«Волны» российской истории

Представления о волнообразном и бифуркационном типах социальных изменений обладают значительным объяснительным потенциалом для понимания развития России, в истории которой наблюдается строгая и страшная периодичность пульсации, регулярность смены «жестких» и «расслабленных» фаз. Волны либеральной модернизации сменялись волнами антилиберальной контрмодернизации, реформы — коитрреформами, политическая ориентация на Запад — ориентацией на Восток. Только за последние два века Россия пережила целый ряд циклов рсформ-контрреформ, в ходе которых волны либерализации сменялись волнами усиления государственного гнета и контроля власти над человеком: вслед за реформами Александра 1 следовали контрреформы Николая 1, реформы Александра II сменились контрреформами Александра III, после реформ Витте-Столыпина в качестве реакции последовал военный коммунизм, за нэпом — сталинский «великий перелом» и великий террор, за хрущевской оттепелью — «застой» и затем новые реформы М. Горбачева. Происходящие социальные и экономические преобразования в России в первые десятилетия XXI в. с этой точки зрения также можно представить как определенную фазу, волну модернизационного-контрмодернизационного процессов.

Поиск объяснений такой странной судьбы заставляет обращаться к особенностям российской истории. Невозможно пройти мимо признания того фундаментального значения, той судьбоносной роли, которую сыграло промежуточное положение России — географическое и культурное — между Европой и Азией. Двойственность русской культуры, поляризованность характера русского человека, прерывность русской истории, когда один период противостоит другому (например, Киевская Русь и Россия Московская) — эти проявления нашего развития отмечаются всеми, кто занимался русской историей. Н. А. Бердяев объяснял эту двойственность соединением в русской душе двух начал — языческой стихии и православия. Однако более основательным представляется взгляд, согласно которому характер развития России обусловлен мощным воздействием на нее восточной, с одной стороны, и западной, с другой, систем жизни, или, пользуясь выражением выдающегося английского историка А. Тойнби, «историческими вызовами» Запада и Востока.

Ответом России на «исторический вызов» Востока в результате татаромонгольского нашествия было становление деспотического государства. В послсбатыевские времена (XIII-XV вв.) княжеская власть в условиях одновременной экспансии немцев и монголов приняла ориентацию в сторону последних, поскольку немцы несли с собой усиление старинного врага русских князей — городов. Монголы сформировали Московское царство в его новой роли, вручили ярлык на великое княжение московским князьям, считая их единственной политической силой, способной обеспечить бесперебойное поступление дани в Орду.

Именно этот выбор, по мнению многих историков, предопределил логику развития России, с этого времени линия развития восточного общества начала доминировать в ее истории.

Восток символизирует абсолютную власть государства над обществом и над человеком, самовластие. Исследователи обществ восточного типа отмечают, что в рамках их социальной и властной структур возникает насилие в его непосредственном или административно-законодательном виде, порождая бесправные и способные лишь к бунту низы. Возникает трагический исторический тупик: лишая гражданское общество политической инициативы, отчуждая его от власти, государство оказывается единственной фактической силой развития. А поскольку реформы сверху требуют усиления власти, то развитие сопровождается волнообразным усилением деспотизма.

Что демонстрировала Россия на примере реформ И. Грозного, Петра I, большевистского правительства.

Восточный тип развития характеризуется еще одной чертой, а именно чередованием конвульсивных изменений: революции разной степени интенсивности после длительных периодов застоя. Причем революция может осуществляться либо правящей элитой, либо, если последняя на это не способна, низами, выдвигающими в этом случае ей на смену новую элиту «из народа». В этом случае революция оказывается кроваво-радикальной. Но вот на какой парадокс обращают внимание историки: именно радикальные революции снизу оказываются наиболее стойкими хранителями системы отношений прежнего общества. Что же касается верхов, элитарного слоя, то они подвержены новым веяниям и модернизации, и зачастую консервативная революция верхов оказывается более глубинной и радикальной по своим последствиям.

Ответ России на исторический вызов Запада также важен для понимания ее истории. Восточное общество формировалось в стране, имевшей тесные религиозные, экономические, дипломатические связи с Западом. Образовался своего рода симбиоз восточного общества с западным, где первое доминировало в сфере властных отношений, а второе влияло на промышленную технологию и интеллектуальное развитие. Некоторые историки считают, что все три упоминавшиеся выше российские реформы были ответом на своеобразно понятый вызов Запада. Иван Грозный, стремясь удержать страну от распада, шел в струе формировавшихся в Европе абсолютных монархий (правда, вместо просвещенного абсолютизма в России был утвержден деспотизм азиатского толка). Относительно Петра в российской исторической мысли давно утвердилось представление о целесообразности и действенности его реформ как ответа на исторический вызов вступавшей в современность Европы. Что касается сталинской модернизации, то в представлении правящей в стране партийной элиты она являлась ответом капиталистическому Западу.

Но если утверждение восточных элементов в обществе почти не подвергалось рефлексии, либо проявлялось в своеобразных чертах русской религиозной философии, в частности в содержании «русской идеи», то на воздействие Запада русское просвещенное общество всегда реагировало вполне сознательно. Однако и в этой реакции налицо характерное противоречие: безусловная ориентация на ценности европейской культуры, с одной стороны, и в целом негативное отношение к ним, с другой. Причем последнее выражается либо в миссионерском устремлении «спасти порочный Запад», либо в желании подмять его под себя («догнать и перегнать»).

Таким образом, борьба восточного и западного начал оказывается той конструктивной и одновременно конфликтной основой, на которой сформировался особый путь России. Эта особенность проявилась в непрерывной череде реформ-закрепощений и периодов либерализаций, в постоянной борьбе линии рабства и линии свободы. Первая усиливалась во времена реформ, вторая — во времена либерализации. Очередная реформа, усиливая власть, уничтожая очаги сопротивления, то новое, что могло бы обеспечить внутреннее развитие России, тем самым замедляла развитие русского общества, и потому в такие времена приходилось обращаться к иностранной помощи и опыту, как правило, европейскому, как более передовому и современному.