ДОКЛАД НА V СЪЕЗДЕ СОВЕТОВ 4 июля 1918 г

Первое время после заключения Брестского договора характеризуется тем, что германское наступление на всем Западном фронте еще не было остановлено в форме прочно установленной демаркационной линии. Финляндия и Украина были очищены от советских войск, но народные массы в данных областях с оружием в руках продолжали до конца отчаянную борьбу. Со стороны держав Согласия^[1] в это время происходила постепенная ликвидация прежнего военного сотрудничества, сопровождавшаяся господством бывших союзников в тех пунктах, из которых отъезд их военных сил должен был происходить. Первым моментом определенного перелома в отношениях между Россией и срединными империями в смысле налаживания регулярных мирных взаимоотношений был приезд германского представителя графа Мирбаха 23 апреля в Москву и Российского представителя тов. Иоффе 20 апреля в Берлин. В отношении к бывшим союзникам отрицательным моментом был японский десант 5 апреля во Владивостоке, сопровождавшийся, однако, уверениями со стороны союзников Японии о том, что этот факт не является началом вмешательства; значительная часть английской и французской печати в это время уже настойчиво призывала к захватной политике в России под флагом так называемого вмешательства, якобы для ее спасения. Но правительства держав Согласия держались по отношению к России гораздо более осторожной политики и в особенности определенно дружелюбное положение к ней занимало правительство СевероАмериканских Штатов.

Следующий затем период характеризуется наступлением критического момента по отношению к Германии, когда занявшие всю финляндскую и всю украинскую территории германо-финские и германо-австрийские войска стали переходить на советскую территорию и встретились лицом к лицу с советскими войсками, с которыми у них вдоль всей демаркационной линии стали происходить постоянные стычки. В это время непосредственная угроза нависает над Петроградом, белогвардейцы продвигаются в Мурманский край, резко обостряется вопрос о судьбе форта Ино^[2], этого ключа к Петрограду, и в то же время на Украинском фронте происходит продвижение вперед германских войск в Курской и Воронежской губерниях, в Донецком бассейне и на Дону. На юге происходит занятие германцами Крыма. Их войска переходят через Дон и начинаются их атаки на Батайск. Под их покровительством контрреволюционные банды проникают на Дон и Кубань. Наконец, происходит германская высадка около Поти на Кавказе; турецкие же войска начинают двигаться внутри Кавказа по направлению к Баку. Этот критический период на финляндской границе завершился соглашением между германским' и русским правительствами о базисе для договора между Россией и Финляндией, на Украинском же фронте начало мирных переговоров в Киеве между Россией и гетманским правительством ознаменовало собою начало постепенной ликвидации военных столкновений, и завершением обострившегося в мае положения в этой области нашей политики было возвращение из Новороссийска в Севастополь ушедшей туда части Черноморского флота. Требование этого возвращения было выставлено как необходимая предпосылка всех других соглашений как в области территориальных, так и политических и экономических взаимоотношений. В настоящее время наиболее больным вопросом, чреватым тяжелыми последствиями, с этой стороны все еще является вопрос о судьбе Кавказа. Не разрешен кризис на Дону, где действуют контрреволюционные банды. Но возвращение флота в Севастополь сделало возможным открытие работ смешанных комиссий в Берлине, из которых одна — финансово-правовая комиссия, должна создать базис для мирного экономического сожительства России и Германии, а другая комиссия, политическая, имеет целью разрешение обострившихся после Бреста вопросов.

Новым отрицательным моментом в отношениях к бывшим союзникам послужил чехословацкий мятеж, в связи с которым правительства держав Согласия оказались на стороне таких элементов, которые, как чехословаки, являются опорой контрреволюции в России. Сейчас же после этого происходит высадка английских войск в Мурманске и обостряется в печати и заявлениях дипломатов вопрос о вмешательстве в российские дела. Но еще не складывают оружия в странах Согласия и те силы, которые продолжают добиваться вполне дружелюбных отношений к Советской России, и разоблачают крайнюю близорукость программы наступления в России. Правительства держав Согласия не связали себя, и мы стараемся о том, чтобы изжить нынешние затруднения в отношениях к ним. Такова та сложная картина, в которой приходилось работать советской дипломатии, тщательно избегая всех тех действий, которые могли бы повести к безвозвратным шагам со стороны ее противников, и всячески способствуя всему тому, что по отношению к обеим коалициям вело к смягчению острых конфликтов и к созданию факторов мирного их разрешения.

* *.

*.

Отношения России к государствам Срединной Европы определяются Брестским договором, и главное содержание нашей политики по отношению к Германии было проведение этого договора в жизнь. Неясности, недоговоренности и пробелы Брестского договора облегчали возможность сторонникам захватной политики дальнейшего ее развития по отношению к России. Брестский договор не указывает точно границ германской оккупации, и пределы последней определяются тем, что в момент подписания договора, всякое дальнейшее наступление должно было быть приостановлено. Брестский договор оставляет открытым вопрос о положении оккупированных местностей. Неопределены в договоре и размеры Украины, и как раз вопрос об украинских границах, совпавший с вопросом о пределах германского наступления, был одним из наиболее угрожающих. Неясные, противоречивые и отчасти неисполнимые постановления относительно русских судов также открывали возможность для новых требований по отношению к России. Помимо всего этого всегда оставалось возможным путем фиктивных самоопределений пойти дальше брестских постановлений. Легче всего было применить фиктивное самоопределение в оккупированных местностях, и мы получили уже уведомление о самоопределении Двинска, якобы желающего присоединиться к Лифляндии, и слышали о депутзции из белорусских местностей, якобы желающих отойти от верховенства России. В силу статьи 3-й Брестского договора специальная комиссия должна была определить на местах границы отходящих от России областей. Когда эта комиссия была созвана в Пскове, то с согласия обоих правительств ей было поручено определить окончательные границы германской оккупации. После первого заседания, однако, ее работы были прерваны и до сих пор не возобновились. С германской стороны была выражена мысль о том, чтобы в основу проведения границ германской оккупации был положен принцип самоопределения местного населения, толкуемый в том смысле, что каждый помещик, имение которого лежит на черте германской оккупации, может решить, на чьей стороне, нашей или германской, должно оставаться его имение. Этот вопрос, как принципиальный, был перенесен в Берлин, где будет поставлен перед политической комиссией.

Совершенно неясным остался вопрос о внутреннем положении оккупированных местностей. Германское правительство сообщило нам, что железнодорожники получают прежние оклады, пользуются всевозможными льготами в смысле получения продовольствия и т. д., но что зловредные агитаторы распространяют среди них слухи о том, будто те из них, которые будут продолжать работать при германской оккупации, позднее, когда эти местности вернутся к России, лишатся своих должностей, пенсий и сбережений. Германское правительство поэтому просило нас передать ему для опубликования в оккупированных местностях воззвание о том, что эти слухи неверны и что русское правительство рекомендует железнодорожникам продолжать свою работу. По полученным нами непосредственно сведениям, однако, выясняется, что оклады железнодорожников были уменьшены на 50% и что они, как и другие должностные лица, подвергаются всяким преследованиям, что среди них происходят часто аресты и что в смысле продовольствия они никакими льготами не пользуются. Мы ответили германскому правительству, что мы не можем брать на себя хотя бы часть ответственности за управление в оккупированных местностях, когда герман-. ские власти смещают Советы и уничтожают всякие следы. Советского строя. Вопрос о внутреннем управлении оккупированных местностей должен также быть поставлен передполитической комиссией в Берлине.

Военное наступление германцев после Брестского договора совершалось двумя путями: в Финляндии и на Украине. После того как Российская Республика, подчиняясь Брестскому договору, отозвала из Финляндии свои войска, в Финляндии оставались отдельные лица, российские граждане, на собственной ответственности принимавшие участие в борьбе финляндского рабочего класса. Как в момент вторжения германских войск в Финляндию, так и за последующее время нами получен целый ряд угрожающих нот от германского правительства по поводу якобы посылки нами войск и оружия в Финляндию. Всякий раз, когда заключавшиеся в этих нотах обвинения были предметом расследования, оказывалось, что они не имеют ничего общего с действительностью. Они служили, однако, поводом для того, чтобы оттягивать момент прекращения военных действий. Они служили оправданием финляндского белогвардейского правительства, когда, арестовав на Алландских островах возвращавшихся из Швеции трех российских граждан, оно отказалось их освободить.

На эти же якобы нарушения нами Брестского договора указывали финляндцы, когда белогвардейские банды вторгались в Карелию и Мурманский край. Германское правительство со своей стороны неоднократно указывало нам на то, что в силу Брестского договора мы обязаны заключить договор с Финляндией, и неоднократно русское правительство выражало полную готовность это сделать, несмотря на крайне вызывающее поведение финляндских белогвардейцев. Напомню о массовых расстрелах русских в Выборге, о многочисленных случаях смертной казни над отдельными русскими гражданами, даже советскими должностными лицами в Финляндии. Напомню об аресте гражданина Кованько, свеаборгского коменданта, о назначении которого нашим временным представителем было нами сообщено Финляндии через посредство германского правительства и который немедленно после этого был арестован, подвергся обыску и до сих пор не выпускается на свободу. Напомню также о захвате финляндцами русских судов, даже госпитальных, крепостного, казенного и другого имущества стоимостью на целые миллиарды. Тем не менее русское правительство не только в ответ на германское требование выражало неоднократно согласие начать переговоры с Финляндией, но даже обратилось к ней непосредственно с таким предложением, которое.

однако, также осталось без ответа. Особенно жгучим вопрос о наших отношениях к Финляндии стал тогда, когда, с одной стороны, значительные силы германо-финских войск подошли к нашей границе у Белоострова, с другой стороны, германское правительство обращалось к нам с запросами о присутствии англичан в Мурманском крае, причем размеры английских сил представлялись в этих запросах в самом гиперболическом фантастическом виде, и в начале мая внезапно выдвинулся вопрос о форте Ино, передачу которого Финляндии потребовало вслед за финляндским командованием и германское правительство. Этот момент совпал с общим критическим моментом в процессе наступления германцев, когда их силы продвигались вперед, в Воронежской и Курской губерниях, и пределы их наступления не были указаны. Посланные нами германскому правительству в конце апреля и начале мая ноты с настоятельными запросами об его точных намерениях повели к тому, что относительно форта Ино были начаты переговоры в смысле нахождения компромиссного исхода. Когда, несмотря на начавшиеся переговоры, финляндские войска потребовали немедленной сдачи форта Ино, он был взорван покинувшими его войсками, и, наконец, германское правительство предложило нам как базис для соглашения с Финляндией возвращение нам Ино без права вооружать его и округа Райволы, близ Белоострова, и уступку нами Финляндии западной полосы Мурманского края. Принятие нами этого базиса соглашения завершило наступивший в мае критический момент с этой стороны, но тем не менее Финляндия все еще отказывается ответить на предложение вступить с нею в переговоры.

Отторжение Эстляндии и северной части Лифляндии от России отнюдь не вытекает из Брестского договора, постановившего временную оккупацию этих местностей. Еще 28 января Лифляндское и Эстляндское земства и дворянства подали нашему представителю в Стокгольме т. Воровскому декларацию об объявлении самостоятельности Эстляндии и Лифляндии. После этого дворянские и земские собрания в Эстляндии и Лифляндии в Риге 22 марта, а в Ревеле 28 марта приняли постановления о созыве специальных съездов, которые собрались в Ревеле и в Риге 9 и 10 апреля, и приняли постановления об отделении от России. 19 мая через германское министерство иностранных дел заявление об этом было доведено до сведения нашего представителя Иоффе. Нотой от 28 мая т. Иоффе указал германскому министерству иностранных дел, что принятое решение в действительности исходит от сравнительно незначительной группы населения и что только действительное всенародное, ничем не стесняемое голосование, предполагающее удаление оккупационных войск, может служить основанием для самоопределения и для отделения этих местностей от России.

Вопрос об отношениях к Польше впервые встал перед русским правительством недавно, когда в Москву прибыл представитель ретенционного совета господин Ледницкий и пожелал вступить в сношения с народным комиссариатом по иностранным делам в качестве представителя Польши. При его первом посещении его полномочия отличались неясностью, но когда он недавно приехал вторично, он имел уже формальное полномочие в качестве представителя ретенционного совета для переговоров с нами о делах, касающихся Польши. Мы не можем, однако, смотреть на нынешнее положение Польши, как на политическую самостоятельность и на ее правительство, как на выражение народной воли. В ретенционном совете мы можем видеть лишь один из органов германской оккупации. Мы вступили поэтому в сношения, разумеется, только в деловые сношения, а не дипломатические, с г. Ледницким лишь после того, как граф Мирбах заявил нам, что мы исполним этим определенное желание германского правительства, причем он указал на вопрос о реэмиграции беженцев, как на такой, относительно которого германское правительство считает желательным ведение переговоров между нами и г. Ледницким. Так как тем самым германская власть доверила одному из своих органов — регенционному совету и ее представителю г. Ледницкому — ведение дел с нами по вполне точно указанному вопросу о реэмиграции беженцев, то на этой почве и по этому именно вопросу мы вступили с г. Ледницким в деловые сношения.

Еще более угрожающим, чем наступление со стороны Финляндии, могло сделаться в случае своего дальнейшего развития наступление германцев со стороны Украины. Немедленно же по заключении Брестского договора войска Центрального Советского правительства вышли из Украины. На ее территории осталось Украинское Советское правительство, которое после второго съезда украинских Советов превратилось в правительство независимой Украинской Советской Республики. После того как германские войска заняли все местности, бесспорно относившиеся к Украине, они стали продвигаться и дальше по направлению к Москве и занимать даже южные части Курской и Воронежской губерний. Особенно жгучим сделался, таким образом, вопрос об установлении демаркационной линии на Украинском фронте, которая составила бы предел германского наступления, и в особенности на Воронежском фронте, где Германия потребовала сначала занятия нескольких уездов, а затем одного Валуйского, с важным стратегическим пунктом — железнодорожным узлом Валуйками. Вопрос о демаркационной линии тесно связался с вопросом о перемирии вообще, и тем самым о начатии переговоров с Украиной. Еще 30 марта Украинская рада обратилась к нам с предложением начать переговоры, и неоднократно германское правительство указывало нам на наше обязательство в силу Брестского договора заключить с Украиной мирный трактат. 3 апреля мы со своей стороны предложили начать переговоры в Смоленске, причем это предложение было послано как непосредственно в Киев по радио, так и в Берлин, но ни тем, ни другим способом не достигло в близкий срок Киевской рады, и лишь 16 апреля рада отправила к нам специального курьера с нотой, в которой предлагала вести переговоры в Курске, куда вскоре и выехала наша делегация. Украинская мирная делегация доехала только до Ворожбы, и продолжавшиеся военные действия сделали невозможным для обеих делегаций сразу встретиться. В это время Киевская рада была заменена правительством Скоропадского, и Германия настояла на перенесении переговоров в Киев, где они и начались 22 мая. Ближайшей задачей было установление перемирия. Самым важным при этом был вопрос об установлении демаркационной линии, причем фактическая оккупация могла сильно отразиться на установлении окончательных границ Украины. Вопрос о границах Украины неоднократно уже поднимался нами раньше, так как мы усматривали в нем одно из наиболее важных и в случае неблагоприятного решения чреватых для нас тяжелыми последствиями обстоятельств. Еще 29 марта в ответ на наш запрос мы получили от германского правительства заявление в радиотелеграмме помощника статс-секретаря Буше, что состав Украины Германией предварительно определяется в 9 губерний, причем Таврическая губерния должна войти в Украину без Крыма и, кроме того, к Украине присоединяется часть Холмской губернии. Когда начались переговоры о перемирии, то украинцы выступили с требованиями, идущими гораздо дальше. Они потребовали, чтобы демаркационная линия была отодвинута на север и восток, чтобы, в частности, в Воронежской губернии ими было занято 8 у.е.здов и чтобы в общей сложности к ним перешло 14 у.е.здов с 3-миллионным населением. Этот наиболее тяжелый момент переговоров с Украиной совпал с критическим моментом на юге и, в частности, на Черном море. На Южном фронте германские войска не ограничивались указанными 29 марта 9 губерниями и заняли б мая Таганрог и Ростов-на-Дону. Их дальнейшее продвижение остановилось у важного железнодорожного узла — Батайска, занятого Советской Армией. Еще 22 апреля германские войска вторглись в Крым и постепенно заняли Таврический полуостров, причем некоторая часть нашего Черноморского флота успела уйти в Новороссийск. Мы получили целый ряд нот от германского правительства с жалобами на враждебные действия со стороны рассеянных в разных местах Черного моря судов нашего Черноморского флота. На самом отдаленном юге турецкая армия продвигалась вперед на кавказской территории, заняла Александрополь и грозила продвижением на Баку, между тем как враждебное Советской России Закавказское правительство посылало войска против сторонников Советской власти около Сухума и во всей Абхазии. Наступление германцев и их союзников на Кубани уже начиналось как со стороны Дона, так и со стороны Кавказа. И в этот именно наиболее критический момент нам было предъявлено требование возвращения Черноморского флота из Новороссийска в Севастополь, причем в дальнейших переговорах по этому вопросу, с одной стороны, было гарантировано, что вернувшиеся суда не будут употребляемы Германией до конца войны и после заключения всеобщего мира будут возвращены России и в то же время войска на всем Украинском фронте не будут переступать через демаркационную линию, приблизительно совпавшую с фактическим состоянием их оккупации в начале украинских переговоров и, в частности, не шедшую дальше Валуек на Воронежском фронте и остановившуюся у Батайска на Юго-Восточном фронте. В случае нашего отказа было бы возобновлено наступление на Кубань, причем, кроме того, нам было указано, что возможность всяких соглашений, экономических и политических, приостановление всякого наступления на Украинском фронте и самое начатие работ созванных в Берлине смешанных комиссий зависело от нашего согласия на возвращение Черноморского флота. Таким образом, в самом центре всей германской дипломатии по отношению к нам в этот момент был поставлен вопрос о возвращении флота и должен был обусловить собою весь дальнейший ход наших отношений. Состоявшееся 18 июня возвращение части флота в Севастополь и взрыв остальной части 19 июня завершил этот критический момент. Сейчас после этого долго несобиравшиеся комиссии в Берлине начали заседать, и продвижение германских войск иа Украинском фронте было приостановлено. Быстрее пошли вперед переговоры в Киеве. Через 3 дня после данного нами 9 июня согласия на возвращение флота, т. е. 12 июня, было заключено общее перемирие с Украиной; 17 июня было заключено соглашение о демаркационной линии на северном Украинском фронте, и парламентеры отправились к Батайску для установления также и в этой местности демаркационной линии. Главный интерес мирных переговоров сосредоточился на вопросе о границах Украины, причем было, наконец, принято соглашение о том, что судьба спорных местностей будет определена референдумом в обстановке, обеспечивающей свободу голосования.

Наступление турок, а позже и германцев на самом отдаленном юге все время облегчалось политикой Закавказского правительства, опиравшегося на привилегированные группы населения и занявшего определенное враждебное положение к Советской России. После того как попытки русского правительства войти в сношения с так называемым Закавказским правительством не имели успеха, Германия предложила свое посредничество для упорядочения отношений между нами и Закавказским правительством и после выражения нами на это согласия граф Мирбах сначала предложил нам послать делегатов для ведения переговоров с Закавказским правительством в Киев, вместо чего мы предложили Владикавказ и настаивали на принципе непосредственных переговоров, и, наконец, граф Мирбах сообщил нам, что в Москву едут представители Закавказского правительства Мачабели и Церетели и что германское правительство сильно желает, чтобы между нами начались переговоры. Закавказское правительство, однако, распалось. Национальный совет Грузии прислал в Москву представителем Хундадзе, с которым, однако, мы переговоров не начинали. Нам известно, что правительство так называемой самостоятельной Грузии представляет собою лишь привилегированную часть населения и что широкие народные массы не желают и не признают отделения от России. Получилось известие, что какие-то фиктивные представители мусульман Азербайджана называют себя самостоятельным правительством, между тем как мы хорошо знаем, что массы населения Азербайджана не желают отделения от Советской России. Германское правительство сообщило нам также текст манифеста так называемого правительства союза горцев Северного Кавказа а объявлением о своей независимости, между тем как в действительности Северный Кавказ находится целиком в руках сторонников Советской власти, решительно отвергающих отделение от Советской России, что и было заявлено действительно демократическим всенародно избранным Терским Народным Советом. Так называемая самостоятельная Грузия разрешила Германии перевезти свои войска по ее железным дорогам и тем открыла путь на Баку. Турецкие войска, как нам известно, находятся в армянских местностях, где происходит сильное армянское массовое движение. Вопрос о судьбе Кавказа поставлен в порядок дня созванной в Берлине политической комиссии.

В области экономических вопросов отношения между Германией и Россией определялись, с одной стороны, необходимостью ликвидации убытков, причиненных немецкому имуществу в России царским военным законодательством и социальным законодательством Октябрьской революции, с другой стороны, необходимостью создания. экономических взаимоотношений, вытекающих из положения обеих стран. Брестский договор обязует нас возместить убытки, нанесенные германским гражданам во время войны ликвидацией их предприятий, задержкой выплаты дивиденда и процентов с займов. Исполнение этих обязательств требовало от нас создания органа, проверяющего немецкие претензии. Этот орган создан в виде Ликвидационного отдела при Народном комиссариате торговли и промышленности, который функционирует вполне успешно. Если все-таки и эта задача ликвидации обязательств, вызванных царским военным законодательством, проводится в жизнь медленнее, чем мы бы этого желали, что дает повод к постоянным жалобам германского правительства, то вина этого лежит не только на частичных дефектах нашего аппарата (это обстоятельство теперь устраняется), но и в том факте, что русская буржуазия стремится воспользоваться нашими обязательствами по отношению к центральным державам, дабы путем всяких фиктивных сделок быть в состоянии являться к нам в форме германских требований. Вопрос об уплате старых займов, дивиденда и пр. не может быть решен независимо от вопроса о других наших обязательствах, возникающих из нашего социального законодательства, как и содержания наших военнопленных Германией. Наше социальное законодательство пытается соединить в руках рабоче-крестьянского государства главные источники экономической жизни страны. Многие из них находятся во владении иностранных подданных, в том числе и немцев. Национализируя эти отрасли промышленности, мы обязаны возмещать убытки германских подданных. Вопрос учета убытков, созданных нами, вопрос о форме финансовой ликвидации наших обязательств, таким образом создавшихся, как и вопрос урегулирования отношения нашего социального законодательства к иностранным подданным требует скорого решения. Смешанная комиссия, работающая теперь в Берлине, имеет перед собою неслыханно сложный вопрос. На совместном заседании с представителями германского правительства от имени Народного комиссариата торговли и промышленности т. Вронский представил следующие условия этого компромисса, как мы его понимаем.

• 1) В интересах восстановления народного хозяйства Россия как нейтральная страна должна возобновить экономические сношения с центральными державами и в то же время продолжать, по возможности, эти сношения со странами Согласия.
• 2) Для покрытия наших обязательств перед центральными державами, согласно Брестскому мирному договору, мы вынуждены сделать заем, причем общая сумма этих обязательств превращается в государственный долг. Выплата процентов будет производиться частью продуктами нашего сельского и лесного хозяйства, частью золотом и немецкими обязательствами, имеющимися на руках у русского правительства.
• 3) Как с целью обеспечения этого долга, так и для оплаты производимых в Германии закупок необходимейших продуктов для восстановления русского хозяйства, мы предполагаем дать определенные концессии на эксплуатацию русских природных богатств. Условия концессий вращаются в рамках существующего в России социального и торгового законодательства, причем государство принимает участие в эксплуатации богатств, пользуется частью доходов и оставляет за собою контроль.
• 4) Концессии могут распространяться на следующие области народного хозяйства:
  • а) на добычу нефти;
  • б) на постройку железных дорог;
  • в) на обработку и утилизацию определенных сельскохозяйственных участков в целях введения более усовершенствованных научных и технических методов культуры, на условиях получения Германией определенной доли продуктов производства;
  • г) на производство искусственных удобрений;
  • д) на эксплуатацию золотых россыпей и т. п.
• 5) Для осуществления этих мероприятий нужно мобилизовать все производительные силы России. Необходимыми для этого условиями являются:
  • а) полное невмешательство Германии в нашу внутреннюю экономическую политику;
• 6) невмешательство Германии в установление экономических взаимоотношений России с теми странами, которые раньше составляли одно хозяйственное целое,—с Украиной, Польшей, балтийскими провинциями, Кавказом;
• в) признание национализации внешней торговли и банков;
• г) обеспечение получения руды из Кривого Рога и Кавказа, по меньшей мере половины всего производства;
• д) исправление границы между Украиной и Донской областью в смысле присоединения района Юзовки, РусскоБельгийских и Донецко-Юрьевских каменноугольных копей к России, так как граница пересекает территорию заводов.

Эти вопросы будут обсуждаться Особой смешанной комиссией в Москве. Если капиталистический класс Германии в состоянии руководиться какими-нибудь дальновидными интересами, даже своей прибылью, то он должен понять, что нельзя' для немедленного выкачивания из России по возможности большого количества продуктов мешать процессу ее экономического возрождения, который возможен только в форме планомерной организации производства согласно с интересами господствующих в России классов пролетариата и крестьянской бедноты. Такой помехой в деле организации народного хозяйства России мы бы считали: а) протест против национализации того, что необходимо с точки зрения общего хозяйственного плана России; б) стремление к неподчинению созданных на основе концессий предприятий социальному законодательству страны; в) стремление к оплате наших обязательств сырьем и продуктами; г) поддержка русских контрреволюционных сил к отрезанию России от ее источников хлеба, угля и нефти. Чтобы начать с последнего, наша делегация, ведущая переговоры в Берлине, как и наша мирная делегация в Киеве с полной определенностью указали Германии, что без донского и кубанского хлеба и без кавказской нефти, которые принадлежат нам на основе Брестского договора, Россия не в состоянии исполнять тяжелых обязательств, наложенных на нее Брестским договором. Что касается стремления навязать нам одну форму уплаты обязательств, именно уплату товарами, то мы обращаем внимание на то, что наш решительный отказ согласиться. на эти притязания не означает ни в какой мере отказа снабжать Германию сырьем и продуктами промышленности в рамках нашего положения как нейтральной страны. Мы готовы давать Германии то, что мы можем давать без ущерба для наших жизненных интересов и что не противоречит положению нашей страны как нейтральной. Но наш интерес, интерес истощенной страны, требует, чтобы за товар, представляющий теперь в Европе ценность и редкость, получать товар, необходимый нам для возрождения производительных сил страны.

Что же касается взгляда, господствующего в капиталистических кругах Германии, что наши социальные эксперименты обесценивают концессии, что национализация делает невозможною прибыль для иностранных капиталистов, то мы заявляем: страна наша находится в состоянии расстройства, всякая другая форма возрождения ее, кроме той, которую капиталисты Германии называют социалистическим экспериментом, натолкнулась бы на самое живое сопротивление народных масс, наученных тяжелым опытом многих лет, и которые не пошли бы на эксперимент водворения бесконтрольного хозяйничания капиталистов. Если германский капитал будет считаться с этим фактом, а это факт, то остается германским капиталистическим кругам только понять, что мы после необходимого периода разрушения приступили к работе организации, для которой нам нужна помощь иностранного хозяйственного аппарата (пока мы не можем рассчитывать на помощь социалистической Европы), за которую мы готовы платить. Да, платить, мы это говорим открыто, так как это не наша вина. Национализация главных отраслей промышленности, национализация внешней торговли не исключают этого платежа, они определяют только форму и путь, каким иностранный капитал ее будет получать.

Большую роль в наших отношениях с Германией и с Австро-Венгрией играет вопрос о возвращении военнопленных, гражданских пленных и их содержании до момента их отъезда на родину. Между Россией и Австро-Венгрией вопрос о количестве возвращаемых военнопленных не представляет трудностей, так как и с той и с другой стороны имеется военнопленных свыше миллиона. Затруднение имеется по отношению к Германии, так как в Германии наших военнопленных значительно больше миллиона, а германских военнопленных у нас не многим больше ста тысяч. Так как в смешанной русско-германской. комиссии в Москве не удалось достигнуть соглашения, то вопрос о принципе обмена военнопленными между Россией и Германией был перенесен в Берлин, где вследствие ультимативного требования германских властей в подписанном 24 июня протоколе был принят принцип обмена голова за голову. Пришлось этому требованию подчиниться. Нам предстоит еще тяжелая борьба за улучшение положения наших пленных в Германии, где громадное большинство их работает в крайне тяжелых условиях. После того как германские военнопленные будут возвращены на родину, нам придется неукоснительно следить за тем, чтобы дальнейшее возвращение наших военнопленных происходило таким же темпом. Ввиду ужасающего положения, в котором находятся в Германии военнопленные в смысле продовольствия, мы принуждены отправлять им посылки из России. Из Австро-Венгрии также имеются известия о крайне тяжелой обстановке жизни русских военнопленных. Налаживающиеся теперь с Австро-Венгрией отношения дадут нам возможность повести и там борьбу за улучшение условий жизни военнопленных, которые ввиду недостаточных транспортных условий лишь постепенно будут возвращаемы домой. С Германией и Австро-Венгрией состоялось соглашение относительно отправки в эти страны наших комиссий попечения о военнопленных по образцу приехавших в Россию германских и австрийских комиссий, и в их лице мы будем иметь аппарат для предстоящей нам работы улучшения положения наших граждан, возвращение которых из плена требует времени.

Отношения наши к Австро-Венгрии были менее оживленны, чем к Германии, так как лишь недавно с австровенгерской стороны был ратифицирован Брестский договор. В начале эти отношения распространялись только на вопрос об обмене военнопленных и только недавно прибыла в Москву из Вены финансовая комиссия, которой предстоит работа по установлению взаимных финансовых обязательств обоих государств на базисе, аналогичном тому, который вырабатывается в Берлине по отношению к Германии. Наш полномочный представитель в Вене уже назначен, но ответа от австро-венгерского правительства об его признании еще' не последовало. Вскоре предстоит назначение австро-венгерского полномочного представителя в Москве, что значительно подвинет вперед соприкосновение между обеими странами.

Одновременно с графом Мирбахом прибыл в Москву турецкий посланник Талиб-Кемаль-бей. Установление желаемых нами дружественных отношений между народами России и народами Турции, являющимися также объектом эксплуатации мирового капитала, к сожалению, мешала агрессивная политика Турции на Кавказе, где турецкая армия после занятия Батума, Краса и Ардагана стала продвигаться далее, заняла Александрополь и стала угрожать Баку. Турецкий посланник на все наши протесты неизменно отвечает указаниями на совершение зверств над мусульманами Кавказа, якобы принуждающих Турцию к вмешательству.

Приехавший позднее болгарский посланник господин Чапрашников, часто указывает нам на отсутствие чего бы то ни было, что могло бы нарушить дружественные отношения между народами Болгарии и России, и полнейшее отсутствие в нашей политике каких-либо агрессивных стремлений, как мы указываем болгарскому посланнику, делает возможным ничем не нарушенные добрососедские отношения обеих стран.

В довольно широких кругах французского народа неблагоприятное отношение к Советской России было вызвано аннулированием русских займов. В то время, когда обострился вопрос о возможности вооруженного вторжения Японии и, может быть, ее союзников на советскую территорию, тревожным признаком казавшегося близким кризиса в этом отношении послужило интервью французского посла Нуланса на тему о возможности вооруженного вмешательства, быть может, даже против Советского правительства. Когда русское правительство потребовало отозвания посла, вредившего своими заявлениями дружественным отношениям между обеими странами, ответа на это со стороны французского правительства не последовало, и в настоящее время г. Нуланс все еще пребывает в Вологде, хотя русское правительство рассматривает его как частное лицо. С другой стороны, французское правительство даже не пустило на французскую территорию ехавшего в чрезвычайной миссии от русского правительства представителя. Несмотря на наши неоднократные требования, до сих пор из числа находящихся во Франции наших войск возвращены лишь инвалиды. Давление разнообразного свойства было оказано на наших солдат, чтобы заставить их вступить в ряды русского легиона для продолжения участия в войне. Громадное большинство солдат, признавая Советскую власть и разделяя ее позицию выхода России из войны, не поддаются этому давлению и были подвергаемы преследованиям, вплоть до отправки в штрафные батальоны в Африку. Еще в начале года, когда начались переговоры о возвращении наших войск из Франции, последняя ставила непременным условием выезд во Францию чехословацких отрядов, в судьбе которых Франция принимает особо близкое участие. Когда начался чехословацкий мятеж, представитель Франции в Москве заявил, что разоружение чехословаков Франция будет рассматривать как недружелюбный акт, и был поддержан представителями Англии, Италии и Северо-Американских Соединенных Штатов.

Английское правительство в противоположность французскому не только не закрыло своих границ агентам Советской власти, но и вступило в деловые сношения с полномочным представителем Российской Советской Республики гражданином Литвиновым. Ему было предоставлено право посылки и приема курьеров и пользования шифром, но тем не менее] отношение к нему британских властей во многом далеко не соответствует достоинству Российской Республики. После того, как он нанял помещение для канцелярии Российского дипломатического представительства, хозяин дома без всяких оснований объявил контракт расторгнутым, и суд в явное нарушение закона одобрил насильственный акт домохозяина, сопровождая свой приговор комментариями, оскорбительными для Советской власти. Наши курьеры допускаются, но подвергаются самому тщательному обыску. Когда в Англию прибыли Каменев и Залкинд, у них были отняты дипломатические вализы и возвращены лишь в момент их отъезда из Англии. Этих товарищей заставили выехать обратно с первым пароходом, и сопровождавшая их в поезде полиция обращалась с ними чрезвычайно грубо. Некоторые лица, работавшие в конторе нашего дипломатического представительства, были высланы из Англии даже без разрешения свидания с т. Литвиновым. Со старым посольством и консульством и так называемым Русским правительственным комитетом, являющимися центрами антисоветской политической агитации, английские власти продолжают поддерживать дружественные отношения, сносясь с ними по всем делам, касающимся воинской повинности, русских военнопленных, русских пароходов в британских портах и вообще русских интересов. Назначенные российскими консулами т. Маклин в Глазгове и т. Симонов в Австралии не были признаны, и недавно т. Маклин был осужден вторично на каторжные работы (5 лет). Наиболее тяжелым было положение т. Литвинова в Лондоне в период, последовавший за подписанием Брестского договора. Желтая печать осыпала его оскорблениями, и выступления членов правительства в парламенте по этому поводу были не такие, которые могли бы противодействовать этой газетной травле. Крайне тяжелым является положение российских граждан вообще в Англии; погромная агитация не сходит с газетных страниц, возвращение же их в Россию сильно затруднено. Заключенная при Керенском военная конвенция, дающая право зачислять российских граждан в английскую армию, до сих пор применяется английским правительством. В начале 1918 г. нами было заявлено великобританскому правительству, что русское правительство не считает более эту конвенцию существующей. Литвинов потребовал освобождения взятых ранее в английскую армию, на основании этой конвенции, российских граждан, но ему ответили, что иностранцы не могут проживать в Англии, не совершая работу национальной важности, и что поэтому указанные российские граждане будут зачислены в рабочие батальоны для производства вспомогательных работ при армии. Вскоре многие из них были отправлены в Египет для зачисления в еврейский палестинский легион. Набор русских граждан был временно приостановлен, но потом начался снова, только с зачислением вновь набираемых не в действующую армию, а в рабочие батальоны.

Когда 5 апреля состоялась во Владивостоке высадка японского отряда, англичане также высадили 50 человек. Значительная часть английской печати, в особенности могущественная группа газет лорда Нортклифа, представителя интересов военной индустрии, уже давно настойчиво требует японского вмешательства в Сибири. Этому противодействуют не только более передовые элементы рабочего движения, но и значительная группа либералов и даже некоторые более дальновидные из числа консерваторов. Отношение правительства к этому вопросу официально не определилось еще окончательно. Весь ход дальнейших отношений между Россией и Англией будет зависеть от того, какое положение великобританское правительство окончательно примет в вопросе о вмешательстве в России.

В то время, когда Россия участвовала в войне, вместе с державами Согласия, в Мурманске постоянно находились английские военные суда. Путь через Мурманск играл важнейшую роль для сношений военного характера между Россией и ее союзниками. После заключения Брестского мира через Мурманск направлялись на Запад находившиеся на русском фронте военные специалисты и вспомогательные отряды, прибывшие ранее с Запада. Это положение могло продолжаться лишь недолго. Мы неоднократно обращались к английскому представителю с указанием на необходимость удаления из Мурманска военных судов. Наконец, когда слишком долго продолжавшееся прежнее положение в Мурманске стало превращаться в перманентное явное нарушение нынешнего международного положения России, Народный комиссариат 14 июня потребовал от Англии, Франции и Соединенных Штатов удаления их военных судов. 10 дней спустя Англия высадила в Мурманске десант в 1100 человек. На это вооруженное вторжение в советские пределы мы ответили требованием удаления вторгшейся военной силы и посылкой на Мурман наших войск. Великобританские агенты объясняют пребывание английских сил в Мурманске стремлением оборонять эту местность от германо-финского наступления. В такое время, когда державы Согласия заявляют о своем сочувствии чехословацким отрядам, ведущим в России открытую контрреволюционную борьбу, для Советской власти является жизненной необходимостью восстановить на Мурмане всецело свою власть. На эту задачу мы теперь направляем наши усилия, надеясь на благополучное улажение этого тяжелого вопроса.

Точно так же, как Советская Россия намеревается заключить экономические соглашения с Германией и СевероАмериканскими Соединенными Штатами, желая обмениваться с ними товарами, и будучи готова платить им за оказание им поддержки их хозяйственного аппарата, такие же точно намерения она имеет и по отношению к Англии, от которой самой зависит использование этих возможностей. Нам известно, что и в среде господствующих классов Англии есть элементы, стремящиеся установить прочные дружественные отношения с Советской Россией, и в могучем рабочем классе Англии Советская Россия уже насчитывает многочисленных сознательных друзей. Если тесно связанные с правительственными кругами так называемые рабочие лидеры воздерживаются от проявления к Советской России дружественных чувств, то рядом с немногочисленными еще социалистическими партиями, из которых постоянную восторженную солидарность с нами высказывает. Британская социалистическая партия, серьезную моральную поддержку нам оказывает могущественное и неудержимо разливающееся движение фабричных старост, этой новой формы самоуправляющегося массового движения рабочего класса Англии, являющегося в настоящее время самым сильным прогрессивным фактором английского рабочего движения.

И Англия и Италия участвовали вместе с Францией и Северо-Амер и канскими Соединенными Штатами в коллективном заявлении в пользу чехословаков. До последних событий, связанных с этим движением, итальянские представители всегда ярко подчеркивали дружелюбное отношение Италии к нашему революционному народу и правительству. Изредка посещавшие нас бельгийские агенты заявляли с большим жаром о сочувствии нам Бельгии. Несчастный сербский народ всем своим нынешним положением предрасполагается к тому, чтобы сознавать свою солидарность с переживающим тяжелые испытания трудовым народом России; на отношениях же к нам сербских официальных представителей сильно отражалось то, как в то или иное время относились к нам державы Согласия.

Отношение к румынскому правительству не следует связывать с отношениями к румынскому народу, в ряды которого уже начала переноситься русская революция, когда ее наступлению на юге был насильственно положен предел. До сих пор отношения к румынскому правительству не налажены. Присоединение Бессарабии к Румынии совершилось путем фиктивного самоопределения и выражения желаний лишь одной группы населения, сопровождаясь неслыханными насилиями.

Из числа нейтральных держав, Швеция защищала интересы германских граждан, и Дания — австро-венгерских, и вопросы, касающиеся германских и австрийских военнопленных, были постоянным предметом самых оживленных сношений между нами и Швецией и Данией. Со всеми тремя скандинавскими государствами мы стремимся установить тесное экономическое взаимодействие. Интересы наших граждан, а потому и военнопленных в Германии защищала Испания, но к Советской России испанское правительство относится крайне сдержанно. Испанское посольство выдало ключи, принадлежащие нашему посольству в Берлине, лишь германскому правительству, и до сих пор не выдает делопроизводства о наших военнопленных. Из Испании же правительство отказывается выпустить наших совграждан. Швейцарское правительство, изъявив согласие на признание назначенного нами полномочного представителя, т. Берзина, не сразу согласилось на допущение персонала его миссии, и теперь еще создает иногда затруднения при поездке в Швейцарию наших курьеров.

На наших отношениях ко всем этим государствам, как и вообще к иностранным державам, сильно отражается вытекающие из нашей рабоче-крестьянской диктатуры нарушения прав собственности. Поскольку эти нарушения производятся законодательным путем или являются применением центрального или местного налогового права, им подчинены и иностранцы. Поскольку же происходят беспорядочные акты, не вкладывающиеся в рамки строго обдуманной экономической политики, народный комиссариат по иностранным делам постоянно воздействовал на местные Советы в смысле урегулирования положения иностранцев, и на эту тему в настоящее время по соглашению с другими народными комиссарами вырабатывается инструкция. Иностранным же правительствам мы даем понять, что наши социальные преобразования не могут останавливаться на пороге тех, кто считался иностранными подданными.

Наша политика в восточных странах предопределена декретом о мире, принятым единогласно на заседании Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 26 октября 1917 г.

Империалистический режим создал на Востоке особый вид скрытых захватов. Это так называемое право устройства европейских концессий или факторий и институт капитуляции, то есть неподсудности и изъятия граждан империалистических стран установленным порядкам и местным законам восточных стран. Империалистические правительства, опираясь на вооруженную силу, находящуюся на чужой территории, частью состоящую из собственных войск, частью формируемую захватчиками на месте из туземцев, установили в восточных странах такой порядок, при котором их подданные и их интересы поставлены в исключительно благоприятные условия в ущерб народа данной восточной страны. Они устроили свои фактории, т. е. поселения, в пределах которых местное население приравнено к рабам, а иногда и вовсе не допускается к проживанию. Они оградили себя привилегией совершенной независимости от властей государства, в котором они живут и создали таким образом в своем роде неприступные цитадели, из которых они постепенно распространяют свою власть над угнетенными народами Востока.

Социалистическая Россия не может примириться с подобным порядком вещей, хотя бы и освященным столетиями. Социалистическая Россия с первых же дней Октябрьской революции заявила порабощенным восточным народам, что она не только сама готова отказаться от подобных прав, но и приложить все свои усилия, чтобы совместно с народами Востока добиться отмены этой вопиющей несправедливости и дать возможность народам Востока восстановить утерянную ими свободу. Мы отказались от всех секретных договоров, которыми правящие классы восточных стран ради своей выгоды или под угрозой насилия связали себя с царским правительством, закабаляя на десятки и даже сотни лет народные массы. Мы немедленно вывели свои войска из захваченной персидской территории и отозвали из Персии наших военных инструкторов, на обязанности которых было создавать из туземцев армию для охраны интересов русских капиталистов и для поддержки персидского абсолютизма. Мы уведомили Китай, что отказываемся от захватов царского правительства в Маньчжурии и восстановляем суверенные права Китая на той территории, по которой пролегает важнейшая торговая артерия, — Восточно-Китайская железная дорога, собственность китайского и русского народа, поглотившая многие миллионы народных денег и потому принадлежащая только этим народам и никому более. И даже дальше, мы полагаем, что если часть вложенных на постройку этой дороги денег русского народа будет ему возмещена Китаем, Китай может ее выкупить, не дожидаясь сроков, обусловленных навязанным ему силой контракта. Мы отозвали из Китая все военные охраны при консульствах, посланные туда царским правительством и правительством Керенского для поддержания самочинств и произвола старых русских чиновников. Мы согласны отказаться от права вне земельности наших граждан в Китае, Монголии, Персии. Мы готовы отказаться от тех контрибуций, которые под разными предлогами были наложены на народы Китая, Монголии и Персии прежним русским правительством. Мы бы только хотели, чтобы эти миллионы народных денег пошли на культурное развитие народных масс и на дело сближения восточных демократий с российской.

Понятно, какое впечатление произвела на народные массы Востока Октябрьская революция. События в России прежде всего нашли отзвук у наших азиатских соседей. Великий переворот пробудил в них стремление к новой, свободной жизни. И этого не могли скрыть от нас даже официальные представители капиталистического правительства. Та партия, которая совершила переворот в России, именуется в Китае партией широкого гуманизма (гуан-идан), в Персии, разрываемой на части и бессильной бороться за свое существование, возникло движение, которое видит в насаждении демократических организаций, наподобие наших Советов, единственное спасение от гнета иностранцев и продавшихся им правящих классов. В Южном Китае с населением более сознательным бушует уже открытая революция, и мы еще на днях слышали признание руководителей этого движения, что один факт существования в России в течение восьми месяцев социалистической республики дает народам Востока уверенность в возможности установления на Востоке подобного же нового, прочного строя. И там, на Дальнем Востоке, идет та же борьба против навязанных народу тайных договоров. Открытое заявление Южного Китая о непризнании им недавнего союза с соседней державой^[3], союза, лишившего китайский народ права решать свою судьбу, союза, который непреодолимо влечет китайский народ в кровавую бойню, — это открытое заявление вручено нам и всем демократиям мира представителями революционного Китая.

Но также понятно, какое впечатление произвела русская революция и на правительства капиталистов. В феврале произошло выступление рабочих масс в Токио, сейчас же подавленное японским правительством. Пять наиболее видных представителей зарождающейся партии социал-демократов были арестованы. Военная цензура старательно уничтожает все вести из России. И по сей день наша революционная Сибирь находится под угрозой иноземного вмешательства. 5 апреля произошла высадка во Владивостоке японского десанта, с тех пор все время там остающегося.

Однако и в Японии начинается медленно, но верно борьба за право народа решать свою судьбу. И эта борьба прежде всего сказалась на вопросе о вмешательстве в русские дела. Человек, который был вдохновителем японской политики в смысле вмешательства, представитель отживающего, но еще сильного феодального строя в Японии, виконт Мотоно, бывший ранее посланник в России и тесно связанный с укрывшимися в Японии русскими реакционерами, должен был уйти. В настоящее время в Японии идет борьба между представителями реакционной военной партии, стремящимися вызвать конфликт с русским народом во что бы то ни стало, чтобы воспользоваться нашей слабостью для собственного обогащения, и представителями умеренных либеральных течений, которые хотели бы получить от нас определенные выгоды мирным путем и не создавая из России себе врага в будущем, ибо они прекрасно понимают, что вмешательство Японии в русские дела предрешит наши взаимные отношения и может быть всю дальнейшую историю Дальнего Востока.

Мы готовы допустить японских граждан, стремящихся к мирному использованию естественных богатств в Сибири, к широкому участию в нашей промышленной и торговой жизни. Мы готовы, в случае если на то последует согласие Китая, отказаться от некоторых своих прав на часть Восточно-Китайской железной дороги и продать Японии южную ветку этой железной дороги, а также сделать ей и другие облегчения для вывоза японских продуктов и товаров в Россию. Мы готовы возобновить торговый тракт и рыболовную конвенцию с Японией, являющуюся источником благосостояния японского народа, так как русская рыба служит не только одним из важнейших продуктов питания японца, но и идет на удобрение рисовых полей. Мы уже об этом поставили в известность японское правительство и имеем с ним не формальный обмен мнений.

Японский народ должен об этом знать и взвесить ценность наших уступок, быть может, скрытых от него, как и многое другое из того, что происходит в России, как, может быть, и то, что русский, народ хотел бы протянуть японскому народу свою руку и установить свои взаимоотношения на здоровых и прочных началах. Японский народ должен знать, что если этого не случится, если наша протянутая рука повиснет в воздухе, то вина за это падет на те классы Японии, которые, зная обо всем этом, утаивали от японского народа в своих личных, хищнических интересах. Если судьба сложится так, что Япония, одурманенная и ослепленная военным классом, решится на безумный шаг удушения русской революции, трудящиеся массы России, как один человек, встанут на защиту самого дорогого, самого ценного для нас — завоевания социалистической революции.

Заключение

Подводя итоги всей нашей международной политики за последние четыре месяца, мы должны сказать, что Советская Россия является постоянным делом среди современных капиталистических правительств, относящихся к ней в общем и целом так, как этого требует такое отсутствие у них общей почвы. Положение Советской России, оказавшейся между двумя, империалистическими коалициями, как между двух огней, является неслыханно тяжелым, но с полной уверенностью мы можем сказать, что лучший и даже единственный путь для нашего выхода из этого положения есть наше внутреннее укрепление, развитие нашей внутренней жизни на советских основаниях, наше хозяйственное возрождение и укрепление на базисе коллективных форм производства, воссоздание вооруженной силы для защиты завоеваний нашей революции. Чем больше все это будет достигнуто, тем лучше станет наше положение извне, от нашей внутренней политики зависит наша политика внешняя.

«Известия» № 138 (402), 5 июля 1918 г.

• [1] Державы Согласия, т. е. Антанта — блок империалистических государств — Англии, Франции и России, сложившийся в начале XX в. в противовес Тройственному союзу, созданному Германией. Во время первой мировой войны к Антанте присоединилисьСША, Япония, Италия и др, (всего 25 стран).
• [2] Форт Ино — военно-морской пункт, составлявший частьукреплений Кронштадта.
• [3] Очевидно, имеется в виду заявление кантонского правительства в Южном Китае о непризнании секретного соглашения, заключенного между японским и реакционным пекинским правительствами 16 мая 1918 г. о военном сотрудничестве против СоветскойРоссии.