Нормы и дополнительность

Рассматривая механизмы нормативного поддержания равновесия социальной системы, Парсонс выделяет концепцию дополнительности функций и ожиданий в отношениях между Эго и Альтер. Как отмечал Гоулднер, подразумевалась взаимная дополнительность, хотя при трактовке динамики моральных норм использование этого понятия неправомерно. Ведь оно относится к ситуации, при которой то, что Эго определяет как свои права, считается обязанностями Альтер, а то, что Альтер определяет как свой долг, Эго рассматривает как свое право. Согласно Парсонсу, такие отношения устанавливаются при условии, что стороны разделяют общий моральный кодекс. В терминах прав и обязанностей дополнительность

отнюдь не предполагает, что права одной стороны суть обязанности другой, но подразумевается, что в контексте взаимодействия каждая имеет свои права и обязанности. Оба вида дополнительности могут нарушаться. В первом случае Альтер может не признавать своим долгом права Эго или же Эго может отказаться считать своими правами обязанности Альтер. Они могут как признавать, так и не признавать автономность прав и обязанностей друг друга.

Даже при допущении, что все элементы системы оказываю влияние друг на друга, различными оказываются его степени. Неоднозначность зависимости составляющих системы от нее и друг от друга представляет собой важный фактор, обусловливающий вариации или изменения ее состояний, а также значимый признак ее сходств и различий с другими подобными единицами.

Если концепцию системы не сводить только к равновесному состоянию, то ее интеграция представляет собой процесс или состояние, характеризующиеся напряженностью и неустойчивым балансом сил, непостоянным объединением групп интересов между собой и с властными структурами; это равнодействующая их взаимных давлений, торгов, переговоров и компромиссов. Потенциальная конфликтность таких ситуаций в какой-то степени ограничивается принятыми в обществе моральными нормами и ценностями. Однако соображения выгоды нередко расходятся с провозглашаемой приверженностью им и оказываются более сильными факторами, определяющими динамику системы. Поэтому выявление «разделяемых» представлений о должном и даже фиксирование их широкой распространенности в обществе отнюдь не достаточны для того, чтобы выносить суждение о его интегрированности. Ведь одобрение культурных предписаний и следование им не обязательно взаимосвязаны. Они не уменьшают и не регулируют конфликты между тенденциями элементов системы к интеграции и независимости, но лишь устанавливают их границы. Гоулднер утверждает, что природа морали такова, что через нее выражаются социальные напряжения, поскольку сами ее нормы возникают как культурное определение и «связывание» потенциальных и реальных конфликтных ситуаций.

Длительное время в рамках функционализма изучался вопрос о том, как моральные нормы функционируют. При этом достаточным считалось утверждение, что они осваиваются в процессе социализации, а затем используются в ситуациях социокультурного взаимодействия как бы автоматически. Однако постепенно исследовательский интерес сдвинулся к механизмам, с помощью которых они поддерживаются. Тем более что представление об аномии, разработанное Дюркгеймом, привлекает внимание к тому, что они не вечны и могут нарушаться в массовом масштабе. В этом случае и возникает необходимость различать понятия взаимной дополнительности и дополнительности, имея в виду, что последняя мобилизует эгоистические мотивации и закрепляет их в культурно установленных, в том числе нормативных, формах.

Один из социально значимых способов поддержания моральных норм объясняется с помощью феномена власти в смысле могущества, силы. Когда существует значительное неравенство в распределении соответствующих полномочий, — а оно присутствует всегда, — неизбежно возникают ситуации эксплуатации. В этом случае более сильный может принуждать более слабого следовать моральным нормам, не давая ему за это должного вознаграждения.

При изучении вопроса о том, как в системе поддерживается состояние равновесия, власть рассматривается в особом ракурсе. Акцент ставится на ограничениях, налагаемых на нее моральным кодексом. Однако этот сдерживающий фактор, согласно Гоулднеру, не единственный и не наиболее действенный. Дифференциация полномочий предполагает, что их объем, принадлежащий агенту, может контролироваться тем, которым располагает актор. Если цель взаимодействия состоит в удовлетворении потребностей и запросов, прямо не относящихся к достижению властных позиций, то моральный кодекс допускает такой контроль.

Известно, что дифференциация власти не ведет ни к консенсусу, ни к взаимодополнительности функций, ожиданий, вознаграждений. Напротив, она несет в себе потенциал внутрисистемных напряжений. Правда, стабильность, целостность системы при этом не нарушается до тех пор, пока она легитимизирована или морально санкционирована, благодаря чему власть наделяется авторитетом.

Изложенные выше представления о механизмах внутренней динамики институциональных моральных норм базируются на допущении функциональной автономии составляющих социальной системы по отношению друг к другу. Эта концепция предполагает, что между ними осуществляется взаимообмен, и у каждого степень зависимости или независимости от других (автономности) варьируется. Жизнеспособность одних может целиком или по большей части зависеть от таких отношений; другим участие в них обеспечивает удовлетворение лишь отдельных нужд. В первом случае речь идет о высокой, а во втором — о низкой степени функциональной автономии. Система, таким образом, может быть определена как группа элементов, взаимообмен между которыми ограничивает их функциональную автономию. При такой точке зрения подразумевается, что любая социокультурная единица не является тотально системной изначально, что, но шкале взаимосвязанности ее компоненты могут варьироваться от совсем независимых друг от друга до полностью взаимосвязанных. Ее можно концептуализировать как целое, тогда предметом внимания становятся устойчивые, непрерывные, тесные внутренние связи и механизмы, унифицирующие их. Представление о ней в терминах функциональной автономии фокусируется на ее составляющих и подразумевает вероятностную, проблематичную природу их взаимозависимости. Внимание в этом случае уделяется не только внутрисистемным, но и внешним связям элементов. Иными словами, в этом случае они трактуются не просто как «части» системы, но как существующие сами по себе.

Важно запомнить!

Когда система рассматривается лишь в равновесном состоянии, изучаются механизмы, сохраняющие взаимозависимость частей и целостность самой системы. Концепция функциональной автономии предполагает выявление и изучение механизмов, поддерживающих независимость ее составляющих. Сохранение функциональной автономности определенного элемента может сопровождаться снижением степени взаимозависимости между ним и другими, ростом сопротивления давлению в сторону равновесия. Это означает, что от обладающих определенной долей независимости элементов следует ожидать сопротивления полной интеграции или росту зависимости от системы как целого или ее частей. Иными словами, с точки зрения этой концепции, внутри системы действуют две противонаправленных силы. Во-первых, тенденция элементов сохранять и даже увеличивать ту степень функциональной автономности, которую они имеют, т. е. сопротивляться полной интеграции в систему. Во-вторых, тенденция элементов системы, отвечающих за поддержание ее целостности, к более полной интеграции других элементов, к сокращению степени их функциональной автономности.

В связи с позицией управления в системе возникают особые проблемы. Исполнители соответствующих ролей обычно отождествляют себя с ней в целом (государственные деятели — с обществом, клирики — с религиозной конфессией, идеологи — со всей системой ценностей). В то же время как люди они имеют собственные интересы, в том числе связанные с поддержанием функциональной автономии. Подобная двунаправленность функций — к собственной автономизации и интеграции других — порождает между управляющими элементами системы и всеми остальными постоянную напряженность, которая может перерасти в конфликты.

Действие этой концепции как удобного инструмента изучения динамики социокультурных феноменов было продемонстрировано на примере моральных норм.