. заказчику не было навязано ничего лишнего;

(3) полученный результат является качественным и (4) он достигнут за рыночную — обычно взимаемую при сравнимых обстоятельствах за аналогичные работы (п. 3 ст. 424 ГК) — цену. Без доказательного опровержения любой из этих презумпций обязательство производства работ будет считаться исполненным надлежащим образом.

Но это — в ситуации, когда налицо объективный результат деятельности должника. А что же делать в тех случаях, когда результат фактических действий субъективен или (шире) вообще таков, что не заключает в себе тех внешне видимых и равно всеми воспринимаемых признаков, которые позволяли бы с достоверностью судить о его достижении? Где критерий надлежащего исполнения такого обязательства? Вернемся к примеру с обязательством по обучению иностранному языку. Положим, после какого-то количества занятий ученик проходит тестирование, выявляющее, что хотя общий уровень его знаний несколько повысился сравнительно с тем, что был в начале уроков, тем не менее в них обнаруживается еще предостаточно пробелов, включая и тот материал, который уже был предметом изучения. Вопрос: можно ли в таких условиях квалифицировать проведенные занятия как надлежащее исполнение обязательства? Отрицательному ответу легко возразить в том смысле, что причины неуспеха в обучении вполне могут корениться не в преподавателе, а в ученике; положительному же — в том, что дело не в неспособных учениках, а в плохих учителях. Пытаться выяснить, как оно было в каждом конкретном случае, было бы такой «роскошью», которая сделала бы подобные обязательства просто бессмысленными — издержки на одно только выяснение того факта, насколько надлежаще они исполнены, многократно превысили бы размеры гонораров за их исполнение; опять необходима, следовательно, какая-то презумпция. Легко понять, что ею может быть только презумпция надлежащего исполнения, ибо каждый участник гражданского оборота предполагается действующим законопослушно, разумно и добросовестно; иное подлежит доказыванию. Совершение действий, по своим внешним признакам составляющим исполнение обязательства, должно, следовательно, создавать презумпцию, что такое исполнение было надлежащим, причем безотносительно к тому, был ли с помощью этих действий удовлетворен кредиторский интерес или нет.

• [1] Для обязательств, но передаче вещей и уплате денег, напротив, важно одно тольконаступление определенного реального эффекта (вещь должна оказаться «в руках"(во владении), а деньги — на счете кредитора) самого по себе. Вопрос о том, что именно сделал должник для того, чтобы соответствующий эффект наступил (и сделал лион хоть что-нибудь), вопрос о том, во что должнику обошелся этот эффект (получил ли он прибыль от реализации купленного у кредитора товара, и если получил —то какую, а если нет — то окупил ли он хотя бы затраты на создание (приобретение)переданной вещи, сумел ли использовать приобретенную вещь в своем производстве или хозяйстве, сумел ли он ее перепродать и если да — то по какой именно ценеи т.д.) — все это юридического значения не имеет и никакого влияния на судьбу обязательств по передаче вещи и уплате денег не оказывает. Сходство и различие между обязательствами передачи вещи, с одной стороны, и выполнения работ — с другой, очень хорошо показал в свое время О. С. Иоффе: «…передается ли по возмездному договору вещь, которая к моменту его заключения ужесуществовала, или отчуждатель должен сам ее изготовить, прежде чем передать приобретателю, — с экономической точки зрения и в том, и в другом случаях речь идетоб актах обмена. Но их правовое регулирование не может быть одинаковым. В первомслучае юридическому нормированию подвергается только то поведение отчуждателя, которое связано с передачей обусловленного имущества, а во втором… нуждаетсяв определенном регулировании и его деятельность по изготовлению самой вещи. —Кроме того, деятельность людей, результаты которой поступают в сферу обмена, не всегда приводит к созданию той или иной вещи, а может сводиться к изменениям, вносимым в существующие предметы… При таких обстоятельствах правовое регулирование иногда не затрагивает передачи имущества и призвано обеспечить достижение определенного результата посредством обусловленной деятельности» (Иоффе О. С. Обязательственное право. М., 1975. С. 411—412; выделено нами. — В. Б.).Одним из таких возможных результатов может стать и вещь, вновь созданная в процессе «обусловленной деятельности» с целью ее последующей передачи контрагенту, но это необязательно.
• [2] О том, как обстоит дело, но действующему российскому законодательству, см. ниже (вспомогательный текст).
• [3] А если речь идет о выполнении работ и оказании услуг в рамках трудовых отношений, то работник абсолютно любой профессии (специальности) — от грузчикадо циркового артиста.
• [4] Что, следовательно, свидетельствует о незначимости личности исполнителя для заказчика и о его готовности во всякое время заменить исполнителя всяким иным лицом, профессионально занимающимся однородной деятельностью, лишь бы такаязамена не причиняла дополнительных неудобств лично заказчику.
• [5] См. приведенный далее пример с обязательством починки электрочайника: принимая таковой в ремонт, мастер может и не знать, в чем именно заключается неисправность, и, соответственно, не может судить о действиях, необходимых для починки.
• [6] Агарков М. М. К вопросу о договорной ответственности // Вопросы советского гражданского права: сб. статей. Вып. 1. М.—Л., 1945. С. 131.