Разделение вопросов об осуществлении и принадлежности права, удостоверенного ценной бумагой

Внимание! Мы подошли к центру тяжести учения о ценных бумагах. Совсем не так, как я только что рассказал, обстоит дело в ценных бумагах. Хотя, казалось бы: сразу вспоминаем определение — без документа права нельзя ни осуществить, ни передать — что не так-то? Нет, не так. Только что я вам произнес такой постулат, который абсолютно очевиден и понятен: кто же еще будет осуществлять субъективное право, как не то лицо, которому оно принадлежит, — правообладатель. Ну кто осуществляет право собственности, кроме самого собственника? Да сам собственник, конечно, в первую очередь и осуществляет. А кто осуществляет право требования? Скажем, по договору займа, по договору купли-продажи. Кредитор осуществляет — тот, кому принадлежит право требования. А как же еще может быть? Как может быть иначе? Может. Вот как раз в ценных бумагах дело обстоит принципиально иначе. В ценных бумагах лицом, осуществляющим право, удостоверенное ценной бумагой, является тот, кто формально к тому легитимирован в первую очередь этой самой ценной бумагой. В этом словосочетании нужно пояснить оба слова — что такое «легитимация» и почему она называется «формальной».

Слово «легитимация» означает узаконение, то есть «лицо легитимированное», означает лицо, узаконенное в определенном качестве; в нашем случае — в качестве того, кто может осуществить право, удостоверенное ценной бумагой. В Средние века говорили о легитимации в смысле произнесения пароля или демонстрации определенных символов-знаков, свидетельствующих о принадлежности к тому или иному тайному обществу, типа масонской ложи или ордена иезуитов. Помните, мушкетер Арамис сложил из пальцев рук капитану английского фрегата какую-то «козу» — такую, что капитан только что в ноги ему не пал, ниц перед ним не распростерся? Поселил Арамиса в своей каюте, в течение рейса беспрекословно выполнял все его распоряжения и только что не расцеловал его, когда тот сходил с корабля. Вот, что такое формальная легитимация. Татуировки уголовников — я уже говорил — тоже один из способов формальной легитимации их носителей в иерархии преступного мира.

Итак, лицо, формально легитимированное; — а что значит «формально»? — значит, как я уже сказал, легитимировано в первую очередь самой ценной бумагой и (в некоторых случаях) некоторыми другими признаками, но всегда чисто внешними, не связанными с вопросом о материальной принадлежности того права, что удостоверено ценной бумагой. В этом и выражается «неразрывная связь» бумаги и удостоверенного ею права.

Итак, право, удостоверенное ценной бумагой, осуществляет тот, кто формально к тому легитимирован — легитимирован в первую очередь самой ценной бумагой в данном качестве. Обязательно ли это тот, кому данное право принадлежит с материально-правовой точки зрения? Чаще всего, конечно, да, так и бывает, но это не обязательно. Самый классический и всем понятный пример: ценная бумага на предъявителя, скажем, облигация, неважно какая — главное, чтоб на предъявителя. Вопрос первый: кто может осуществить право, удостоверенное такой бумагой? Даже по названию понятно: всякий предъявитель бумаги. Сам факт предъявления бумаги определенным лицом — тот факт, что она у него находится в руках и что оно ее предъявляет — уже легитимирует предъявителя в каком качестве? В качестве того, кто может потребовать исполнения по этой бумаге. Это понятно? Понятно. Хорошо. Самый факт предъявления. Вопрос второй: а с материально-правовой точки зрения предъявитель бумаги — он кто? Тот, кому эта ценная бумага и право принадлежит? Возможно, если держатель бумаги, скажем, купил ее или у эмитента, или у кого-то из предшественников. Да, может быть и так. Но если речь идет о держателе, который похитил бумагу у кого-то? Влез в помещение, увидел — на столе лежит облигация на предъявителя; взял, да и стащил. Она ж на предъявителя? — на предъявителя. Потому и стащил. Вопрос: приобрел ли такой держатель право на бумагу и право, ею удостоверенное, путем ее похищения? Конечно же, нет — что это за основание такое приобретения права собственности — кража? Да ни один закон мира никогда не решится выдвинуть такой тезис: тот, кто украл, в силу самого факта кражи, становится собственником украденного имущества — ай, молодец, дескать, классно поступил! Довольно сложно представить себе подобные законодательные предписания. Вор, уж конечно, собственником украденного имущества не становится. Другой вопрос, что вор становится фактическим владельцем, обладателем такого имущества, — да, это безусловно, а в наших глазах всякий фактический владелец предполагается… кем же? Скорее всего, конечно, собственником. Тем не менее: «предполагается» и «является» — это, конечно, разные вещи. Если — при достаточно успешной деятельности правоохранительных органов — кстати, регулярно можно наблюдать в новостях разные сообщения о том, что по горячим следам задержаны какие-нибудь грабители, которые отняли у девушки сумочку, у бабушки пенсию или там что-то еще у кого-то. Кто задержан? Владельцы, лица, овладевшие чужим имуществом, причем, раз мы говорим «чужим», так значит перемена владения не привела к перемене собственности — собственником остался потерпевший, которому вернули имущество, именно потому, что он остался его собственником.

Так вот, случай с нашей бумагой на предъявителя: тот, кто ее украл, — что он приобрел? Владение бумагой. Стал ли он ее собственником? Нет, не стал. Стал ли он обладателем права, удостоверенного этой бумагой? Да нет, конечно, не стал — с какой же стати? Что это за основание приобретения права — хищение документа, удостоверяющего право? Но вор стал ее владельцем. А раз стал владельцем, то он получил… какую же возможность? Возможность предъявить бумагу. А раз он получил такую возможность, то, значит, он получил возможность, что еще сделать? Осуществить право, удостоверенное этой бумагой. Смотрите, какая интересная ситуация складывается: право вору не принадлежит, но вор имеет возможность его реализовать, осуществить, воспользоваться им. Вор имеет возможность осуществить чужое право.

Это кажется странной ситуацией, но опять… отойдем от ценных бумаг и вернемся к обычным вещам: вот бутылка с «Кока-Колой».. вы же не знаете, а вдруг я стащил эту бутылку? Смотрите, что я сейчас буду делать — возьму и выпью этот напиток. Что я сделал, если я бутылку стащил? Я осуществил чужое право собственности. Бутылку своровал, она не моя, но я нахожусь в такой ситуации, что я могу осуществлять право собственности на нее, а вот собственник, наоборот, не может. То есть такая ситуация на самом деле может складываться в отношении любых движимых вещей, и такое бывает довольно часто: право принадлежит одному лицу, а осуществляется другим. Другое дело, что, как правило, эта ситуация либо все-таки вообще ненормальная, как в случае с вором и собственником — так, понятное дело, не должно быть, либо это ситуация особого рода… — например, с тем же самым представителем или с тем же самым доверительным управляющим: право принадлежит одному, а осуществляется другим лицом. Вот институт ценных бумаг отличается от всего остального гражданского права как раз тем, что он ставит с ног на голову постулат, о котором я прежде сказал: право осуществляется тем, кому оно принадлежит. Ценные бумаги говорят: нет! Ничего подобного! Право из ценных бумаг осуществляется не тем, кому оно принадлежит, а тем, кто легитимирован ценной бумагой в соответствующем качестве, и при этом не имеет никакого значения, принадлежит ли это право ему на самом деле или нет, — для дела осуществления права, удостоверенного ценной бумагой, это момент третьестепенный.

Осознали важность сказанного? В нормальной ситуации во всех институтах гражданского права, кроме ценных бумаг и, может быть, еще буквально двух-трех исключений, право осуществляется тем, кому оно принадлежит. В ценных бумагах подход совсем другой: право осуществляется тем, кто формально к тому легитимирован в первую очередь самой ценной бумагой как документом, а кому оно при этом принадлежит — этот вопрос для осуществления права из ценной бумаги не имеет никакого значения. Может быть, оно принадлежит как раз тому, кто формально ею и легитимирован? Может. Славно, классно, замечательно и это большое счастье. А может быть, и нет? — может быть. Тоже может. Ничего страшного, жалко, конечно, собственника бумаги, и того, кому удостоверенное ею право на самом деле принадлежит, но деваться некуда: тот, кто формально легитимирован бумагой, имеет возможность ею воспользоваться и удостоверенное право осуществить.