Системная гештальт-типология индивидуальных различий

Несмотря на известное неприятие иными представителями специальных научных дисциплин самой идеи интегративной классификации индивидуальных различий, она крайне необходима в практике непрерывного образования и профессиональной деятельности. Дифференциация, специализация, профотбор и профориентация и, в особенности, грамотный индивидуальный подход невозможны вне интегративной, системной или конструктивной типологии индивидуальных различий.

Кроме того, интегративная типология позволяет успешнее осуществлять нормирование первичных оценок и сопоставление профилей, полученных по стандартным значениям тех или иных факторов активности человека. Разумеется, речь не идет о том, чтобы на основе типологии относить какие-либо индивидуальные особенности или тип темперамента прямо к социальным условиям или причинам, поскольку общественно-исторические закономерности не могут быть редуцированы к психологическим и социально-антропологическим.

Рассматривая проблемы развития и воспитания личности, следует понимать, например, свойства темперамента в том смысле, что они являются характеристиками способов ее функционирования, а не симптомами расстройств. Личность, как идеальная реальность существования человека не может быть лишена ни развития, ни содержательной динамики, представляемой в системе ее особенностей социально и культурно опосредствованными структурами процессов и свойств темперамента и характера.

Необходимость обобщения результатов психологических и социально-антропологических исследований на уровне стержневого образования личности, — характера, — имеет принципиальное значение. Устанавливаемые в многочисленных исследованиях связи между свойствами нервной системы и темперамента, как связями «натурального ряда», по Л. С. Выготскому, и между свойствами последнего и отношениями личности, как связями «культурного ряда», не являются абсолютными и постоянными.

При изменениях активности личности, проявляющихся в стилях внешней и внутренней деятельности, указанные связи также изменяются. Кроме того, по В. С. Мерлину, эти связи могут «вообще исчезать и вновь появляться» даже в пределах одной выборки или для одного и того же конкретного испытуемого. Изменения связей первого ряда опосредованы моторной активностью, а второго-социокультурной активностью личности, включающей и нравственные компоненты этой активности [209, с. 68—102].

Это означает, что изменения связей психодинамических свойств, входящих в структуру реактивности личности и, в частности, в структуру темперамента, не могут быть объяснены только в пределах параметра реактивности. Учитывая психодинамические характеристики индивидов, можно вполне определенно сделать вывод о взаимообратных связях изменений активности и реактивности личности. Ближайшие следствия из этого вывода состоят в том, что если типы темперамента и типы характера в статике их сопоставления имеют вполне определенные соответствия своих многозначных связей, то в динамике такого сопоставления эти связи, скорее всего, становятся неопределенными, а именно такими, которые «то появляются, то исчезают».

В самом деле, наметив тенденцию к количественным изменениям, например, реактивной (ситуативной) тревожности в сторону уменьшения интенсивности ее проявления у конкретного человека, мы надеемся, что и коррелирующая с нею личностная тревожность (как ожидание угрозы в коммуникации) будет также иметь сходную тенденцию к снижению. Но практически корреляция этих, казалось бы, самых близких по их количественным значениям свойств сохраняется непостоянно и даже приобретает отрицательный смысл. То есть личностная тревожность может, например, нарастать одновременно со снижением реактивной тревожности.

Это не означает, что последняя, как и темперамент в целом, совершенно не принадлежит личности (повторим: лишая человека его динамики). Реактивная (ситуативная) и личностная тревожность изменяются в данном примере действительно в различных направлениях — согласно противоположности векторов активности и реактивности.

Так, перед лицом серьезной опасности активность и тревожность личности нарастают, в результате чего снижается ситуативная, суетная, реактивная тревожность. В жизни это выражается в том, что человек внешне становится более спокойным, выдержанным. Это свидетельствует о том, что реальное единство личности базируется не только на сходных, но и на противоречивых тенденциях функционирования ее свойств, в частности, на реактивности и активности, равно необходимых на рубежах внешнего и внутреннего миров человека.

Отсюда следует, что вопросы психологии и антропологии социального темперамента и характера принципиально не могут быть рассмотрены в их взаимной изоляции и в отдельности от общих вопросов культурной типологии индивидуальных различий человека. Уже в начале становления современной философии, антропологии, психологии и физиологии В. Вундт развивал синтетические представления о типологии душевных движений. Он утверждал, что темперамент и характер необходимо рассматривать как единство аффективной и волевой наклонностей человека. Вундт указывает на сложные, динамичные отношения типов темперамента и характера, по существу исключающие неизменное статическое их соответствие друг другу. Важно и то, что Вундтом отстаивалась идея единых душевных движений и чувств (аффектов), относящихся одновременно и к темпераменту, и к характеру [67; 73].

Мнение В. Вундта обнаруживает, что связь темперамента и характера не может быть понята как простое взаимно однозначное совпадение их типов, — прежде необходимо разделение сущностей тех и других. Когда же в динамике сопоставления типов и возникнет их классическое совпадение или «наложение», то оно будет восприниматься уже как частный случай действительности существования конкретного индивида.

Понятно, что идеальное совпадение может быть, например, основанием для учебной модели течения процессов реактивности и активности, но не для подтверждения «симметричности» психики, асимметричной уже по своему негэнтропийному замыслу. Следует заметить, что вообще темперамент ориентирован скорее на оптимизацию ситуации жизнедеятельности, и поэтому более ярко выражен у млекопитающих животных, а характер обращен на содержательное, конструктивное изменение ситуаций, выхода за их пределы. Темперамент может быть более отнесен к специальным способностям человека, а характер — к его общим, то есть социокультурным, способностям в особом, цивилизационном плане их существования.

Взаимоотношение темперамента и характера может быть представлено в различных наглядных моделях, отражающих, в частности, и следствия применения причинно-типологического подхода. При этом возникает необходимость конкретного определения и наименования четырех типов характера. Наиболее выпуклые образы типов характера даны И. П. Павловым, который, как и другие крупные ученые, исходил из естественнонаучных синтетических представлений о психике человека: «Жизнь отчетливо указывает на две категории людей: художников и мыслителей. Между ними резкая разница. Одни — художники во всех их родах: писателей, музыкантов, живописцев и т. д. захватывают действительность целиком, сплошь, сполна, живую действительность, без всякого дробления, без всякого разъединения. Другие — мыслители — именно дробят ее и тем как бы умерщвляют, делая из нее какой-то временный скелет, и затем только постепенно как бы снова собирают ее части и стараются их таким образом оживить, что вполне им все-таки так и не удается… Величайшая редкость в человечествесоединение в одном лице великого художника и великого мыслителя. В подавляющем большинстве они представлены отдельными индивидами. Конечно, в массе имеются средние положения.

Мне думается, что есть некоторые, пусть пока не очень убедительные, но крепкие, основания физиологически это понять так. У одних, художников, деятельность больших полушарий, протекая во всей их массе, затрагивает всего меньше лобные их доли и сосредоточивается главнейшим образом в остальных отделах; у мыслителей, наоборот, — преимущественно в первых" [231, с. 213—214]. Заметим, что И. П. Павлов не предлагает названий для «срединных», наиболее массово представленных типов характера. Но по смыслу обозначенных им тенденций, имеющих физиологическое обоснование, следует обозначить и указанные типы, например как практико-мыслительный и практико-художественный.

В соответствии с противоположными направлениями реактивности и активности элементарная, статическая модель их отношения (при нормальном распределении темперамента и характера по этим направленным параметрам) могла бы выглядеть линейным образом — как встречное движение рассматриваемых свойств по указанным векторам.

Однако, такие наиболее авторитетные исследователи динамики поведения человека как Б. М. Теплов [320] и Г. Ю. Айзенк [3] исходили из представлений, что лучше всего относительная независимость и в то же время связность двух переменных передается в понятии их ортогональности. Прямоугольная декартова система координат в таком случае позволяет наиболее адекватно представить то, как соотносятся нормальные распределения больших выборок испытуемых по параметрам социальной реактивности и активности.

Вместе с тем очевидно, что необходимо включить в эту модель социально-психологического познания человека культурную его направленность, поскольку вне мотивации все интерпретации особенностей меры включенности личности в деятельность все еще остаются и безличными и внеиндивидуальными.

По мнению В. А. Ганзена, «огромная заслуга Б. Г. Ананьева состоит в выделении основных четырех макрохарактеристик человека, — как индивида, субъекта (деятельности), личности и индивидуальности» [72; 158]. Поэтому в нашей типологической модели индивидуальных различий социокультурной активности мы уже предполагаем, что через темперамент и характер, а также через другие, сопутствующие им свойства, в структуре личности обнаруживается представленность целостного человека как индивида и индивидуальности. С введением в систему координат целостности человека культурной его направленности и способностей он, как общественный индивид, предстает как субъект и как личность.

При таком объединении способностей, мотивации, темперамента и характера разрешается как проблема оснований причинных типологий, так и «узловой вопрос исследования характера», поставленный С. Л. Рубинштейном, «в плане перехода от ситуативных мотивов в устойчивые личностные побуждения» [276, с. 134—135].

Таким образом, понимание социального темперамента, неудовлетворительное вне рассмотрения вопросов его связи с характером, оказывается к тому же зависимым и от необходимости адекватного анализа мотивации и способностей человека. Соответственно, и основания причинных типологий темперамента и характера находятся в едином «рубинштейновском узле» с основаниями типологии мотивации. Формирование динамики мотивации осуществляется в культуре овладения ребенком основными способами деятельности, как воплощенными мерами его активности и реактивности. Именно окультуренная динамика последних отвечает сущности становления более или менее уравновешенного поведения, первоначально связанного с доминированием реактивности, выражающемся в социально инициированной «непосредственности» детского поведения. Поэтому первоначально формируется не содержательная, а динамическая сторона мотивации. При этом существенны как высоко генерализованные (то есть «незрелые») особенности нервной системы, так и обстоятельства включенности ребенка в социальные ситуации его жизнедеятельности.

Социальная чувствительность, психическая уязвимость и, в целом, реактивность ребенка со временем снимается возрастающей его социокультурной активностью, как некоторой системной устойчивостью, то есть развивающейся культурой юношеского и зрелого поведения человека. В целом, подобно тому, как основные способы деятельности вначале определяют формирование динамики мотивации, так и позднее они же, одновременно с формирующимися свойствами характера, обеспечивают развитие содержательного плана мотивации.

Таким образом, культурно опосредствованные способы деятельности человека выступают не только основообразующими факторами темперамента и характера, но и основами мотивации. При этом динамическая сторона мотивации обращена к темпераменту, а содержательная — к характеру. Это означает, что в мотивации осуществляется синтез реактивности и активности человека, представленный индивидуально-своеобразными особенностями саморегуляции поведения. В обобщенной форме эти особенности саморегуляции выступают как сложившиеся в сфере общения программы, стратегии поведения, имеющие нравственное значение и связанные с образом «Я-культуры» в целостной культуре человеческого общества. Причинная типология мотивации адекватна двухмодальному представлению человеческих побуждений, поскольку векторы активности и реактивности, составляющие его, имеют противоположные направления.

Эта точка зрения совпадает с подходом В. Г. Асеева: «Двухмодальность всякого активно-действенного побуждения заключается в противоречивом единстве положительного переживания желательного состояния действительности и одновременно отрицательного переживания наличного ее состояния. В зависимости от разного соотношения этих модальностей и образуются побуждения с преобладанием той или иной эмоциональной модальности» [13; 112].

Вместе с тем причинная типология мотивации более содержательна по своему смыслу, поскольку предполагает не только положительно-отрицательное интонирование побуждений, отвечающее темпераменту, но и смысловое их наполнение, связанное с характером и содержанием деятельности. Культурно опосредствованная, причинная типология мотивации не предполагает подразделения на «высшие» и «низшие» стратегии и типы поведения, дезавуирующие нравственноположительную ориентированность Человека. Неравноправность стратегий, типов мотивации возникает тогда, когда типология является умозрительной или, более того, социально ангажированной. Такие типологии не имеют внутреннего критерия своего системного образования, но весьма зависимы в своих изменениях от мнения тех слоев населения, которые так или иначе заинтересованы в манипулировании сознанием общественных индивидов на «научной основе».

И наоборот, по внутреннему критерию самоактуализации человека причинная типология мотивации опирается на четыре равноправные и относительно независимые стратегии поведения, реализация которых должна происходить в соответствии с волей человека как практическим его разумом. Так, иногда стоит следовать, например, стратегии «приспособления» (как социально необходимого и доброжелательного доминирования попирающегося на него «подчинения»), когда другой человек иной стратегии не может ни принять, ни, тем более, адекватно ее воспринимать. Но то, что оправдано и понятно в отношениях с детьми или животными, может быть неприемлемо и безнравственно в общении взрослых людей, если только они по своей воле и разуму не избрали иную стратегию социального взаимодействия.

Причинная типология мотивации, имеющая собственный внутренний критерий содержательного построения, объединяет подобные же типологии темперамента и характера, совместно применяемые к интегральной характеристике индивидуальности. Единый класс причинных типологий позволяет осуществить сравнительную межмодальную психологическую и антропологическую диагностику основных личностных свойств. Становится возможным оперативное установление не только актуальных, но и потенциальных свойств человека применительно к основным видам деятельности, типам профессий и специализациям обучения.

Говоря словами С. Л. Рубинштейна, таким образом устанавливается «специфика человека — в мере соотношения самоопределения и определения другим» [276; 358], то есть в мере активно-реактивной включенности личности в деятельность, в общественное разделение труда. Идея социокультурного самоопределения человека и является основой применения причинных типологий в детальных исследованиях характера изменений его целостности в различных пространственно-временных координатах его существования с целью установления закономерностей современного процесса его социокультурной эволюции.

С этой точки зрения именно формы социокультурной активности наиболее обобщенно отображают возможные эволюционные изменения его целостности. Взаимосвязь этих форм может быть компактно представлена на декартовой системе координат, представляющей совмещенный вариант вышерассмо— тренных логических схем научного познания (см. схему 5).

Оптационная, или индивидная, активность человека. Активность имеет экстернально-интровертный характер. Человек как индивид развивается, еще не обладая культурой социального взаимодействия, что может быть интерпретировано как пример проявления вырожденной формы абсолютного диалектического снятия, как отрицания самой идеи диалектического снятия. Психология человека как индивида обусловлена эмпирическим, генерализованным характером мышления. Инактивное по своей природе, такое мышление строится на элементарном обобщении материала конкретных ситуаций. Мышление погружено в жизнедеятельность человека, ориентированную на приспособление к обстоятельствам, то есть на оптацию, как включение, встраивание в сеть этих обстоятельств и подчинение «ходу вещей».

Адаптационная, или индивидуальная, активность человека. Активность имеет экстернально-экстравертный характер. Человек как индивидуальность также развивается при безусловном, некритическом и абсолютном принятии отдельно взятых истин, идеалов, правил, инструкций, идолов, архетипов и так далее. Психология человека как индивидуальности обусловлена деструктивным отрицанием всего того, что находится за пределами его душевного мира. Подобная активность догматического мышления и конфликтного понимания социального взаимодействия в эволюции человека являет собой пример редукции культуры к материализованным явлениям цивилизации. Управляемое диалектическое снятие в данном случае также не совершается: нет моментов сохранения и преобразования «старого» в «новом», «первого» во «втором» и так далее. Поэтому мышление следует в фарватере жизнедеятельности человека, ориентированной на выбор тех обстоятельств, которые оказываются в конкретной ситуации предпочтительными, вследствие чего человек вынужден вступать в отношения конкуренции и с этими обстоятельствами, и с другими людьми, мыслящими подобным же образом. В результате достигается относительная адаптация к обстоятельствам и, вместе с тем, — избирательное подчинение «ходу вещей».