Структурная когнитивная терапия: структура индивидуального знания

Структурное направление в когнитивной терапии исходит из признания главенствующей роли отношений между различными аспектами и уровнями познавательной системы, иными словами, настаивает на системном строении индивидуального знания человека о самом себе и об окружающем мире. В своем происхождении и функционировании когниции вступают во взаимодействие с аффективными (в том числе неосознаваемыми) и интерперсональными процессами. Основы СКТ закладывались на всем протяжении развития когнитивной психологии и в 1950;е гг. нашли воплощение в теории личностных конструктов Дж. Келли и соответствующем терапевтическом направлении конструктивизма. Из идеи структурной организации познавательной системы исходят, как было показано выше, и А. Бек и А. Эллис; отличительной особенностью СКТ является интеграция когнитивизма с эволюционной эпистемологией, психологией развития и психологией Я (В. Г видано, 1987, 1991 и Дж. Лиотти, 1983). СКТ, опираясь на идеи Ж. Пиаже, привлекает внимание к истокам и процессу развития когнитивных структур в онтогенезе индивида, к условиям внутрисемейных взаимоотношений, благодаря которым у ребенка формируются определенные когнитивные схемы, или «структуры», которые из-за аффективной насыщенности отношений закрепляются, становятся ригидными и навязчиво воспроизводящимися. Теория эмоциональной привязанности Дж. Боулби представляется создателям СКТ наиболее подходящей интегрирующей парадигмой для понимания межличностного происхождения, динамики и реорганизации познавательных структур в процессе индивидуального развития, психопатологии и психотерапии.

Основные положения структурного подхода, сформулированные в 1960—1980;х гг. применительно к модели человеческого познания, состоят в следующем.

Порядок. В индивидуальном потоке сознания имеют место различные события: восприятие, мечты-образы, образы памяти, вербализованные мысли и чувства разной интенсивности, которые возникают и смешиваются друг с другом. В недрах этого хаоса, изменяющегося содержания потока сознания с точки зрения структурной теории существует порядок, или структура.

Рассмотрим простой пример. Вот человек пробуждается от печального сна. Вставая с постели, он настроен тоскливо и мрачно. Детали сна невольно припоминаются ему, вот он подходит к окну и выглядывает на улицу. Его взгляд на какой-то момент приковала яркая герань на подоконнике, затем он перевел его на голые деревья во дворе. «Моя жизнь похожа на холодную зиму, она такая же безрадостная, как эти деревья, — подумал он, — но моя зима не сменится весной». Воспоминания об одиноком детстве автоматически всплыли в памяти и завладели его мыслями, как бы доказывая безнадежность всей его жизни как в прошлом, так и в будущем. Новый день показался ему невыносимым придатком к бессмысленному существованию.

Есть структура, порядок, лежащие в глубине потока перемежающихся элементов сознания главного героя этого эпизода. Детали сна, грусть, избирательное внимание к голым деревьям, а не к ярким цветам, внутренний диалог о безнадежности существования, безрадостные воспоминания, негативная окраска предстоящего дня образуют часть депрессивного опыта. То, что А. Бек (1976) назвал «когнитивной триадой депрессии», есть часть структуры, связующей фрагменты перцептивного, творческого, эмоционального и интеллектуального опыта.

Иерархия структуры. Структура человеческого познания представляется как иерархическая по своей природе и по определению взаимодействующая с эмоциями и поведением. Высшие уровни иерархии определяют стратегические цели деятельности субъекта, в то время как решение конкретных ситуативных жизненных задач входит в компетенцию нижележащих подчиненных уровней.

В когнитивной организации депрессивной личности иерархически высший уровень квалифицирует (категоризирует) большое количество действий как «бессмысленных» и тем самым санкционирует бездействие и пассивность как наиболее «благоразумное» решение сохранить силы, не тратя их на указанные действия. Подчиненные уровни когнитивной структуры руководствуются этим решением (не тратить усилия на бессмысленные действия) с учетом окружающей обстановки: когда есть выбор (либо оставаться дома, либо идти на встречу с друзьями), пациент выбирает первый вариант; когда его призывают принять участие в беседе, он говорит по возможности мало и уклоняется от прямых взглядов; когда он получает приглашение принять участие в каком-либо совместном мероприятии, начинает отказываться, и т. д.

Конструктивная активность. Люди активно создают и моделируют (представляют) себя и «реальность», на которую они реагируют, иными словами, придают «значения» внутренней и внешней реальности и действуют, исходя из созданной ими системы «означивания». Мы все — «активные решатели проблем». С детства мы склонны рассматривать и исследовать неразрешимые, трудные и странные аспекты физической и социальной реальности; с этой точки зрения мы постоянно только тем и заняты, что исследуем возможности «решения проблем». Мы включаем в свой арсенал процессы решений и сами решения, которые находим в моделях, репрезентирующих, представляющих образы Я и мира. Неосознанные, бессознательные процессы, бесспорно, играют существенно важную роль как в формировании самих репрезентаций, так и в процессе принятия решения.

Биологические возможности. Активное моделирование образов Я и мира обусловливается и ограничивается врожденными предрасположенностями и формами поведения. Опыт и обучение дорабатывают такие врожденные формы, но не могут полностью их заменить. Депрессивный пациент может моделировать образ себя как одинокого и полагать, что другие отвергают его. Он может выработать своего рода привычку конструировать образ своего Я, отражающий хроническое чувство самонедостаточности. Эти модели и формы поведения тем не менее не могут полностью вытеснить или заменить присущую человеческому существу врожденную предрасположенность быть «аффективно связанным с окружающими» (Дж. Боулби, 1977, 1980, 1982).

Неосознанные процессы. Есть уровень психической активности вне контроля сознания, или «неосознанный» уровень. Структурная теория, не отождествляющая неосознаваемые процессы с идеей Фрейда о бессознательном, скорее приближается в их толковании к точке зрения, принятой в современной нейропсихологии. Неосознаваемые процессы, вероятно, неизменны при работе сознания и функционируют посредством: а) оценки контраста между воспринимаемой сенсорной информацией и накопленными априорными моделями опыта; б) устранения различий между притоком информации и имеющейся априорной информацией (схемами).

По терминологии Ж. Пиаже, неосознанные процессы функционируют в психике через динамику аккомодации и ассимиляции. Новая информация, частично отличающаяся от закодированной в схемах памяти, сначала аккомодируется (оценка контраста), а затем ассимилируется (устранение различий) в процессах когнитивного предструктурирования. Согласно этой теории, невозможно ощутить (в условных единицах ощущения) даже неожиданную абсолютно новую информацию.

Конкурирующие между собой неосознанные процессы, постоянно абстрагируя характерные признаки взаимодействия с реальностью, являются, следовательно, центральным звеном в организации, хранении и изменении наших знаний о себе и мире.

В клинической практике можно найти случаи, подтверждающие существование процессов аккомодации. Один пациент утверждал, что «интеллектуально» он понимал и принимал объяснение (или интерпретацию), предложенное терапевтом, но и поныне склонен действовать согласно своим прошлым представлениям о себе и реальности. Новая установка, возникшая в результате «принятия» терапевтического вмешательства, оказалась аккомодированной в его познавательной структуре, но еще не ассимилировалась.

Влияние прошлого опыта. Когнитивная структура пополняется элементами, накопленными в различные периоды жизни. Эпизодические воспоминания о детстве, ранние эмоциональные схемы и вербализованные представления, полученные позже, — все эти процессы участвуют в оценке происходящих событий в актуальном настоящем, в выборе путей решения проблем и влияют на поведение.

Организация. Различные аспекты и уровни индивидуального познания могут быть представлены в моделировании как элементы интегрированной организации. Для наглядности полезно сравнить структуру программы научного исследования (И. Лакатос, 1970) с целостной структурой знаний о себе и мире. Так, любая программа научного исследования имеет «метафизический» стержень. Этот стержень основывается на гипотезах, которые не могут быть подвергнуты сомнению или опровергнуты во время выполнения программы исследований, так как они — основной источник, на котором базируется программа. Отталкиваясь от основной гипотезы, ученый эвристически развивает ряд вспомогательных гипотез, образующих защитную зону, которая схематично может быть представлена как расположенная вокруг стержня (рис. 4.1, А).

Защитная зона предохраняет основную гипотезу от опровержения: неожиданные результаты исследований приписываются недостаткам скорее вспомогательных гипотез, чем основной. Если противостояние вспомогательных гипотез и ожидаемого результата исследований ведет к предполагаемым изменениям, коррекции или фактически подтверждает действенность защитной зоны, программа, как сказано, ведет к прогрессивным сдвигам. Если не предполагаемые исследованием результаты противоречат новой модели защитных гипотез, можно говорить о «замутнении» проективной зоны и о том, что программа исследований ведет к регрессивному сдвигу.

Рис. 4.1. Сравнение структуры научной теории и когнитивной организации человека.

Можно выявить три уровня когнитивной организации психики человека, которые являются аналогами соответственно «метафизического» стержня, защитной зоны и уровня текущих планов исследования, определяемого ходом и результатами исследования (рис. 4.1, Б).

Центральный уровень когнитивной организации психики содержит схемы, возникшие обычно в период детства и отрочества и неосознанно сохраняемые человеком как не подлежащие сомнению представления о важных аспектах своего Я и окружающего мира.

Человек не может усомниться в действенности и ограничить генерализованное влияние старых, ранее приобретенных схем ввиду действия ряда факторов:

• • ребенок имеет ограниченную способность откладывать или разбивать на части выполнение действия в течение длительной стадии раннего умственного развития, предшествующей возникновению практического мышления и овладению конкретными операциями (Дж. Флавел, 1963). Следовательно, в этом возрасте ребенок не может рефлексировать и тем более сравнивать критически узнаваемое с тем, что демонстрируют окружающие его люди;
• • у любого ребенка регулярно вызывают эмоции в основном ситуации внутрисемейного общения. Стиль взаимодействия у каждой семьи довольно стабилен во времени. Следовательно, эмоциональные схемы ребенка, возникшие под влиянием эмоциогенных семейных взаимодействий, возможно, повторно проигрываются и усиливаются при последующих взаимодействиях ребенка с семьей, ведя, таким образом, к возникновению прочных представлений о себе и других людях;
• • процесс моделирования, схематизации у ребенка повторно усиливается, подкрепляется процессом обучения и самоидентификацией в подростковом возрасте;
• • догматическое изображение характера ребенка или важных аспектов реальности может навязываться ребенку родителями, учителями и другими, имеющими на него влияние лицами, и быть принятым на веру, не помогая, а, напротив, препятствуя его активным попыткам самостоятельного самоисследования. Если такая догматическая репрезентация в ущерб собственно детскому опыту сильна, становление когнитивной организации психики ребенка может стать почвой для развития серьезной психопатологии в будущем.

Нередко во время психотерапии депрессии видно, как один из родителей пациента (вероятно, имевший несчастливое детство) боится напоминания о прошлых злоключениях и полагает, что остановка на печальных воспоминаниях неизбежно приведет к возникновению депрессии. Пациент при этом может вспомнить, что родители всегда хотели видеть его счастливым и уверенным, что мир всегда хорош и приятен. Один из пациентов (Дж. Боулби, 1985) в конце терапии так объяснил свою детскую привычку: «Я сейчас вижу, что в детстве мне было страшно одиноко, но я никогда не позволял себе это знать».

Промежуточный уровень когнитивной организации психики составляют вербализованные, осознаваемые представления о себе, других людях и мире. Отношения между эксплицитными представлениями на промежуточном уровне и центральным эмоциональным уровнем сродни отношениям между семантической и кратковременной памятью (Дж. Боулби, 1980; Э. Тулвинг, 1972). Четкая проекция образа Я на промежуточном уровне способна функционировать как «защитная зона» центральных конструктов, что подтверждают результаты исследований, проведенных В. Сваном и К. Хиллом (1982). Согласно данным этих исследований, самопортрет (или образ Я) удивительно легко на некоторое время изменить: достаточно предложить альтернативный вербальный вариант, так как пациент, занятый нейтральной когнитивной задачей, отвлечен от диалога с человеком, предлагающим этот вариант. Тем не менее спустя несколько минут или часов, пациент, самопортрет которого оказался измененным, приступает к внутреннему или внешнему диалогу, призванному изменить автоматически принятый самопортрет, так что в конце диалога подтверждается исходный вариант видения себя, что демонстрирует защитную функцию устойчивого образа Я на центральном эмоциональном уровне. Эти исследования наталкивают на мысль, что эксплицитные, вербализированные представления о себе конкурируют (в неосознанной форме, автоматически) с центральными конструктами и что такая конкуренция имеет сильную тенденцию подтверждать превосходство последних. Вербализованные, коммуникативные аспекты личности (легко изменяемые сами по себе) защищаются от опровержения неосознаваемыми конструктами представлений о себе. Именно поэтому такое подтверждающее соперничество между самопортретом и конструктами ведет к стабильности эксплицитных аспектов личности.

При исследовании динамических взаимоотношений между центральными конструктами и словесным самопортретом используется термин «отношение к себе». Иллюстрация того, что подразумевается под термином «расположение», или «отношение», к себе, может быть найдена в современной когнитивно-бихевиористской литературе в рубриках «Избирательное внимание к себе», «Самоусиление или самоублажение как стиль саморегуляции», «Деиндивидуализация», «Самообман», «Слепота по отношению к себе» и «Отворачивание от себя» (Р. Баумейстер и М. Джонс, 1978; М. Элайк, 1985).

Полагаем, что настоящая проблематика имеет непосредственное отношение к изучению структуры интегрального образа Я и механизмам его стабилизации и защиты, иначе говоря, позволяет приблизиться к пониманию некоторых из когнитивных механизмов формирования и патологического функционирования самоидентичности. Кроме того, очевидно, что сама логика развития когнитивизма и когнитивной терапии вела и ведет к осознанию необходимости изменения исходной методологии с ее переоценкой когнитивных процессов и недооценкой аффективных. Современное стремление КТ приблизиться к «трудным» для традиционно когнитивной курации пациентам с расстройствами личности, по всей видимости, и обусловило появление таких интегративных (на методологическом, теоретическом или «технологическом» уровне) моделей, как структурная терапия, конструктивная терапия, «когнитивно-динамическая терапия» (Дж. Норкросс, 1993; М. Мэхони, 1994; М. Лайнен и Д. Тьитек, 1993). В русле идеи интеграции когнитивного и психодинамического подходов к исследованию нарушения самоидентичности было показано (Е. Т. Соколова, 1989), что для пациентов с отличающейся личностной структурой при невротическом и пограничном уровнях расстройства характерны некоторые специфические стратегии, или стили, защитной саморегуляции эмоционально-ценностного отношения к себе. Оказалось, что в своей внутренней организации каждый индивидуальный стиль обязательно содержит в качестве ядра единство образов себя и значимого Другого. Целостная структурная единица Я — Другой и была положена в основу категоризации защитных паттернов как устойчивых структурных единиц самосознания. Исследование, проведенное с помощью методик ТАТ, ОРТ, теста Роршаха, показало, что пациенты с близкой к пограничной организацией личности обнаруживают некоторые типичные стили, а именно: самоприукрашивание или идеализация Я — дискредитация Другого; самоинвалидация и самоинфантилизация — самоэффективный Другой; ипохондрическая соматизация образа Я — преувеличение физической силы и привлекательности Другого; эмоционально голодный Я — напитывающий Другой. Полученные данные обсуждались как в контексте взаимодействия аффективных и когнитивных процессов в самосознании и саморегуляции, так и в связи с особенностями самоидентичности при расстройствах (аномалиях) личности.

В метафорическом сравнении моделей научного исследования и когнитивной организации, проведенной И. Лакатосом, отношение к себе похоже на эвристическую процедуру выработки ученым вспомогательных гипотез в зависимости от основной.

В рамках предлагаемой модели периферический уровень когнитивной организации психики отражает планы деятельности человека и способы решения проблем, которые он изо дня в день использует, находясь в окружающем мире. Оценка внутренних (эмоциональных) и внешних (межличностных) событий также может быть понята как процесс, протекающий на периферийном уровне. Новые навыки аккомодируются на периферическом уровне через процессы каузальной атрибуции, прежде чем стать ассимилированными внутри предструктур промежуточного уровня.