Кризис гуманизма и новая концепция человека

Разительные перемены, происходившие в жизни западноевропейского общества, не могли не сказаться на сознании человека той эпохи. Меняется его представление о мире, меняются его представления о самом себе и о своем месте в системе мироздания. Известный исследователь культуры и литературы Д. Буш считает, что сознание человека начала XVII в. по многим своим параметрам еще близко к сознанию средневекового человека, а в конце столетия оно уже ближе к современному типу^[1]. Среди факторов, повлиявших на такую революционную перестройку сознания в столь короткий срок, можно выделить два главных. Первый имеет отношение к кризису ренессансной гуманистической философии.

Возникновение понятия «Возрождение» традиционно связывают с интересом к традициям античной культуры. Обращение к опыту искусства и литературы Древней Греции и Древнего Рима способствовало новому подъему европейского искусства. Изучение памятников античной литературы стало одним из источников, оказавших воздействие на формирование ренессансной концепции человека. Эта концепция стала составной частью возрожденческого гуманизма. Она меняла и оценку человека, и его положение в системе мироздания. Если в Средние века церковь стремилась насадить веру в то, что земная жизнь имеет второстепенное значение и является подготовительным этапом для христианина перед переходом в мир горний, то гуманизм Возрождения, не отменяя сверхважности небесного плана, реабилитирует земное существование человека. И опорой для гуманистов в подобной перестройке была как раз античная культура и, в первую очередь, греческая, для которой все формы земной жизни были проявлением божественного. Поэтому греки не противопоставляли телесное духовному в человеческой природе, стремясь достичь гармонии в отношениях между ними. Гуманисты вступили в борьбу с идеей христианской аскезы, которую пропагандировала церковь. Согласно этой идее духовное совершенство достижимо лишь через «умерщвление плоти», при этом «духовность» понималась в узком религиозном смысле.

Некоторые из мыслителей этой эпохи пытаются доказать тесную связь души и тела. Козимо Раймонди, защищая учение Эпикура от нападок стоиков, в большей степени полемизирует с идеалом христианского аскетизма:

«Почему заботятся о душе и презирают тело — обиталище души? Ведь если у вещи, составленной из частей, чего-то недостает, то эту вещь при определении ее совершенства нельзя, на мой взгляд, считать совершенной и вполне законченной… Что же касается утверждения стоиков о том, что счастье только в душе, поскольку она как бы главенствует и повелевает телом, то, я думаю, весьма глупо по этой причине совсем не принимать во внимание тело, ибо душа часто следует природным свойствам тела и без него обычно ничего не может сделать»^[2].

Другие гуманисты делают упор на божественности человеческой природы. Если Бог создал человека «по образу и подобию своему», то все составляющие его элементы должны нести на себе печать его создателя, и человек должен уже в земной жизни реализовать эти божественные возможности. О божественности человека заявляли в своих трактатах многие итальянские мыслители времен Ренессанса, такие как Леон Баттиста Альберти, Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола и др. Именно они заложили основы антропоцентрической концепции мира, где человек был мерой всех вещей.

Однако в реальной жизни чаще получалось так, что человек, осознав свою «божественность» и самоценность земного существования, стремился реализовать эту высокую природу в погоне за наслаждениями, богатством и властью. Кризис гуманистических идеалов нашел отражение и в литературе. Особенно выразительно он был представлен в елизаветинской драматургии. Герои Марло и Шекспира (Тамерлан, Ричард III, Макбет), титаны по масштабу своего духа, мятущиеся в пределах отведенного им судьбой круга, рвутся за его границы, чтобы достичь высот с иной перспективой, способных приблизить их к бесконечности, но в своем порыве они утрачивают человечность и демонизируются.

Столкновение с реальностью не уничтожает ренессансного гуманизма, но в результате такого столкновения он вступает в новую фазу, которую известный исследователь литературы Ренессанса А. А. Смирнов определил как «трагический гуманизм». В его понимании «трагический гуманизм — это осознание трагедии человека в частнособственническом и притом рефеодализирующемся обществе, сознание всей тяжести борьбы, которую человек ведет с этим обществом, — борьбы, не всегда сулящей успех и порою почти безнадежной, но все же всегда и во всех случаях необходимой. А вместе с тем — это осознание того, что ренессансное мировоззрение с его идиллическим оптимизмом и упрощенностью недостаточно вооружает для такой борьбы, что для нее нужен более сложный арсенал идей, чем заготовленный ренессансным гуманизмом»^[3]. Сам гуманизм не отвергается, но возникает разочарование в возможности его воплощения. Трагический гуманизм накладывает отпечаток и на концепцию человека, которая рождается в недрах культуры XVII столетия.

Другой фактор, существенно изменивший взгляды на человека, это стремительное разрушение привычной картины мира под напором открытий, которые совершают естественные науки. В 1609 г. профессор математики Падуанского университета Галилео Галилей сконструировал первый телескоп-рефрактор и с его помощью совершил больше астрономических открытий, чем все астрономы до него. Итальянский ученый расширил границы видимого космоса, и вслед за Коперником и Кеплером начал бороться за утверждение гелиоцентрической системы мира. Согласно новой астрономической теории Земля не является центром мироздания, как было принято думать в Средние века^[4], сама она вместе с другими планетами вращается вокруг Солнца. Меняются и пространственные представления о космосе, на протяжении XVII в. астрономы укрепляются в мысли, что вселенная бесконечна.

Вся эта информация, вступавшая в противоречие с устоявшимися представлениями, не только удивляла, но и пугала человека этой эпохи. Возникало сомнение и в его собственном статусе. Раньше он был «венцом творения», и эта позиция подкреплялась центральным его положением в системе мироздания. Теперь же оказывалось, что он лишь пылинка в безбрежных просторах космоса. Открывшиеся масштабы завораживали и страшили. Состояние сознания человека, оказавшегося в подобном положении, очень убедительно передал английский поэт Джон Донн:

Все в новой философии сомненье:

Огонь былое потерял значенье.

Нет Солнца, нет Земли — нельзя понять, Где нам теперь их следует искать.

Все говорят, что смерть грозит природе, Раз и на небе и на небосводе Так много нового; мир обречен, На атомы он снова раздроблен, Все рушится и связь времен пропала, Все относительным отныне стало…

(Иер. Б. В. Томашевского) Человек уже не воспринимался как ренессансный титан, а скорее виделся существом противоречивым и трагическим. Новый образ, более созвучный самоощущению личности XVII в., предложил французский философ Блез Паскаль:

«Человек — всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он — тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее чем она, ибо осознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она не осознает.

Итак, все наше достоинство в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы — ничто"^[5].

Паскаль признает ничтожность человека как объекта физического в свете новых представлений о Вселенной, но он не лишает человека величия и значительности, которыми наделяли его ренессансные гуманисты. Только теперь они в большей степени связаны с духовной сферой и в первую очередь — с разумом. Это несоответствие физического и духовного усиливает трагизм, возникший на последнем этапе Возрождения, в концепции человека XVII столетия.

• [1] Bush D. English Literature in the Earlier Seventeenth Century. L.: N.Y., 1962.
• [2] Раймонди К. Речь в защиту Эпикура против стоиков, академиков и перипатетиков //Эстетика Ренессанса: в 2 т. Т. 1. М., 1981. С. 71.
• [3] Смирнов А. А. Из истории западноевропейской литературы. М.; Л., 1965. С. 195.
• [4] Сама геоцентрическая система мира начала формироваться в античные времена. Древнегреческий мыслитель Аристотель (IV в. до н.э.) первым набросал основные контуры геоцентрической модели вселенной, его представления развил и завершил александрийскийастроном Птоломсй (Ив. н.э.).
• [5] Паскаль Б. Мысли. СПб., 2004. С. 93.