Педагогические идеи нового времени

Антропологические и когнитивные взгляды Ф. Бэкона

ш I ^AcSc/tectwit же природе размышляет и другой мыс- Я1/ литель, основатель экспериментирующей науки нового времени Фрэнсис Бэкон (1561−1626). По мнению Бэкона, природа в человеке часто бывает сокрыта, иногда подавлена, но редко истребляема. «Принуждение заставляет природу мстить за себя, поучения несколько смиряют ее порывы, но только привычка может ее переделать или покорить» (Бэкон Ф. Опыты или наставления нравственные и политические // Человек. М., 1991. С. 265). Где природа могущественна и победа, следовательно, трудна, первым шагом к ней должно быть умение вовремя обуздать свой порыв. И пусть никто не верит вполне победе над своей природой, ибо природа может долго не давать о себе знать и вновь ожить при случае или соблазне.

Подытожим. Сознание отражает реальность. Человеческий разум ведет нас за собой. Однако мы не знаем, можем ли мы пробиться сквозь высокие облака, скрывающие от наших глаз тайны иного мира. Всесильно ли наше сознание? Есть ли у него пределы? Ставя эти вопросы, мы попадаем в чрезвычайно интересную ситуацию. Обратите внимание, наше сознание — средство, которое помогает нам познавать мир, само становится объектом нашей критики. Мы как бы чуть-чуть отодвигаем от себя этот дар и с его же помощью начинаем размышлять о собственном сознании. Разум направляется на разум и пытается понять самого себя.

И первое, что встречает здесь разум, — это заблуждения, ошибки разума. Откуда они? Что мешает ясной работе ума? Размышляя над природой сознания, английский философ Фрэнсис Бэкон пришел к выводу, что разум постоянно преодолевает некие помехи. Он назвал их идолами сознания. Человек, по мысли философа, должен отказаться от предрассудков и ложных представлений. Единственно надежным источником познания, считал он, является опыт (наблюдение и эксперимент).

Бэкону принадлежит впечатляющая типология человеческих предрассудков, которые препятствуют правильному познанию. В «Новом Органоне» Бэкон развернул панораму борьбы разума и предрассудков, стремясь доказать, что последние мешают интеллекту, затемняя его обыденными «мнениями», привычными схемами. Разоблачая предрассудки как идолов сознания, Бэкон надеялся таким образом содействовать очищению разума, что, по его мнению, в конечном счете улучшит человеческие контакты, будет способствовать взаимопониманию людей.

Сначала обратим внимание на тот факт, что Бэкон связывает идолы сознания («призраки сознания») с простыми обозначениями, с привычными человеческими образами. Он выделяет «идолы рода», «идолы пещеры», «идолы площади», «идолы театра». Конечно, все это требует пояснений. Про пещеру, мы помним, писал еще Платон.

Но при чем тут площадь или театр? Часть заблуждений, по мнению английского философа, вызвана теми особенностями ума, которые присущи всему человеческому роду («идолы рода или племени»), часть обусловлена склонностями, которые свойственны отдельным группам ученых и даже отдельным лицам («идолы пещеры»). Некоторые предрассудки порождены несовершенством и неточностями языка («идолы площади или рынка»), а некоторые — некритическим усвоением чужих мнений («идолы театра или теорий»).

Бэкон явился первопроходцем на пути к новому, научному стилю мышления. Он стремился выявить источники человеческого заблуждения, которые мешают широкому распространению образования. Бэкон менее всего интересовался логическим, теоретическим обоснованием познания, а основное внимание уделил «вскрытию» психических и частично физических факторов, которые препятствуют процессу мышления. Такую постановку вопроса можно считать познавательно-психологической, ибо Бэкон исследовал не содержательную сторону истины, а психологические источники заблуждения, патологию человеческого представления и суждения. В качестве препятствия на пути познания человеком действительности Бэкон выделяет четыре вида идолов, которые мешают просвещению людей.

К первому относятся идолы племени, чье существование, согласно учению Бэкона, обусловлено человеческой природой. Бэкон, выдвигая положение об идолах племени, стремился показать, что человеческий разум — это неровное зеркало, которое отображает действительность не такой, какой она является на самом деле. Причину этому Бэкон видел в том, что человеческий разум в процессе познания действительности присовокупляет к картине мира те элементы, которые присуще только ему одному, то есть отдельному индивиду. Все, что присуще отдельной личности, при объяснении окружающей действительности переносится на саму действительность. Такое понимание реальности близко к антропоморфизму.

Таким образом, по Бэкону, интеллект надлежит очистить, освободить от различных заблуждений, множество которых, как он полагал, вполне поддается классификации. «Идолы рода» — это, вообще говоря, особенности разума, как он дан каждому человеку и людскому роду в целом. Наша мысль обладает свойством придавать реальности те черны, которыми на самом деле она не обладает. В процессе познания одна мысль вытекает из другой. Они взаимосвязаны. Мы приписываем миру вещей порядок и единообразие, которых он на самом деле лишен. Окружающий нас мир разорван и обладает множеством разноречивых определений.

Таким образом, Бэкон подчеркивает, что в процессе познания человеческий разум примешивает к сущности вещей свою собственную природу. Вот, скажем, мы налили молоко в блюдечко и предложили его кошке. Мурка с удовольствием вылизала посуду и, неожиданно фыркнув, сделала лапкой некий пренебрежительный жест. «Ишь, какая, — возмущаемся мы, — ей, видите ли, не нравится…» Однако мы не знаем, что на кошачьем языке означает этот самый жест. Может быть, он выражает предельную удовлетворенность. Но мы-то оцениваем его по человеческим меркам. Никто из нас никогда не был кошкой.

Каждое животное создает вокруг себя собственный мир. Собака — собачий, муха — мушиный, пчела — пчелиный, человек — человеческий. Но мы-то, познавая мир, не можем оценивать его глазами собаки или мухи. У нас собственный, человеческий взгляд на все. При этом мы исходим из ложного убеждения, будто это и есть верный взгляд на мир.

Свежий пример из судебной практики. Если собака напала на человека и искусала его, ее обычно усыпляют или убивают: пусть не проявляет своей агрессивности. И вот недавно хозяин такой враждебной твари предстал перед судом. Ему грозил штраф, а его верному другу смертный приговор. Но тут поднялся адвокат, который убедительно доказал суду, что собака не виновата. Сама природа предопределила ей лаять и кусаться. Для нее нет человеческих законов. Она действует так, как ей подсказывает природа. Вправе ли человек наказывать собаку за то, что она не соблюдает нормы? Ведь это все равно, как если бы стали уговаривать ядовитую змею не вырабатывать яд. Толку-то что?

Американский философ Эрих Фромм тоже приводит в книге «Анатомия человеческой деструктивности* интересный пример. Он рассуждает о том, что в природе вообще феномен хищников не является преобладающим. Плотоядный убивает свою жертву. Но он ее не мучает. Природа не предусмотрела мучительной казни среди животных. Тут, разумеется, каждый может возразить: а кошка? Ведь она, поймав мышонка, слегка его придушит, потом начинает терзать жертву. Какие злорадные чувства питают ее поступки? Фромм отвечает: кошка вовсе не понимает, что мучает несчастного. Так кажется человеку, потому что он переносит свое понимание на кошачье. Это легко доказать, если покрутить перед носом кошки обыкновенным фантиком. Она будет поступать точно так же, как с мышкой. Кошка не казнит, она играет…

Фромм, приведя этот пример, фактически подходит к сознанию человека критически. Иначе говоря, он пытается освободить человеческий разум от «идолов сознания». Человек воспринимает все на свете по аналогии с самим собой, обществом или техникой. Когда античные греки пытались представить себе, как выглядят боги Олимпа, они придали им человеческие черты. Когда мыслители размышляли о природе, они искали в ней те же законы, которые управляют обществом. Нам понятен созданный нами мир техники. Но мы нередко полагаем, что в мире людей возможны те же порядки, что и в машинном мире.

Индивид все для себя непонятное и неизвестное истолковывает по аналогии с уже известными ему явлениями и вещами. Э. Топич выделяет четыре основных типа моделей тех представлений, которыми руководствуется индивид как в интерпретации собственной деятельности, так и окружающей его действительности. В число этих моделей входят следующие:

• 1. Биоморфные представления, которые основываются на опыте и знаниях индивида, полученными им в результате биологических явлений жизни (рождение, период взросления, зрелость, старость, смерть).
• 2. Социоморфные представления, которые возникают у индивида как результат его общественной деятельности, его общественных связей и личных устремлений.
• 3. Техноформные представления берут свое начало в производственной деятельности индивида, его деятельности в искусстве.
• 4. Экстатически-катарсические представления, которые уходят в своих истоках в эмоциональные особенности характера индивида.

Индивид под влиянием эмоциональных особенностей своего характера «конструирует компенсаторные умопостроения», которые, как он сам полагает, должны помочь ему в борьбе с действительными и мнимыми препятствиями, реальными неудачами.

Научная деятельность индивида также испытывает влияние его чувств, личных интересов, субъективных оценок. Эти замечания Ф. Бэкона обсуждаются и широко используются представителями «критики идеологии». В частности, Т. Гейгер, опираясь на суждения Бэкона о зависимости индивида при определении, что истинно, а что нет, от его личных чувств, попытался теоретически обосновать существование такого критерия, с помощью которого можно было бы определить, какое высказывание следует отнести к разряду идеологических, а какое нет. По мнению Гейгера, к идеологическим принадлежат все те высказывания, которые выдаются за теоретическое обоснование, на самом же деле они не содержат в себе теоретических начал, не являются результатом процесса познания окружающего мира На самом деле процесс познания не может проходить без личной заинтересованности индивида, без его стремления к нему. Главное же заключается в том, чтобы выявить, влияют ли субъективные факторы только на постановку вопроса или же и на его решение. Еще одна проблема, не менее актуальная и сегодня, затронутая Бэконом при характеристике им идолов племени, заключается в том, что индивид в своих действиях заблаговременно склонен к принятию утверждающих, а не отрицающих что-то высказываний. При оценке действительности он воспринимает те ее феномены, которые согласовываются с уже существующими в его сознании и принятыми им взглядами, убеждениями и теориями. Все иное игнорируется и отклоняется. В качестве противодействия данному явлению Бэкон предлагал так называемые «негативные инстанции» или «отрицающие случаи». Бэкон считал, что «позитивные инстанции», которые подтверждают научное суждение, не могут спасти истину, если данному суждению противостоит «отрицательный случай». Последний в таком противоборстве обладает большей мощью. В этом случае необходимо скорректировать «позитивные инстанции», что Бэкон расценивает как первый шаг к методологически верному мышлению.

Положительную роль «негативных инстанций» Бэкон видел скорее в период индуктивного становления гипотез, нежели в период дедуктивной проверки истинности уже готовых гипотез. Но, несмотря на это, Бэкона следует рассматривать как провозвестника так называемого принципа «фальсифицирования», который широко обсуждается в современных философских дискуссиях и который пытаются систематизировать представители критического рационализма.

Суть данного принципа в том, что индивид, руководствуясь им, подвергает критике и свои взгляды и убеждения, а не только лишь взгляды других. Тем самым он в области моральных и политических убеждений противостоит догмам.

Второй вид идолов у Бэкона получил наименование идолов пещеры, ибо каждый человек, по его мнению, заперт в пещере собственной индивидуальности. Индивид обладает присущим лишь ему одному способностями, развивает определенные навыки и умения, которые зачастую ведут его к ложной, полной предрассудков оценке реальности. При рассмотрении этого вида идолов Бэкон высказал ряд мыслей, чрезвычайно актуальных для современной теории образования. Например, он осуждал поведение людей, которые непомерно восхищаются стариной, не давая правильной оценки новым достижениям в различных областях жизни. С другой стороны, он осуждал тех, кто слепо преклонялся перед всем новым, не воздавая должное уже достигнутому. Таким образом, Бэкон критиковал типы поведения, которые и сейчас стоят в центре внимания «критики идеологии». Эти типы поведения обычно обозначаются как «некритично-догматический консерватизм», который отклоняет новое только потому, что оно новое, и «некритический модернизм», который резко отрицательно относится ко всему старому.

С идолами пещеры связан еще один «пучок» предрассудков и заблуждений. В данном случае речь идет о двух «экстремальных» способах мышления, которые можно квалифицировать как дифференцирующий и гармонизирующий. Представители первого, а именно дифференцирующего способа мышления, существующие проблемы рассматривают только с учетом имеющихся противоречий. Какие-либо сходные черты, взаимосвязи оставляются без внимания. В противоположность им представители второго, гармонизирующего направления, не видят различий и противоположностей в общественных явлениях. Они изучают только сходные черты, параллельные явления. Общим для этих двух направлений является то, что они «радикально упрощают» существующие проблемы. С точки зрения «критики идеологии», они вырабатывают у индивида односторонние представления о политической и социальной сферах общественной жизни, которые сводятся к формуле «друг-враг». Биполярные стереотипы, которыми в данном случае руководствуется индивид, обостряют обстановку в социальной и политической сферах, мешают ему трезво и реалистично оценить намерения и цели других социальных групп.

Третий вид предрассудков, идолы рынка, вызваны в жизнь, как полагал Бэкон, существованием языка, его социальной обусловленностью. Язык объединяет людей, но смысл слов, в зависимости от обстоятельств, изменяется вместе с изменениями в воззрениях толпы. Бэкон имеет в виду неадекватное словесное обозначение вещей, причину которых он видит в укоренившихся у широких слоев населения общественных установках и языковых клише. В качестве иллюстрации языковых стереотипов можно привести пример с солнцем, которое согласно ежедневному употреблению в языке, вращается вокруг Земли, хотя все знают, что это не так. В этом случае слова не информируют носителя языка о действительном, доказанном многими научными исследованиями соотношении вещей в окружающем мире, а свидетельствуют в первую очередь о том, что люди ложно в силу ограниченного восприятия представляют это соотношение.

Употребление в языке «имен невещественных», к которым можно отнести такие слова, как «счастье», «свобода» и другие, связано с опасностью манипулирования в том случае, если их содержание в научном контексте определено недостаточно четко и ясно, или если их рассматривают не как «теоретические конструкции», а как обозначение вечно существующего, неизменного в своей сути явления. Подобные случаи имеют место в политических теориях, создатели которых исходят из предпосылки, будто бы существует истинное значение таких понятий, как «справедливость», «демократия», «свобода». Между тем выражения такого рода служат интерпретации и объяснению феноменов социальной действительности. Их значение устанавливается в результате договоренности и по мере необходимости может меняться. Не существует поэтому их раз и навсегда определенного, истинного значения. Об этом свидетельствует и дискуссия о так называемых «пустых формулах».

Можно выделить «псевдоэмпирические» и «псевдонормативные» формулы. Под «псевдонормативными пустыми формулами» подразумеваются высказывания, которые не исключают существования альтернатив, так что индивид в момент действия не располагает строго определенной, специфичной установкой к действию.

«Псевдоэмпирические пустые формулы» — это высказывания, которые, хотя и претендуют на взаимосвязь с эмпирической реальностью, в действительности не могут согласоваться с любым возможным положением вещей. Сюда относятся не только повторяющиеся формулировки, но многозначные высказывания, против которых выступал Бэкон.

В качестве четвертого вида призраков, заблуждений и предрассудков у Бэкона фигурируют идолы театра, которые выступают в самых разнообразных формах. Свое название они получили потому, что театральные пьесы, по Бэкону, пользуются у публики несравненно большей популярностью, чем действительные исторические события. В этом заключается общность театральных пьес с феноменом, которые Бэкон и назвал идолами театра. Их происхождение он видел в различных догматических утверждениях, возникают они также в результате искажения законов логики. Идолы театра покоятся на «трех столпах» — софистике, эмпиризме и суеверии.

Наибольший интерес представляют положения Бэкона, которые тесно связаны с современной идеологической аргументацией, но которые недостаточно четко отображены в «критике идеологии». Речь идет о стратегии «эмпирического ложного оправдания» и о стратегии в большей или меньшей степени преднамеренной догматизации принципов и намерений. Догматизация достигается путем выдвижения альтернативных точек зрения, и тем самым основные положения уводятся от критики. Для стратегии «эмпирического ложного оправдания» характерно то, что исследовательский материал используется не для действительно критической проверки и возможной ревизии гипотез, мнений, а для преднамеренного оправдания определенных принципов.

С точки зрения современной «критики идеологии», сторонники стратегии «эмпирического ложного оправдания» фактами реальной жизни «украшают» свои принципы и взгляды и тем самым повышают их убедительность. Это наиболее часто утверждают представители «критики идеологии», которые под идеологиями подразумевают морально-политические системы ценностей и программы действий", выступающих под видом научно обоснованных высказываний.

«Маскировка» морально-политических оценок и программ действий осуществляется с помощью заверений, выдаваемых за результат познания реальности. Логически, таким образом, оценочные и нормативные высказывания связываются с фактами действительности, и у индивида возникает ощущение их обязательности. Тем самым субъективным оценкам и убеждениям, которые представляют собой моралистические или политико-мировоззренческие точки зрения, удается придать видимость теоретической обоснованности. Выразители различных идеологических концепций используют это для того, чтобы охватить своим влиянием значительно большие массы людей, нежели это удалось бы им при прямой, неприкрытой «декларации» своих ценностных установок.

Таким образом, учение об идолах, которое Бэкон рассматривал, прежде всего, как помеху на пути истинного познания, дает богатый материал для стратегии образования, для размышлений о способах и методах социальных, экономических интересов определенными группами.