Стиль, традиция, канон

Определения стиля, те, что приведены в начале главы, и многие другие в общем похожи друг на друга. В них подчеркивается один момент: говоря о стиле, мы имеем в виду что-то особенное и специфическое в способе изложения, языке и композиции отдельного произведения, творчества писателя, литературной группы или направления или же в поведении, образе жизни и способе самовыражения человека, социальной группы, социального слоя или даже целого народа, т. е. мы имеем в виду особенную манеру писать, действовать, жить.

Трудно отыскать «наименьший общий знаменатель», подходящим образом объединяющий все эти виды особенного и специфического. Если бы его удалось найти, это и было бы понятие стиля в чистом виде. Однако пока он не находится, будем говорить о конкретных стилях, представляя их на примерах.

Русский стиль, или, как говорят французы, стиль a la russe, был распространен в русской архитектуре конца XIX — начала XX столетия и до сих пор широко представлен в одежде, полиграфическом дизайне, декоративном искусстве.

Здесь нужно заметить, что понятие стиля находится в родстве с другим важным понятием — понятием традиции. То, что в конце XIX столетия стало стилем a la russe, когда-то было просто традицией русского народного искусства. Чем отличаются церковь и терем «в русском стиле», возведенные в 80-е гг. XIX в. в имении Саввы Мамонтова Абрамцево, от «настоящих» палат и церквей XVII столетия? По сути дела — ничем. Но ведь о «настоящих» зданиях не говорят, что они построены в русском стиле, а говорят, что они построены в традиции русской архитектуры. Почему? Потому, что говорить о стиле можно только тогда, когда есть выбор, когда художник (или заказчик) имеет возможность выбрать для себя способ самовыражения.

Савва Мамонтов мог бы построить в Абрамцеве какое-то другое здание — с башенками в мавританском стиле, подобно знаменитому особняку на Воздвиженке в Москве (бывший Дом дружбы народов), но он выбрал стиль a la russe.

Но мог бы русский архитектор XVI или XVIII в. построить какое-нибудь здание в традициях мавританской архитектуры? Разумеется, нет. Традиция не дает свободы. Однако художник, творя «внутри» традиции, совсем не ощущает несвободы. Он, грубо говоря, не знает, не догадывается о том, что можно делать и подругому, а поэтому и не выбирает.

Важное понятие, связанное с понятием стиля, — канон. Канон — это предписанные нормы и правила, которым должны строго соответствовать способ поведения, выражения и т. д. Например, в эпоху так называемого социалистического реализма художники знали, что можно иначе писать, снимать, ваять, но это «иначе» было запрещено.

И традиция, и канон отнимают возможность выбора у художника, у деятеля, у группы. Поэтому и творчество, и вообще поведение, которое существует в рамках традиции или канона, по сути, анонимно. Когда дело касается традиции, все ясно: как говорится, слова и музыка народные, имена настоящих авторов растворяются во времени, потому что они не считаются важными: автор творит и вообще действует так же, как творят и действуют другие. В случае канона (например, канона социалистического реализма) имена авторов хотя и указываются, но они не очень-то и нужны, поскольку их язык, манера и способ выражения, подход к изображаемому предмету глубоко внеличностны. Вершина социалистического реализма — взаимозаменяемые произведения. Можно было бы предложить такую «игру»: нарежьте карточки, на одних напишите названия романов, на других — имена писателей, а потом объединяйте их произвольным образом. Ничего страшного не произойдет, если вы перепутаете авторов романов «Цемент» и «Сталь и шлак» или «Гидроцентраль» и «Лесозавод».

Если же в условиях социалистического реализма создавалось нечто особенное и исключительное, претендующее на личностный стиль, то это происходило не благодаря канону, а вопреки ему. Ярчайший пример: стилистически своеобразный «Тихий Дон» М. А. Шолохова. Сам Шолохов был горячим сторонником и проповедником социалистического реализма. Тот факт, что он написал «Тихий Дон», показался настолько удивительным, что Шолохова даже обвиняли в плагиате: автором романа якобы являлся известный до Первой мировой войны писатель Крючков, посвятивший свое творчество жизни казаков Дона; Крючков погиб в гражданскую войну, бывший при этом Шолохов присвоил сундучок с его рукописью, а потом опубликовал роман под своим именем. Действительно, это произведение не вмещается в рамки социалистического реализма. Оно не безлико, оно предполагает автора. Споры по поводу авторства Шолохова до сих пор не завершены. Вот такую шутку сыграл социалистический реализм со своим верным сторонником!

Таким образом, когда выбора нет, мы имеем дело или с традицией, или с каноном, когда есть выбор, можно говорить о стиле.

Но перейдем от обсуждения стиля вообще к политическому стилю. В этом случае налицо аналогичное соотношение между стилем, традицией и каноном. Обратимся к истории нашей страны. В течение многих веков в России складывалась и существовала политическая традиция самодержавного правления. После того как традиция была разрушена, т. е. в советское время, ее место заступил тоталитарный канон. И в эпоху монархии, и при социалистическом режиме индивиды и группы, проявляющие политическую активность, не имели возможности выбора. Но в эпоху, когда абсолютизм был если не единственным, то преобладающим способом политической организации во всем цивилизованном мире, отсутствие выбора не воспринималось как ограничение, как запрет, оно представлялось как естественная необходимость, как природа вещей. Современникам казалось, что ничего другого, кроме самодержавия, быть не могло.

Появление и осознание иных возможностей стало началом конца традиции. Крушение самодержавной традиции в начале XX в. происходило болезненно. Сперва на ее место пришло стилевое многообразие политики: появились анархистские, либеральные, радикальные, экстремистские и прочие направления. Но период «стилевого разгула» оказался кратковременным. Сначала Ленин, а потом Сталин железной рукой ввели болыневистский тоталитарный политический канон. После того как Сталин разгромил сначала правую оппозицию, затем левую, а потом, как он сам однажды выразился, праволевую оппозицию, в политике «шаг вправо», «шаг влево» да и вообще всякий самостоятельный выразительный шаг стал рассматриваться как побег. Стреляли без предупреждения — в буквальном смысле слова.