Привычные участники единого фронта

Начавшаяся во время прихода ториев к власти полоса враждебных выступлений против СССР и усиленной повсеместной антисоветской работы английской дипломатии не могла не отразиться на деятельности белогвардейской эмигрантщины. Одновременно с толками о создании единого фронта держав против СССР в бе’логвардейской эмиграции развиваются тенденции к объединению враждующих между собою групп на платформе единого национального фронта. Истекшие месяцы характеризуются в этой области тем, что старые эмигрантские организации теряют прежнее влияние и на их месте вырастают новые на новых основаниях и с новыми задачами. Иностранные правительства начинают увеличивать субсидии эмигрантским верхушкам, причем эти субсидии принимают нередко новые формы.

Большое оживление замечается среди монархистов в Англии. Им большое содействие оказывает русский торгово-промышленный комитет, представляющий так называемую цензовую эмиграцию. С английской стороны большую активность при этом проявляют круги «Таймса», где представителями белогвардейщины являются английский журналист Вильямс, его жена Тыркова и группа Вольно-экономического общества. Связанные с монархистами, английские круги с ведома Болдуина обещали поддержать движение, добиваясь предоставления ему баз для формирования и комплектования военных частей. Первоначально имелось в виду сосредоточить первую ударную группу в Польше и Румынии с целью нападения из этих стран на СССР. Планы этих кругов предполагали создание дипломатического конфликта между Польшей и СССР, причем для этой цели могли бы быть использованы пограничные инциденты, а также создание конфликтов между СССР и Румынией, причем для начала были бы распущены смешанные комиссии на Днестре. Позднее стал выдвигаться другой проект, предусматривающий устройство подобных баз в Эстонии, Латвии и Литве, причем большим плюсом явились бы хорошие морские коммуникации с Англией. Затем стал выдвигаться третий проект, а именно план использования Кавказа и, в частности, попытки создания антисоветских движений на Северном Кавказе.

Можно констатировать некоторое оживление и наличие военных приготовлений в направлении Черного моря. В Югославии, где многочисленное и сильное белогвардейское офицерство до сих пор обслуживало главным образом южную и юго-западную границы, участвуя, между прочим, в поддержании албанского правительства Ахмеда-Зогу, теперь русские части переводятся на румынскую границу с явной целью подготовки к действиям в направлении Черного моря.

С целью создания более прочной базы для этого движения правыми элементами эмиграции была начата кампания за созыв в Париже всеэмигрантского съезда. Появление «Возрождения» под редакцией Петра Струве было связано с этими планами. Английские наиболее правые газеты, благоприятствующие этому движению, пытаются популяризировать в английском обществе всеэмигрантский съезд и противопоставить его как парламентское начинание большевистской диктатуре. И в других странах черносотенные газеты откликнулись на эти выступления правых английских газет и стали оказывать моральную поддержку кампании по созыву всеэмигрантского съезда.

Во Франции значительная часть национального блока во главе с Мильераном вплоть до крайних монархистов выражает симпатии этим начинаниям и склонна оказывать им поддержку. Этому должна содействовать кампания французской прессы по поводу мнимого участия большевиков в марокканском конфликте.

Для того чтобы придать съезду мнимую парламентскую окраску и тем самым популяризировать его в Англии, было решено выдвинуть принцип организации всеобщих, прямых, тайных и равных выборов для избрания депутатов. Удастся ли осуществить такую избирательную комедию, или же придется прибегнуть к простому представительству существующих группировок, будет в значительной мере зависеть от дальнейшего хода английской политики по отношению к СССР. Во всяком случае исход предрешен заранее. Будет избран исполнительный комитет с Николаем Николаевичем во главе, причем этот исполнительный комитет будет выставляться как истинный выразитель воли русского народа. Одним из результатов этой кампании будет, таким образом, усиление удельного веса монархистов как среди белогвардейской эмиграции, так и в отношении ее влияния на капиталистические правительства. Во избежание раздоров между участниками этой кампании имеется в виду воздержаться от обсуждения какой-либо политической программы и ограничиться только лозунгом борьбы с большевизмом.

За последнее время и германские монархические и антисоветские круги, в течение последних лет связанные с Гофманом и Людендорфом, примкнули к этой кампании.

Различные антисоветские партии в общем успели к настоящему моменту распределиться следующим образом по отдельным странам: в Югославии находятся главным образом остатки врангелевцев и эсеры, в Чехословакии — украинские белогвардейцы и эсеры, в Германии — монархисты и частично эсеры, во Франции — николаевцы, правые кадеты и цензовая эмиграция. Польша приютила петлюровцев и некоторые остатки бывших савинковцев. Это распределение связано со стремлением эмигрантских группировок сохранить известную спаянность, которую можно было бы использовать в случае необходимости.

Стремление к созданию единого антисоветского фронта ярко проявилось во время процесса Конради, когда все эмигрантские группировки приняли активное участие в использовании этого процесса против советской власти. Больше всего, однако, оживляющее влияние этого процесса сказалось на монархической организации, которая в тот момент получила новые субсидии от Форда, от германских монархистов и из других источников.

Весьма активную роль в деле помощи эмигрантщине играет чехословацкое правительство. Однако Бенеш опасается результатов монархической реставрации в России, ибо восстановленная русская монархическая власть, по его мнению, вступит в тесную связь с монархическими и агрессивными национальными кругами Германии. Ввиду этого Бенеш ставит ставку на русских эсеров, возлагая надежды в то же время на будущее правое крыло РКП, которое, по его мнению, через некоторое время создастся. Чехословацкое правительство продолжает усиленно кредитовать белогвардейскую эмиграцию, причем оно поддерживает своими субсидиями эсеровский центр. Благодаря этому Прага сделалась центральным пунктом демократической и эсеровской эмиграции. Земгор также получает регулярные субсидии. Особенно широко субсидируется в Чехословакии украинская эмиграция, в частности студенчество и украинские университет и педагогический институт.

Во Франции субсидиями больше всего пользуются николаевцы, причем французское правительство вело переговоры с генералом Лохвицким, представителем Николая Николаевича, относительно посылки в Марокко значительного отряда из русских военных эмигрантов.

Румыния поддерживает больше всего петлюровцев. И в Польше петлюровцы получают субсидии от польского правительства. Связь с белогвардейщиной в Польше поддерживается больше всего главным штабом. В Латвии усиленную работу развивает Глазенап, тесно связанный с англичанами. Последние желают создать на западной границе СССР диверсии для отвлечения его внимания от азиатских дел.

Если сопоставить эти факты с известной деятельностью английских военных инспекторов, инструкторов и военных миссий в прибалтийских странах, нельзя не видеть, что на белогвардейщину возлагаются противниками СССР некоторые надежды. Отсюда та гальванизация эмигрантщины, которая наблюдается за последнее время. Особенно характерным является при этом факт усиления влияния монархистов. Крайне реакционные круги великих держав питают больше всего доверия к самым заядлым монархистам, ничего не забывшим и ничему не научившимся. Это обстоятельство служит ярким показателем внутренней исторической пустоты всей кампании по гальванизации белогвардейской эмигрантщины.

«Известия* № 186(2419), 18 августа 1925 г.

Итак, пресловутая Ревельская конференция не состоится. Не только осторожная, тщательно избегающая всяких опасностей Финляндия, но и более близкая Латвия не дала себя увлечь Пустой на тот путь авантюр, который даже балтийские политики характеризуют как личную политику, вовсе не выражающую интересов и стремлений Эстонии, в которой он остается министром иностранных дел по случайным соображениям внутренней политики. Эта неудача есть прежде всего неудача личной авантюристской политики Пусты, которую опять-таки его балтийские собратья характеризуют как безмерно затянувшийся остаток декабрьских настроений. Они же характеризуют политику г. Пусты, как политику не Эстонии, но другого государства.

Бывают такие фамилии, которые как будто фатально предопределяют и отражают в себе характер и судьбу человека. Не кто иной, как трагически погибший руководитель иностранной политики Латвии^[1], говаривал после приездов Пусты, что были пустые речи и больше ничего. В данном случае, однако, речи г-на Пусты были не совсем пустые, ибо выражали собою политику другого государства. Ни для кого не секрет, что Пуста, убедившийся еще раз в том, что английская политика отнюдь не благоприятствует польско-балтийскому союзу, оказался рупором того самого Парижа, в котором он несколько лет представлял Эстонию. Если по вполне достоверным и авторитетным сведениям Бриан через посредство г-на Пусты передал рекомендацию лимитрофам о создании на Ревельской конференции польско-балтийской Антанты, то в этом шаге Бриана и в последовавшем крахе Ревельской конференции еще раз нашли себе отражение различные политические линии Англии и Франции и различные методы и пути создания ими для себя сфер влияния. Если случайно занимающий в Эстонии министерское кресло г-н Пуста проводит политику Парижа и пытается превратить Ревель в филиал Варшавы, не взирая ни на какие последствия своих действий и не заручившись помощью Англии, то другие балтийские правительства отказываются бросаться очертя голову в такие комбинации, которые могут прежде всего ударить по ним самим. Это есть, конечно, серьезная неудача и для г-на Скржинского, но последнему не привыкать к неудачам и после его совершенно бесполезной и дорого стоившей поездки в Америку одна лишняя балтийская неудача не так уж много стоит.

Торийский кабинет по-прежнему старается препятствовать Польше распространять свое влияние в области Балтийского моря, усматривая в ней филиал своего соперника— Франции. Недавно посетивший Лондон и имевший там основательные беседы с членами правительства руководитель иностранной политики Латвии, только что трагически погибший, вернулся оттуда с политической линией, рассчитанной на создание прибалтийской Антанты, т. е. на тройственное соглашение Эстонии, Латвии и Литвы. В этом и заключалось основное разногласие между ним и г-ном Пустой, проводящим парижскую политику подчинения Эстонии польскому главенству. Латвийский министр, наоборот, за последнее время крайне интересовался сближением Латвии с Литвой и старался подготовлять почву для создания балтийской Антанты из Латвии, Литвы и Эстонии.

Надо заметить, что личные усилия г-на Пусты, направленные к превращению Ревеля в филиал Варшавы, по указаниям из Парижа, резко расходятся с обычной эстонской политикой прятания себя под крылышко Англии. Нельзя не припомнить, что в 1919 г., когда Эстония начала самостоятельно выступать на международной арене, ее правительство публиковало официальный журнальчик на английском языке, в котором откровенно находили свое выражение политические взгляды эстонских правящих кругов. Министр иностранных дел Эстонии г-на Поска развивал тот взгляд, что Эстония должна предоставить Англии в одной из своих гаваней морскую базу, дающую возможность осуществлять английское покровительство над Эстонией. В какой форме и в каком объеме ни происходили бы теперь недавние разговоры о предоставлении Англии каких-либо прав на острова Эзель и Даго, в этом нет ничего, кроме проведения в жизнь эстонской традиции, установившейся с первого момента создания эстонской государственности. Нельзя не припомнить точно так же, что, когда в 1919 г. Эстония впервые вступила в переговоры с Советским правительством, она в первый момент поставила условием ведение мирных переговоров и с Финляндией, Латвией и Литвой. О Польше тогда не было речи в дипломатических комбинациях эстонского правительства. Превращение последнего в выразителя воли польского правительства является делом самого последнего времени и в сущности личным делом г-на Пусты.

Если торийский кабинет препятствует установлению польского преобладания и тем самым французского преобладания над балтийскими государствами, то это вовсе не значит, что он относится индифферентно к использованию лимитрофов для своей антисоветской политики. Английское правительство, наоборот, чрезвычайно деятельно занялось военным укреплением балтийских государств, инструктированием и улучшением состояния их армий, посылкой им военного снаряжения и т. п. У нас неоднократно говорилось о поездках английских военных деятелей в балтийские государства, имевших, конечно, целью вполне конкретные военные задачи. Английская военная миссия в Финляндии в прошлом году ставила себе целью подготовку военной базы для предполагаемого балтийско-скандинавского морского союза. В финляндских военных кругах эти планы встретили серьезное сопротивление ввиду их недоверия к Швеции. В то время как в политических кругах Финляндии польско-балтийская комбинация успела лишиться всякого веса и всякой притягательной силы, в высших военных кругах Финляндии она еще остается популярной. Английская военная миссия не без труда провела в Финляндии свои взгляды. Она же высказывалась, по имеющимся сведениям, в пользу проекта укрепления Аландских островов, и весьма вероятно, что в близком будущем английское правительство будет предлагать участникам аландской конвенции пересмотр последней. Вместе с тем английская дипломатия и военно-морской аппарат хлопочут о том, чтобы подготовить единообразную военно-морскую организацию у всех прибалтийских государств. Снабжая балтийские государства вооружением, английское правительство при этом соблюдает величайшую осторожность и, между прочим, советовало латвийскому правительству договариваться непосредственно с английскими заводами при должном нажиме на последние со стороны правительства относительно военных заказов.

Таким образом, противодействие английского правительства установлению польской гегемонии на Балтийском море ничуть не проистекает из дружественных или хотя бы миролюбивых мотивов по отношению к СССР, а является целиком продуктом англо-французского соперничества. Ревел ьская неудача есть результат дисгармонии между Парижем и Лондоном, и личная неудача г-на Пусты есть лишь проявление его неспособности ориентироваться в большой европейской политике. По отношению же к Польше английская политика вовсе не является индифферентной; наоборот, она стремится к созданию прочного сожительства между Польской республикой и Германией. Если английская политика гарантийного пакта при известных обстоятельствах может больно ударить Польшу, то, с другой стороны, Англия ставит себе при этом целью компенсацию Польши в других направлениях и ликвидацию конфликтов, даже территориальных, между Польшей и Германией. Во время польско-германского конфликта в Данциге английская дипломатия влияла на Польшу сдерживающим образом, стремясь установить сносный модус вивснди между ней и Германией. Самая мысль об удовлетворении Германии в восточном направлении связана у английской дипломатии с попытками положить конец длительному конфликту между Германией и Польшей при условии удовлетворения последней в другом направлении. Само польское правительство, впрочем, относится с плохо скрываемой подозрительностью к этим отчасти утопическим попыткам английской дипломатии. Когда последняя напевает свою обычную мелодию об общности интересов Польши и Германии и о необходимости сотрудничества между ними, польское правительство не без оснований усматривает в этих напевах английских сирен весьма для себя опасные тенденции. В то же время английская дипломатическая кампания по гарантийному пакту успела уже сильно расшатать недавно еще неразрывную франко-польскую дружбу.

Уступая Англии шаг за шагом под напором американского давления и финансового нажима, французское правительство тем самым ставит под вопрос прочность германопольских границ и степень возможности для самой себя оказывать военную помощь Польше. Глубоко встревоженное польское общественное мнение начинает сомневаться в прочности французской опоры и французского покровительства. Никто иной, как Скржинский, глубоко недоволен результатами своего недавнего пребывания в Париже и своих переговоров с французским правительством. В политический дебет Скржинского была вписана еще одна неудача. Самый факт создания более прочной гарантии для западной границы Германии, чем для ее восточной границы, подвергшейся с самого начала переговоров о пакте жестокой критике французского правительства, тем не менее грозит сделаться действительностью. Если французское правительство успокаивало поляков указанием на то, что вхождение Германии в Лигу наций обеспечивает неприкосновенность Польши, то ведь как раз в статуте Лиги наций имеется статья о возможном изменении территориальных границ государств, и даже та форма арбитража, которая предусматривается статутом Лиги наций, не исключает возможности военных действий в случае неудачи арбитражной процедуры.

Ссылка на Версальский договор не спасает положения, ибо статут Лиги наций, предусматривающий территориальное изменение и открывающий возможность военных действий, является составной частью Версальского договора.

Французское Правительство, очевидно, хочет отыграться на создании польско-балтийской Антанты, чтобы иметь возможность представить Польше хоть какие-нибудь положительные результаты своей дружбы. Но и тут на ее дороге оказалась Англия со своей противоположной линией и, срывая Ревельскую конференцию, еще раз помешала планам французской дипломатии и нанесла еще один удар франко-польским отношениям. Бриан за это может поблагодарить своего неудачного посланца г-на Пусту, который ухитрился одновременно вовлечь свое собственное государство в тяжелые международные затруднения, охладить к нему Латвию и Финляндию и оказать в полном смысле слова медвежью услугу своему французскому покровителю.

«Известия*» К? 192(2525), 25 августа 1925 г.

• [1] Речь идет о министре иностранных дел Латвии — МееровицЗигфрид, погибшем в августе 1925 г. во время автомобильной катастрофы.