Феномен усадьбы конца XVIII — начала XIX в

Мир богатой помещичьей усадьбы формировался по тем же законам «культурного гнезда». Но здесь мы встречаемся с таким набором особенностей, которые позволяют считать усадьбу отдельным культурным феноменом. Речь при этом идет не о любом загородном доме, а о той самостоятельной усадебной культуре, создание которой было возможно только на основе высокого сословного и материального уровня владельца поместья. Напомним, что к категории богатого и знатного поместного дворянства относилось не более 1−3% лиц дворянского сословия даже в начале XIX в., что составляло узкий круг 2−3 тысяч семейств.

Нижней материальной границей поместного благополучия являлось владение, которое включало не менее 500 крепостных. Среди них можно выделить усадьбы преимущественно хозяйственного назначения, гостевые резиденции, а также образчики «приютов муз». В культурном отношении наиболее показательны последние — их мы, как правило, и будем иметь в виду. Таким образом, речь идет о феномене культурной общности 400- 500 поместных владений в России.

Специфика усадебной культуры. Усадьба — синтетическое культурное явление. Она представляла собой целый мир, «микрокосмос», который соединял в единое целое дом, хозяйственные постройки, сад, пашню, лес, речку, пруд, живущих здесь людей. В отличие от провинциальной культуры и от крестьянской общины, мир усадьбы предельно мал, он почти «игрушечный». Исследователи видят в усадьбе «действующую модель идеального мира», способ социальной и культурной реализации ее владельца.

Образ каждого усадебного микромира становился уникальным, поскольку строился в соответствии с личностью его владельца. Образование, семейное положение, особенности характера, отношения с друзьями, амбиции и чудачества — все накладывало свой отпечаток. Общим, однако, являлось то обстоятельство, что владельцы, как правило, оставили в прошлом активную карьеру, шумную столичную жизнь. По разным причинам и с разной целью они выстраивали собственное частное жизненное пространство, в которое не могла вторгаться государственная политика. В элитной дворянской усадьбе сословная, самодержавная и чиновничья Россия незаметно обретала навыки частной жизни, независимой от государства.

Представления эпохи Просвещения о независимой «естественной «жизни на лоне природы питали очень популярный миф о противостоянии «душного» света простой и чистой сельской идиллии. Русская литература неустанно демонстрировала противопоставление столицы и уединенной усадьбы. Вслушаемся в неторопливый ритм стихотворения с типичным сюжетом, которое написал поэт из «пушкинской плеяды* Н. М. Языков.

Я своенравно отдыхал Вдали удушливого света

Мои желания летят В тот край возвышенных отрад Свободы милой и безгрешной.

И часто вижу я во сне И три горы, и дом красивый,.

И светлой Сороти извивы…

Культура усадьбы формировалась как сложная связь разум*: ной, просвещенной личности с природой. Это отличает ее от культуры провинциального города. Усадьба «вырастает* из окрестных полей, леса, сада, реки, лугов; она «дышит* вместе со сменой времен года; дождь, солнце, метель непосредственно меняют ее облик. Но это совсем не то слияние с природой, которое есть и в крестьянском быте. Усадьба отличается иным, нежели у крестьянства, отношением к земле: не потребительским или религиозно-мифологическим, а просвещенным и возвышенным. Праздная жизнь помещика искала в природе иное содержание, чем видел в ней земледелец.

Усадьба становилась психологическим убежищем, территорией независимости, где владелец чувствовал себя защищенным от всех бед внешнего мира. Владелец имения Суханово под Москвой князь П. М. Волконский, участник войны 1812 г., очень ценил тихую жизнь в своем имении. В 1824 г. он писал графу А. А. Закревскому: *Живу совершенно как в раю, никуда не тороплюсь, ответственности никакой, делаю, что хочу…" Создавалась своего рода «философия* сельской жизни.

Великолепные поместные дома диктовали и свой стиль жизни, где рядом с тишиной мирного безделья уживалась бесконечная череда увеселений, балов, фейерверков. Одним из любимых развлечений была охота, которая превратилась в отдельную сферу усадебной культуры. Вспомните сцены барской охоты из произведений И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого. В имение Марфино, которым в первой половине XIX в. владели Салтыковы, съезжалось иногда до двухсот гостей. Несколько десятков человек принимали участие в охотах.

Начало строительства загородных ансамблей пришлось на? золотой" век Екатерины И, а в 20−30-е гг. XIX в. усадебная культура достигает полного расцвета. Отмена крепостной зависимости в 1861 г. нанесла ей последний удар. После этого можно было говорить только о «вишневых садах» угасающих родовых гнезд.

Художественный облик усадьбы. Пик строительства загородных резиденций пришелся на эпоху господства классицизма как всеобщего стиля культуры. Большинство усадеб было построено именно в этом стиле, который среди русской природы удивительным образом потерял свою официальность. Стро^ гость классического ордера смягчается требованиями удобства, приспосабливается к рельефу местности, к климату — ив конце XVIII в. возникает вариант русского богатого загородного поместья-дворца. Поместные ансамбли создавались лучшими архитекторами страны: Н. А. Львовым. В. И. Баженовым, И. Е. Старовым, М. Ф. Казаковым. Н. А. Львов был самым модным строителем подмосковных усадеб. Образцом его творчества до сих пор служит великолепная усадьба Введенское, созданная для Лопухиной, фаворитки Павла I.

Классицизм русской усадьбы свой, «одомашненный», соединивший помпезность с множеством милых причуд, фантазий, в соответствии со вкусами конкретных хозяев. Как правило, дом строился классическим «покоем» (в форме буквы П), с колоннами и портиком, с боковыми флигелями, где собственно и жили. К дому вела обязательная подъездная аллея, огибавшая пруд, фонтан или парадную клумбу перед фасадом. Самый захудалый дворянин стремился создать у себя подобие «маленького Версаля «. В результате «античные колонны «иной раз строились из крашеных досок, а парадный вход отворялся раз в году для большого сбора гостей.

Интерьер богатого усадебного дворца также повторял столичные классические образцы. Парадные залы украшали наборным паркетом, золоченой мебелью, стены затягивали бархатом или специальной штофной тканью. Хрусталь, золоченая бронза, картины и скульптуры придавали залам роскошный облик. Среди парадных комнат имелись обязательные гостиные.

(часто «тематические»: голубые, зеленые, малиновые или «китайские», «греческие» и т. п.), центральный зал, парадная столовая. Кроме того знаком роскоши были кабинет хозяина, бильярдная, карточная, картинная комнаты. Многотомные библиотеки, богатейшие коллекции, экзотические проекты были предметом особой гордости владельцев.

С теми или иными вариациями подобное описание может быть отнесено к абсолютному большинству барских поместий: Куракиных в селе Степановском, Лопухиных во Введенском, Кутайсовых в Рождествено, Шереметевых в Останкино. Иногда встречались экзотические дома в готическом стиле. В середине XIX в. появились усадьбы с элементами древнерусских теремов.

За домом был непременный сад. Д. С. Лихачев пишет об особой культуре поместного сада. Устроенный сад воспринимался как «прочитанная природа», образ Рая. Это не просто собрание деревьев, это образ жизни. Обязательной принадлежностью сада были места для чтения: уютные скамейки, беседки. В саду следовало гулять и размышлять о бренности бытия, в саду объяснялись в любви, там были романтические гроты и «руины», пруд или даже собственный «водопад». В Борисоглебском, родовом имении князей Куракиных, собственное название имел каждый домик, а аллеи и тропинки в саду были снабжены табличками с посвящением членам семейства или друзьям.

В конце XVIII в. облик сада строится в соответствии с эстетической концепцией классицизма, исходившей из естественной красоты природы. Смысл сада классицизма — ччтобы сокрыться под небрежными красотами природы*. Поместный парк, по существу, был копией с «итальянских» полотен первых русских пейзажистов. Искусство «придать естественной красоте художественную… из леса сделать парк» достигалось благодаря прямому участию в пейзажно-садоводческих работах самих художников. Они воспроизводили свои и чужие полотна «на натуре». Не природа была первоначальным источником вдохновения, а картина, то есть идеальное представление о природе. Г. Р. Державин, В. В. Капнист, Н. М. Карамзин были страстными почитателями пейзажных парков и воспевали их в своих произведениях.

Усадебный дом, сад, дворовые постройки, церковь, родовое кладбище и окружающие поля, река, лес, крестьянские деревни — все это составляло единый комплекс, единое пространство усадебной жизни. Художественный облик усадебного комплекса, следуя столичным классическим образцам, явно отходил от принципов правильности и регулярности. Если типовые фасады в столицах олицетворяли мощь государства, то усадебные дома своими «неправильностями» подчеркивали независимость частной жизни. Окружающая природа, река, сельский звуковой фон формировали иное мироощущение и более естественный темп времени. Город для дворянина оставался пространством государства, а собственная усадьба — миром независимого человека. Абсолютное большинство воспоминаний и описаний усадеб полны трогательной любви к собственной «малой родине».

Вокруг Москвы во второй половине XVIII в. строятся усадьбы богатейших дворянских фамилий: Орловых, Шереметевых, Голицыных, Волконских, Долгоруковых, по разным причинам удалившихся от царского двора и занявшихся обустройством своих поместий. Парадокс состоял в том, маленький мирок усадьбы жил по законам столичной жизни, впитывая и притягивая к себе творческие личности извне. Здесь были свой самодержец и «двор» со всем богатством страстей и интриг, были привилегированные и угнетенные группы «народа». Роль «столицы» местного масштаба выполнялась тем успешнее, чем более оригинальной и энергичной оказывалась личность владельца усадьбы.

Персонифицированность усадебной культуры. Уникальный синтез природы, архитектуры, живописи, декоративного искусства, стиля жизни, достигнутый в дворянской усадьбе, должен был иметь одного автора, и им выступал владелец. В поместной жизни русского дворянина постоянно присутствовало сочетание требований повседневного бытового удобства и просвещенческого образца сельской идиллии.

Идеал жизни «на лоне природы», несмотря на общую мировоззренческую основу, был все-таки у каждого свой —. в зависимости от типа личности, образования, темперамента, богатства. Поэтому каждая усадьба получалась неповторимой. Она несла на себе отчетливый отпечаток конкретной личности, со всеми его пристрастиями и сумасбродством. Даже вполне разумные начинания приобретали облик «чудачества». Одни поместья славились особой породой охотничьих собак, в других разводили элитных лошадей, выращивали оранжерейные растения или изобретали новые сорта вина. Как правило, это был лишь повод подчеркнуть свою индивидуальность. Экономические проекты редко включали в себя соображения материальной выгоды и почти всегда кончались убытками или разорением. Но от усадебной культуры нам в наследство остались русские шампанские вина, орловские рысаки, порода борзых собак и многое другое, изобретенное в усадьбах богатых чудаков. Фактически это была воплощенная модель «частного мира», сконструированная по образцу и подобию своего хозяина. Вспомните описания усадеб Манилова, Собакевича, Коробочки и других героев «Мертвых душ».

Богатый владелец поместья мог воплотить в реальность любой каприз. Помещик XVIII в. Н. Е. Струйский (известен его портрет и портрет жены кисти Ф.С. Рокотова), который жил в имении Рузаевка Пензенской губернии, прославился неуемным тщеславием и неисправимым графоманством. Никто уже не знает его стихов, да и современники их не читали. Но он мог позволить себе издавать свои вирши в собственной типографии с такой роскошью (атлас, золотой обрез, виньетки, переплет), что этому завидовала сама Екатерина И.

В усадьбе возникала местная «социальная» иерархия, вершились свой суд и дознание. Это замкнутое общество в миниатюре воспроизводило и все основные сферы культурного творчества: домашний театр или хор, живопись и прикладное искусство, архитектура построек и сада, поэзия и литературная проза.

Важной характеристикой усадебной культуры была ее преемственность в сохранении родовых традиций. В старинных усадьбах обязательно сооружалась церковь, стены которой украшались памятными знаками в честь знаменитых предков владельца. Рядом находилось родовое кладбище. Понятие «родовое гнездо» часто звучит в переписке XIX в. Фамильная гордость воплощалась в галерее семейных портретов, в передаваемых по наследству коллекциях, в специальных «мемориальных» комнатах. Потеря родовитости уже во времена А. С. Пушкина воспринималась как трагедия. В известном пушкинском сочинении «Моя родословная» поэт бережно восстанавливает «родовое древо» Пушкиных и Ганнибалов. Усадебный комплекс служил своего рода наглядным доказательством древности и знатности происхождения, помогал дворянину утвердиться в социальной иерархии.

Крестьянский компонент усадебной культуры. В каждой помещичьей усадьбе рядом с господским домом располагались кладовые, амбары, людская, конюшни, псарни. Вся жизнь дворянина с рождения до смерти протекала в тесном соседстве и общении с дворовыми людьми.

Конечно, благородное сословие отличалось во всем: одежде, стиле жизни, языке. Парадокс, однако, заключался в том, что быт дворянской усадьбы существовал только в крестьянском окружении и при крестьянском участии. Многочисленная дворня: всякие «мамки», няньки, «дядьки», вышивальщицы, конюхи, повара и садовники — обеспечивали хозяйственно-бытовую самостоятельность этого замкнутого мирка.

Повседневное крестьянское окружение исподволь влияло на интеллектуальные и художественные традиции усадьбы, причудливо соединяя их с просвещенческими идеалами помещика. Вспомним «дядьку» Петра Гринева из «Капитанской дочки», няню Татьяны Лариной, да и знаменитую Арину Родионовну. Вот почему возникала ситуация, когда воспитанная на французских романах Татьяна Ларина «верила преданьям простонародной старины*, а «графинюшка* Наташа Ростова азартно вступала в русскую пляску.

Образ жизни поместного дворянства был тесно связан с бытом, обычаями, привычками сельских жителей, опутан деревенскими поверьями, приметами, сказками. Мир усадьбы был изначально патриархален, ориентирован на сохранение родовых традиций. Важно отметить, что тип отношений между помещиками и дворовыми в некотором смысле напоминал перенесенный образ отношений в патриархальной семье: старших, умных, строгих родителей и неразумных и непослушных детей. Но нравственная порочность крепостнической зависимости одного человека от другого порождала немало трагедий.

Все исследователи русского быта и бывавшие в России иностранцы отмечают хлебосольство русского дома. В любом дворянском жилище всегда бывала куча приживалок, дальних тетушек, приятелей. Богатые помещики любили окружать себя несметными толпами прислуги, скоморохов, рассказчиков, чтецов, «арапов», юродивых. И. С. Тургенев живописно изображал свой выезд на охоту, который начинался за двое суток до ее начала с выезда к месту охоты многочисленной челяди со скатертями, провизией, напитками, креслами — и завершался таким же многолюдным и обстоятельным возращением.

Белые дома с колоннами в тенистой чаще деревьев, сонный пруд, заросший сад, запах варенья, охотничьи и комнатные собаки, лошади, мухи, петухи, бабушки, вечерний чай, нарядные лакеи и крепостные девки, играющие «на театре», — этот причудливый быт мог существовать только в условиях крепостного права. Крепостной труд в барском имении иногда поднимался до высот настоящего художественного творчества, которое соединяло в одном мастере европейскую выучку и традиции дедов. Знаменитый архитектор Воронихин сначала строил пышные здания для своего хозяина — графа Шереметева. И образование в Италии он получал в соответствии с представлениями графа о наилучшей архитектурной школе. Художника Тропинина, крепостного графа Моркова, и вовсе сначала учили кондитерскому ремеслу. Художника Полякова: насильно сделали кучером — тоже в соответствии с представлениями владельца.

Все убранство усадебного дома: резьба, роспись, ткани, скульптура, мебель, вышивка и т. п. — создавалось как сочетание того, что смог * выписать из Европы" ее владелец, и того, что умели делать его крепостные.

Смесь европейской утонченности и азиатского деспотизма, меценатство и тиранство вполне мирно соседствовали. В быте усадьбы соединялось множество разнородных культурных традиций. Загородная жизнь была ориентирована исключительно на праздность и развлечения, соображения выгоды и бережливости стояли далеко не на первом месте.

Заведенный распорядок жизни, когда в деревне проводилось в основном лето, приспосабливал дом и усадьбу именно к летнему времяпрепровождению.

Место усадебной культуры в национальном самосознании. Изучение культуры усадьбы началось в России только в конце XIX в. В 1909 г. под покровительством императора было создано «Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины», которое специально предприняло изучение усадебной культуры. Председателем общества стал великий князь Николай Михайлович. Общество выпускало журналы «Старые годы», «Старые усадьбы», «Столица и усадьба». В 20-е г. XX в. функционировало Общество изучения русской усадьбы, которое объединило многих краеведов и работников музеев. Сейчас это общество возродилось и начало свою деятельность выпуском специальных ежегодников.

Усилиями историков и местных энтузиастов воссоздана слава и культурное наследие ряда знаменитейших усадеб. Среди них подмосковные имения Голицыных, Шереметевых, Гагариных, Вяземских, которые сейчас являются всемирно известными музеями. В Кусково, Архангельском, Останкино хранятся великолепные образцы интерьеров, посуды, живописи, паркового хозяйства, керамики, фарфора, вышивки, резьбы.

Одна из таких знаменитых усадеб — Остафьево — заслужила название не просто «культурного гнезда», но поистине «русского Парнаса». Начиная с первого владельца Остафьево — Андрея Вяземского, отца известного поэта «пушкинского круга» П. А. Вяземского, имение последовательно оказывалось в руках высококультурных людей, ценителей искусств. Здесь была обширная библиотека, собрание картин, скульптур, редкостей. Известный русский историк Н. М. Карамзин провел в этой усадьбе 12 лет за написанием своей «Истории Российской». Здесь бывали многие поэты пушкинского времени: Вяземский, Жуковский, Давыдов, Батюшков. Усадьба сохранила немало личных вещей Пушкина, включая знаменитый портрет Жуковского, подаренный им «победителю-ученику», портрет Н. Н. Гончаровой работы Гау, трость, жилет, испачканный кровью, восковая гробовая свеча, перчатка — свидетели трагедии на Черной речке. В Остафьево находится галерея портретов русских писателей: Н. В. Гоголя, Д. В. Давыдова, А. С. Пушкина и др.

Усадьбы, подобные Остафьеву, занимали заметное место в творчестве многих русских литераторов и поэтов, становясь символом и истоком их творчества. Усадьбе в Вяземах посвящал свои стихи Тютчев, Пушкин неотделим от Михайловского, Баратынский — от имения в Мураново, Блок — от подмосковного Шахматова. И этих примеров множество. Творчество большинства русских писателей связано с впечатлениями от усадебной жизни, формировавшей душу и приносившей творческое вдохновение.

В Тарханах была задумана «Песня про купца Калашникова», тарханские мотивы звучат во многих стихотворениях Лермонтова: «Прекрасны вы, поля родные», «Цевница», «Когда волнуется желтеющая нива», «Родина», «Как часто, пестрою толпою окружен…». Самобытное очарование лермонтовского творчества несет в себе дух старинной уединенной усадьбы, где так хорошо было размышлять и работать. В одном из писем С. А. Раевскому в 1836 г. поэт живописал эту картину: «Л теперь живу в Тарханах… у бабушки, слушаю, как под окном воет метель… пишу четвертый акт новой драмы…».

А «Болдинская осень» А. С. Пушкина стала нарицательным обозначением плодотворного творчества в уединении усадьбы.

Для основной части дворянства пребывание в деревне воспринималось как синоним желанного безделья. Тип образованного дворянина, тяготевшего к экономическим и социальным новинкам, был редок. Когда Онегин заменил старинную барщину «оброком легким*, то соседи сочли его «опасным чудаком». Выведенный Л. Н. Толстым в романе «Анна Каренина» Константин Левин стеснялся перед Кити и петербургскими знакомыми своих сельских новшеств и выглядел почти вольнодумцем. Неспособность русского дворянства реализовать свое европейское знание в конкретной жизни завершилась крахом и продажей «вишневого сада» вместе с усадьбой предприимчивому сословию буржуазии.

В конце XIX в. усадебный быт приобрел более скромные формы и поддерживался лишь небольшой*частью дворянства, которые были далеки от политики и от государственной службы. В это время культурно-охранительная функция собственных загородных домов стала преобладающей. Среди таких не слишком роскошных имений — Спасское-Лутовиново И. С. Тургенева, Карабиха Н. А. Некрасова, Абрамцево С. Т. Аксакова, Мураново Н. В. Путяты.

Прежнее .ощущение «малой родины» старые усадьбы сохраняли еще долго. В имении И. С. Тургенева Спасское-Лутовиново главный барский дом сгорел, и писатель жил в перестроенном боковом флигеле. Несмотря на запущенность, СпасскоеЛутовиново было дорого писателю своей особой атмосферой покоя. В 1882 г. он писал, что продажа Спасского была бы для него равносильна решению никогда больше не возвращаться в Россию. Во время одного из приездов в имение И. С. Тургенев собственноручно посадил небольшую липовую аллею, как делали прежние владельцы. Сюда к нему приезжали многие известные деятели культуры: актер М. С. Щепкин, литераторы Н. А. Некрасов, В. М. Гаршин, А. А. Фет, Я. П. Полонский, Д. В. Григорович, музыкант С. И. Танеев. Однажды здесь побывал даже Л. Н. Толстой.

Следует отметить и важное отличие культуры дворянских усадеб в России от мира крупных феодалов средневековой Европы. Русские самодержцы, раздавая земли дворянам, никогда не жаловали крупные владения в одном месте, чтобы не создавать искушения внутренних междоусобиц и желания соперничать с государем. Даже крупнейшие землевладения в России, в отличие от Запада, были разбиты на пять-шесть, а иной раз и на десяток небольших поместий в разных концах страны. По этой причине усадьба в России никогда не имела политического значения и редко представляла собой весомую экономическую единицу. А создание отдельного культурного мира удалось только в наиболее крупных и богатых владениях. «Родовое гнездо» дворянина стало оазисом русской культуры нового времени.