Диалог как взаимодействие

Постулаты Грайса и неизбежность их нарушения

Чем пристальнее мы всматриваемся в речевое взаимодействие, тем яснее становится: в этом процессе производится не только общность (совпадение во взглядах), но и различия собеседников. Не случайно так распространены вонрошания на тему: «Как сердцу высказать себя, другому как понять тебя?» Возможно ли, в самом деле, неиллюзорное взаимопонимание за пределами передачи самых однозначных сообщений, которые нередко тривиальны и потому не слишком важны? Мечта об общении, в котором имена вещей строго отвечали бы их сущностям, а адресат понимал бы ровно то, что имел в виду говорящий, потому и вечна, что недостижима. В поисках идеально прозрачного диалога мы очень быстро приходим к обескураживающему результату — тавтологии или механическому повтору типа: А.: Сегодня хорошая погода. — Б.: Да, сегодня хорошая погода; или: А.: Право руля! — Б.: Есть право руля

Работая с живой речью, мы на каждом шагу имеем дело с неопределенностью, несовпадением формы и содержания, сказанного и услышанного, то есть со сложностью и даже парадоксальностью взаимодействий, только на первый взгляд простых. Об этом побуждают подумать теоретические построения британского философа Г. П. Грайса. Вслед за Дж. Остином он предложил рассматривать диалог как особого рода совместную деятельность участников. Понять другого — значит не просто декодировать содержание сообщения, но осознать или угадать то действие, которое осуществляет речь, и произвести встречное адекватное действие.

В норме, полагает Грайс, коммуниканты согласно понимают цель общения, обоюдно расположены его продолжать, внося в процесс сопроизводства смысла вклады каждый со своей стороны. Сообразуясь с целью, какие-то из возможных реплик они включают в русло развивающегося диалога-сотрудничества, а какие-то исключают как неуместные. Так, по Грайсу, проявляет себя в действии принцип кооперации, уточняемый в виде четырех постулатов — информативности, истинности, релевантности и ясности выражения (см. подпараграф 6.2.1).

Притом что сами по себе постулаты прозрачны, споры по их поводу не утихают более полувека. Устойчиво обсуждаемые вопросы сводятся к двум: 1. К любому ли типу общения приложимы эти постулаты? 2. В какой степени их исполнение определяет успех или неуспех общения?

Относительно претензии постулатов на универсальность сомнения высказывались не раз. В частности, звучало предположение, что в них отобразился не общечеловеческий идеал общения, а его частный, хотя и весьма влиятельный вариант, в рамках которого приоритетны рациональность, четкая структуризация, сдержанность, экономия, стремление к эффективной передаче объективной информации. Последнее является очень важной целью коммуникации, но далеко не единственной. Отсюда — многочисленные попытки дополнить и развить постулаты Грайса с учетом правил речевой кооперации, характерных для других типов контакта и других коммуникативных задач.

Что касается второго вопроса, о степени обязательности этих постулатов для эффективного общения, то им задался уже сам Грайс, обратив внимание на любопытный парадокс. По логике вещей, если успешное понимание и общение происходят на основе правил, то нарушение этих правил должно повлечь за собой неуспех, непонимание. Между тем опыт наблюдения над речевыми коммуникативными практиками этого не подтверждает. Как же так?

Выше уже говорилось, что задача понимания, по Грайсу, состоит не в том, чтобы декодировать слова и фразы, а в том, чтобы, предполагая в партнере заинтересованность в коммуникации, постараться определить общую цель и по возможности сотрудничать в ее достижении. Сама по себе заинтересованность, рассуждал Грайс, должна располагать к соблюдению постулатов, а их нарушение может быть обусловлено одной из четырех причин:

• 1) желанием ввести собеседника в заблуждение, то есть попросту недобросовестностью, обманом (случай, когда постулат не соблюдается, но партнер по общению об этом не подозревает);
• 2) демонстративным отказом, уклонением от сотрудничества (несоблюдение может принять форму, например, заявления: Больше ничего не могу сказать; Никаких комментариев);
• 3) конфликтом постулатов (ситуация, когда нельзя выполнить один, нс нарушая другой);
• 4) парадоксальным использованием постулата — когда он нарушается явно, но кооперация, тем не менее, реализуется. Последний из случаев, с точки зрения ученого, представлял наибольший интерес, тем более что и распространенность его при ближайшем рассмотрении оказалась весьма широка.

Примеров нарушения того или иного постулата, при котором сотрудническая связь коммуникантов сохраняется вопреки логике, можно привести множество. Их приводит и сам Грайс. Скажем, часто употребляемые в речи тавтологии типа «Женщина есть женщина» или «Война есть война» представляют собой вопиющее несоблюдение первого постулата (информативности), так как вообще не содержат в себе информации. Однако в конкретном контексте речи они подразумевают определенное и вполне понятное собеседнику сообщение, осуществляют то или иное действие (как правило, подтверждают и тем усиливают распространенное стереотипное представление о том, каковы женщины или какое поведение допустимо на войне).

В качестве другого примера нарушения первого, а заодно и четвертого постулата Грайс рассматривает шутливые строчки Гейне:

Отказ длинен немножко —.

Посланье в шесть листов!

Чтоб дать отставку, крошка, Не тратят столько слов.

(Пер. В. Левина)^[1]

Прямой смысл высказывания (отказ, «отставка» поклоннику) оказывается здесь в противоречии с его же неуместной пространностью, что именно и побуждает адресата интерпретировать послание с точностью до наоборот… и, скорее всего, верно.

Наконец, чтобы проиллюстрировать нарушение третьего постулата (релевантности), приводится и такой пример: А. пишет рекомендацию одному из своих учеников, претендующему на место преподавателя философии в университете; его письмо выглядит следующим образом: «Милостивый государь, мистер X. превосходно владеет английским языком; он регулярно посещал семинары. Искренне Ваш, и т. д.». Это сообщение, содержащее в себе явно и вопиюще нерелевантную (запросу) информацию, Грайс комментирует так: «А. не уклоняется от ответа — если бы он не хотел сотрудничать, тогда зачем вообще писать рекомендательное письмо? Нельзя также предположить, чтобы он не мог сказать больше в силу неосведомленности, поскольку речь идет о его ученике; более того, он знает, что от него требуется более подробная информация. Отсюда следует, что А. хочет передать сведения, которые он не желает сообщать прямо. Такое предположение разумно только в том случае, если А. думает, что мистер X. ничего не понимает в философии; тем самым он это имплицирует»^[2]. На вопрос, почему профессор прибегает к импликации, можно ответить: по-видимому, потому что рекомендация касается конкретного лица, но обращена к сообществу коллег в целом, а поддержание коллегиальных отношений предполагает профессиональную вежливость.

Итак, сформулировав коммуникативные постулаты, Грайс сам же и указывает на то, что они с трудом применимы к реальной речи, которая сплошь и рядом предполагает отклонение от истины, недоговаривание, иносказание и т. д. Почему же и для чего люди прибегают к непрямому выражению, уклоняясь от нормы эффективного информационного сотрудничества? Причин и мотивов — множество. Это может быть и вежливость, и гуманное отношение к другому (например, утешение всегда осуществляется косвенным образом!), и желание обойти социальный запрет-конвенцию, и попытка манипулировать другим, и (часто) стремление усилить экспрессию, выразительность речи. Любое использование тропа — метафоры, иронии, гиперболы или литоты — оборачивается нарушением постулата качества или истинности. Словом, куда ни глянь — одни «нарушения», совершаемые осознанно или бессознательно, обусловленные неумением или, напротив, изысканным мастерством коммуникации.

• [1] Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С. 217—237.
• [2] Там же.