Экономика и социальные отношения в Римской империи в I-II веках н. э

В I—II вв. продолжался активный процесс экономической и культурной интеграции народов Средиземноморья в рамках единого политического пространства, каким являлась Римская империя. В обстановке относительной внутриполитической стабильности сложились благоприятные условия для развития городской жизни, сельского хозяйства, ремесел и торговли. Этносы, включенные в процесс экономического взаимодействия и культурного обмена, находились на разных уровнях развития, им были присущи различные социально-экономические уклады, среди которых ведущие позиции занимало рабовладение. Имперские власти последовательно проводили в провинциях (в 107 г. их стало 36) политику унификации и сглаживания социально-экономических, политических и культурных различий: на Западе эти цели достигались за счет интенсивной романизации покоренных народов^[1], на Востоке аналогичную роль играл процесс эллинизации.

Довольно примитивное сельское хозяйство западных провинций после римского завоевания бурно развивалось благодаря рациональному освоению новых земель, внедрению передовой для своего времени греко-римской агрономической культуры и применению усовершенствованной сельскохозяйственной техники, как то: галльской жнейки, колесного плуга, водяной мельницы и т. д. В провинциях (в частности, в Галлии и Испании) стали успешно выращивать виноград, оливковые и плодовые деревья. Расширялось применение минеральных удобрений, вводились новые сорта зерновых и кормовых культур, распространялось культивирование пшеницы. Углубление рыночных связей способствовало развитию товарного производства. Сельское хозяйство восточных провинций достигло сравнительно высокого уровня развития еще в эллинистический период. Египет и Северная Африка были главными поставщиками товарного зерна на рынки Италии. Традиционным предметом экспорта являлись также греческие вина и оливковое масло.

На Западе в I в. товарные виллы и латифундии оттеснили на второй план хозяйства мелких землевладельцев, крестьян и арендаторов. Мелкие собственники постепенно превращались в колонов — арендаторов, которые за право пользования землей выплачивали землевладельцу денежную аренду или несли в его пользу натуральные повинности. Во II в. латифундии (хозяйства площадью свыше 500 югеров, или 125 га) стали поглощать не только крестьянские участки, но и виллы средних размеров. Земли латифундистов обрабатывались рабами или колонами (существовал и смешанный тип производства). Кризис рабовладения вел к расширению колонатного земледелия. Императорские и сенаторские латифундии в восточных и африканских провинциях (так называемые сальтусы) частью возделывались рабами, частью сдавались прокураторами в аренду кондукторам — частным лицам, которые в свою очередь сдавали эту землю мелкими участками субарендаторам-колонам (местным крестьянам, рабам и вольноотпущенникам). Экзимированные сальтусы не относились к территории провинциальных городов, не облагались налогами, а их население не подчинялось городским магистратам. Мелкое землевладение продолжало играть большую роль в дунайских провинциях империи.

Расцвет ремесла в указанный период в значительной степени был обусловлен расширением сырьевой базы за счет интенсивного поиска полезных ископаемых и активной разработки рудников (в Галлии, Испании и Британии, Норике и Далмации, Киликии и Каппадокии). Развитию ремесел способствовали также широкое применение в ремесленном производстве рабского труда, углубление специализации и кооперации. Интенсивный рост был характерен для таких отраслей, как стеклодувное дело, изготовление обожженного кирпича и бетона, ткачество, керамическое производство, ювелирное ремесло и т. д. Во II в. в латифундиях появляются ремесленные мастерские, которые начинают конкурировать с городскими ремесленниками. В целом провинциальное ремесло в I—II вв. не только удовлетворяло местный спрос, но и обеспечивало поступление товарной продукции на экспорт, что содействовало дальнейшему развитию товарно-денежных отношений во всем Средиземноморском регионе.

Во II в. развитие товарного производства привело к небывалому размаху торговых операций в римском Средиземноморье. В Италии и провинциях в этот период возрастают объемы продаж, развивается внутренняя и внешняя, оптовая и розничная торговля, происходит активное вовлечение в товарооборот не только предметов роскоши, но и товаров массового потребления: продуктов сельского хозяйства, льняных и шерстяных тканей, керамики, изделий из металлов. Товарообмен, в свою очередь, стимулировал производство и способствовал специализации отдельных регионов. Коммерсанты, как правило, объединялись в коллегии, которые располагали значительными денежными и транспортными средствами. Совершенствование форм кредитования благоприятно сказывалось на росте деловой активности в римском Средиземноморье эпохи Антонинов. Вместе с тем развитию рыночных отношений препятствовало преобладание натурального хозяйства, а также несовершенство транспорта и путей сообщения.

Еще при Августе в Риме началась систематическая чеканка золотых монет — ауреев. Ценность одного аурея (8,19 г) по номиналу равнялась 25 денариям, или 100 сестерциям, или 200 дупондиям, или 400 ассам. Денарий стал одной из самых распространенных монет античного Средиземноморья. На Востоке чеканились драхмы и тетрадрахмы. Оживление денежного обращения в I—II вв. явилось отражением интенсификации товарного производства и рыночных отношений на территории Римской империи. В юридическом плане этот динамичный процесс сопровождался разработкой корифеями римской юриспруденции комплекса правовых норм, которые обеспечивали защиту заключаемых сделок в соответствии с действующим законодательством. Так, в рамках учения об обязательствах были прописаны права и обязанности контрагентов (в частности, интересы покупателя и продавца защищались рядом специальных исков). Важнейшим компонентом этой правовой системы стало учение о контрактах.

Основными классами римского общества 1—11 вв. оставались господствующий класс, класс мелких свободных производителей и класс рабов. В состав господствующего класса входили сенаторское и всадническое сословия, муниципальная и провинциальная знать, а также верхушка плебса из числа крупных и средних собственников (богатые коммерсанты, финансовые дельцы и предприниматели, многие из которых являлись вольноотпущенниками или их потомками). Это была социальная опора императорской власти.

К числу мелких свободных производителей относились крестьяне и колоны, ремесленники и вольноотпущенники. По мере вздорожания и уменьшения притока рабов крестьяне беднели и с трудом сводили концы с концами. Колоны постепенно попадали в экономическую зависимость от землевладельцев и превращались в пожизненных арендаторов. Колонами становились посаженные на землю рабы, пленные варвары, безземельные крестьяне, бывшие поденщики, вольноотпущенники и ушедшие из города плебеи. Ремесленники и торговцы составляли относительно благополучную категорию римского «третьего сословия», чего никак нельзя сказать о многочисленной прослойке люмпен-пролетариев, которых было особенно много в крупнейших городах империи, таких как Рим, Александрия или Антиохия. Эта беспокойная и буйная деклассированная масса вела паразитический образ жизни, питаясь подачками властей; она представляла собой внушительную политическую силу, поэтому императоры были вынуждены во избежание волнений и погромов заботиться о снабжении ее продовольствием и об организации развлечений.

Особой социальной прослойкой являлась римская армия. Привилегированную ее часть составляли преторианцы, которых набирали из числа римских граждан, родившихся в Италии. Они получали жалованье, в 3,5 раза превышавшее жалованье легионеров, и подарки (донативы) от императора; срок их службы не превышал 16 лет. Легионеры вербовались из римских граждан провинциального происхождения и служили 20 лет, после чего получали право на почетную отставку и выплату небольшой суммы денег (правда, нередко ветеранов удерживали на военной службе и сверх установленного срока). Вернувшись на родину, они освобождались от уплаты налогов и становились декурионами. Наконец, вспомогательные части комплектовались из перегринов, которые получали втрое меньше, чем легионеры, а служили 25 лет, зато после демобилизации их наделяли правами латинского или (если их сыновья служили в войске) римского гражданства. Процесс распространения римского гражданства на территории империи постепенно размывал грань между легионными и вспомогательными частями, что способствовало консолидации римской армии и росту ее корпоративного духа.

В I—II вв. из-за снижения внешнеполитической активности и перехода империи к стратегической обороне приток рабов на невольничьи рынки Италии и провинций неуклонно сокращался, что закономерно повлекло за собой рост цен на «живой товар». Поэтому отношение господ к своим рабам стало меняться: рабовладельцы поощряли семейные отношения в среде рабов, выделяли им имущество (так называемый пекулий) для самостоятельного ведения хозяйства, улучшали их быт. Во II в. государство вмешивается во взаимоотношения рабов и их господ, дабы пресечь случаи жестокого обращения хозяев с невольниками. В результате юридическое положение рабов несколько меняется в позитивную сторону. Тем не менее в целом они по-прежнему оставались бесправными и угнетенными.

Социальные противоречия и конфликты между рабами и их хозяевами, между колонами и землевладельцами, между низами общества и представителями имущих слоев населения сохранялись на протяжении всего существования Римской империи, время от времени обостряясь, что находило свое выражение в волнениях, погромах, восстаниях и мятежах. Несмотря на наличие в обществе социальной напряженности, императорской власти и господствующему классу в указанный период в целом удалось удержать ситуацию под контролем, сохранив относительную социальную стабильность и гарантировав незыблемость существовавшего на тот момент государственного и общественного строя. Крах отлаженной и сбалансированной системы принципата наступил лишь в III в.

• [1] Особой интенсивностью отличались контакты жителей Империи с соседями-варва-рами в приграничной зоне. Речь идет о римском лимесе, который, как о том свидетельствуютданные археологических изысканий, никогда не представлял собой некую сплошную линиюукреплений сродни Великой Китайской стене, которой римская цивилизация раз и навсегдаотгородилась от «тьмы варварства». Так, в приграничной области к северу от Дуная, а такжена территории Богемии, Моравии, Южной Словакии, наконец, от Карпат и Судетских гордо Балтики в период принципата и позже имели место активные торговые контакты междуримскими купцами и местным населением; об этом говорят многочисленные археологические находки, в частности клады (в одной лишь Польше известно более 200 римских кладов, в которых в общей сложности было обнаружено около 65 тыс. монет). В обмен на предметыроскоши, необработанное железо и оружие германские племена обеспечивали римлян скотом, зерном, рабами, мехами и янтарем. В процессе экономического и культурного обмена, по словам известного археолога П. Уэллса, «германские общества севера становились болееримскими, а римские провинции делались более германскими». Однако кроме сотрудничества существовало еще и сопротивление — не только активное, с оружием в руках (пример — восстание батавов под руководством Юлия Цивилиса в 69—70 гг.), но и пассивное, в повседневном быту, о чем свидетельствуют, опять-таки, памятники материальной культуры. Так, все тот же П. Уэллс по итогам без малого 30-летних полевых изысканий в ЮжнойГермании пришел к выводу, что местная культурная традиция (керамика железного века, латснские фибулы и т. п.) пережила римское завоевание. Это явление он оценил как «культурное сопротивление» (cultural resistance). В целом с германцами у римлян не получилоськонструктивного диалога; конфронтация обострялась чем дальше, тем больше, вплоть до развала и гибели Западной Римской империи в V в.