Мечта о справедливости: социальные утопии эпохи Возрождения (Т. Мор, Т. Кампанелла)

Философия эпохи Возрождения совершенно по-новому начинает смотреть на проблемы социального устройства на основе справедливости. Предложенная еще Августином Блаженным схема переноса на общество и государство принципов церковного управления не дала практических результатов. Его идеи были использованы для обоснования необходимости реформ самой церкви.

Начало Реформации стало важнейшим фактором политической и религиозной жизни этого времени. Под Реформацией понимают политическое религиозное движение против некоторых, по мнению, реформаторов не евангельских практик римско-католической церкви (продажа индульгенций, теория сверхдолжных заслуг церкви и др.). Это был второй большой раскол христианства после отделения друг от друга западной (католической) и восточной (православной, или ортодоксальной) церквей. Результатом Реформации стало появление протестантизма, который в отличие от православия и католицизма не представляет собой единой церкви, но является одной из трех крупнейших христианских конфессий, куда входит множество религиозных объединений, от Всемирной церкви баптистов до крошечных сект.

Реформация началась с того, что священник Мартин Лютер в 1517 г. прибил к церкви в Виттенберге листок с написанными на нем 95 тезисами. В этих тезисах подвергались сомнению догматы непогрешимости папы, необходимости посредничества церкви в отношениях между Богом и человеком, осуждалось корыстолюбие папских ставленников и самого понтифика и т. п. Протестантизм призывал отказаться от лишней помпезности и дороговизны церковных служб, ратовал за возможность вести богослужения на национальных языках (в практике католицизма использовалась только латынь) и т. п. Протестантизм призвал почитать за истину лишь Новый Завет, ту часть Библии, которая связана с учением Христа. Движение Реформации сопровождалось кровопролитными гражданскими войнами между католиками и протестантами (лютеранами, кальвинистами, гугенотами и пр.) в Германии, Франции и других странах.

Теоретически подготовили движение Реформации философские идеи Эразма Роттердамского (1469—1536). Он окончил теологический факультет Парижского университета, стал широко известен как знаток древности и мудрец благодаря своим многочисленным произведениям. Особое значение Эразм придавал восстановлению подлинных текстов Священного Писания. Он был глубоко уверен, что великая истина божьего слова утонула в излишних словестных конструкциях схоластов, евангельская добродетель забыта теми, кто призывает к ее соблюдению. В том же 1517 г., когда Лютер обнародовал свою позицию, повлекшую за собой гражданскую войну в Германии, Эразм издал греческий оригинал Нового Завета и некоторых книг отцов церкви.

По мнению Эразма, христианская идея есть высший уровень нравственного развития человечества, которому предшествовала долгая подготовка в виде античных философских систем. В знаменитом памфлете «Похвала глупости» Эразм высмеивал догматизм, формализм и многие другие пороки современного ему христианского мира, которыми заражены все, от мирян до высших иерархов. Вот как Эразм высказывается о длительных диспутах ученых-схоластов, полагая их пустыми и не имеющими отношения к истине христианской веры, которая проста и понятна ребенку:

…Доктора наши между тем донельзя собой довольны, сами себе рукоплещут и столь поглощены бывают своим усладительным вздором, что ни ночью, ни днем не остается им даже минуты досуга, дабы развернуть Евангелие или Павловы послания. Пустословя подобным образом в школах, мнят они, будто силлогизмами своими поддерживают готовую рухнуть вселенскую церковь, подобно тому как у поэтов Атлант держит на плечах свод небесный. А разве не приятно, по-вашему, разминать и лепить словно воск таинственное священное учение, ставя свои конклюзии, скрепленные авторитетом нескольких схоластиков, превыше Солоновых законов и папских декретов? Разве не отрадно мнить себя цензорами всего круга земного, требуя отречения от всякого, кто хоть на волос разойдется с их очевидными и подразумеваемыми заключениями, и вещая наподобие оракула: «Это утверждение соблазнительно. Это — непочтительно. Это — отдает ересыо. Это — худо звучит». Таким образом, ни крещение, ни Евангелие, ни Павел с Петром, ни св. Иероним, ни Августин, ни даже сам Фома Аристотельствующий не в силах сделать человека христианином, буде не удостоится он одобрения со стороны тонко мудрствующих бакалавров^[1].

Мечта о справедливости, чистоте веры питает стремление многих авторов повторить попытку Платона создать модель идеального государства. Самое интересное, что авторами этих политических концепций становятся люди весьма разного социального происхождения.

Один из них, Томас Мор (1478—1535), принадлежал к высшей английской аристократии, учился в Оксфордском университете, был лорд-канцлером королевства (высший пост). Он был дружен с Эразмом Роттердамским, который даже взял на себя обязанности учителя его первой жены; вел полемику с Мартином Лютером, отстаивая католицизм. История сохранила его имя в связи с созданием великой мечты о государстве Утопия, в котором все равны и все счастливы. Именно так называлось его произведение, а само слово «утопия» в переводе означает «земля, которой не существует». Так Мор назвал остров, который якобы посетил мореплаватель Гитлодей, описавший удивительный строй жизни утопийцев. Слово «утопия» стало нарицательным, именно им обозначают любые проекты, которые не могут быть реализованы.

Великие утопии эпохи Возрождения были мечтой, попыткой предложить обществу максимально гармоничное устройство. Эти утопии в течение многих веков питали и вдохновляли поэтов, писателей, революционеров. Всех их объединяет одно — признание частной собственности источником всех бед, именно она рождает все пороки: зависть, лицемерие, воровство и т. п. По мнению утопистов, уничтожение частной собственности, разделения общества на богатых и бедных позволит избежать его безнравственности.

На острове Утопия частной собственности нет, но трудиться обязаны все. Время обязательного труда ограничено, все остальное время утопийцы могут тратить на занятия наукой и искусствами. Обязательное занятие для всех — земледелие, кроме того каждый учится какому-нибудь ремеслу. В силу того что трудятся все, на производство необходимого для жизни общества требуется минимум времени, у жителей острова всего в изобилии и много свободного времени для занятий любым приятным делом. Освобождены от физической работы только те, кто посвящает себя науке и успешно занимается ей; из них на Утопии избираются духовные сановники, высшие правители и государь:

Утоп, чье победоносное имя носит остров, довел грубый и дикий парод до такой степени культуры и образованности, что теперь он почти превосходит в этом отношении прочих смертных^[2].

Все, что производят в Утопии, составляет общественную собственность. Те бесполезные вещи, которые в Европе ценятся дорого, там находятся в пренебрежении; например, из золота у них сделаны ночные горшки и цепи для преступников. Жители Утопии берутся за оружие только для своей защиты или для освобождения порабощенных народов. Законы у них простые, имеют очень небольшой объем. За тяжелые преступления виновный наказывается рабством, но никак не смертью. Основанием нравственности служит сообразность жизни с природой и разумом.

В религиозных делах владычествует полная терпимость. Жители Утопии считают необходимыми только три основных догмата: веру в Бога и провидение, в бессмертие души, в воздаяние за дурное и хорошее в загробном мире. Духовенство обязано воздерживаться в общественном богослужении от всего, что может стеснять свободу совести. Священники на Утопии придерживаются разных религий, совершают обряды каждый по своей вере. Число священников очень невелико. Они избираются из людей самой чистой нравственности. Они учат детей, помогают взрослым советами; подвергают порочных отлучению от религиозного общества: этого наказания люди очень боятся, потому что духовенство пользуется большим уважением. Священники служат народу примером хорошей семейной жизни, потому что они все женаты, они женятся на девушках самой хорошей нравственности. Никакой юридической власти они не имеют, действуют на народ только убеждением. Они ведут трудовую жизнь, делят с народом все его работы, участвуют и в войне.

В Утопии следят за здоровьем и заботятся о каждом; всем детям дают хорошее образование, всем гражданам создают возможность для спокойной и полноценной жизни.

Счастливы и жители «Города Солнца», рожденного фантазией итальянского монаха-доминикапца Томмазо Кампанеллы (1568—1639), который в отличие от Томаса Мора принадлежал к беднейшим слоям населения. Он стал одним из руководителей заговора, нацеленного на свержение испанского владычества в Неаполитанском королевстве, что привело его к длительному (27 лет) тюремному заключению.

Нс избежал тюрьмы и вельможа Томас Мор. Он отказался признать второй брак Генриха VII, присягнуть на верность сто детям от второй жены, воспротивился созданию англиканской церкви и т. п., за что был казнен. За верность католическая церковь признала его мучеником веры и канонизировала.

Город Солнца Кампанеллы также основан на отсутствии частной собственности. Жители его одновременно и богатые, и бедные. Богатые, потому что у них есть все, что им необходимо, бедные, потому что нет ничего своего. Общественная собственность базируется на труде граждан; как и в Утопии, здесь обязаны трудиться все, но обязательное время труда составляет уже на шесть, а четыре часа. В отличие от Утопии Город Солнца напоминает теократическую республику, где верховная власть принадлежит священнику, который именуется на языке жителей этого города «Солнце». Произведение это, так же как и «Утопия», написано в форме диалога; рассказ ведется от имени Морехода, побывавшего на острове. Подчеркивая философскую составляющую власти, Кампанелла словами Морехода замечает, что верховного правителя Города Солнца на нашем языке мы называли бы Метафизиком. По словам Морехода, у правителя есть три соправителя: Пои, Син и Мор, или Мощь, Мудрость и Любовь. Мощь ведает военным делом, Мудрость — познанием, свободными искусствами и ремеслами, Любовь — продовольствием, одеждой, деторождением и воспитанием.

По мнению философа, зло необходимо не только выявить, но и подавить. Так, в Городе Солнца убить тирана — почетно, а изгнать вздорного и ничтожного монарха — человечно. Кампанелла считает, что «сначала все исторгается и искореняется, а йотом уже созидается». Правители Города Солнца выбирают низших должностных лиц, носителей истинного знания, презирающих схоластику. Правительство собирается каждые восемь дней. Недобросовестные начальники могут быть волею народа смещены, кроме четырех высших правителей, которые подают в отставку сами. Предварительно они советуются между собой и лишь тогда, когда на смену им может прийти более мудрый и достойный, уходят в отставку. Необходимо подчеркнуть, что в Городе Солнца «того почитают за достойнейшего, кто изучил больше искусств и ремесел и кто умеет применять их с большим знанием дела». Жители города недоумевают, почему «мы называем мастеров неблагородными, а благородными считаем тех, кто не знаком ни с каким мастерством, живет праздно и держит много слуг для своего распутства».

Кампанелла считает, что, когда люди отрешатся от себялюбия, у них останется только любовь к общине, которую он полагает эталоном государственного устройства. Таким образом, только уравнивание членов общества буквально во всех отношениях (общие столовые, одинаковые украшения, общие дома) приведет к счастливой жизни. Это весьма напоминает уклад монастырской жизни.

В государстве Томмазо Кампанеллы установлено равенство мужчин и женщин, которые даже проходят военную подготовку на случай войны. По мнению Томмазо, труд и физические упражнения сделают людей здоровыми и красивыми. Впервые в истории человеческой мысли автор говорит о том, что труд — не только потребность человека, но и дело его чести (для сравнения вспомним, что у Платона и Аристотеля груд был уделом рабов и низших сословий, и совершенно недостойным занятием для философов, воинов и монархов).

Оригинально решается вопрос брачных отношений. Если утопийцы сами выбирают себе жен исключительно по любви, то в Городе Солнца действует государственная регламентация брачных союзов, которые должны заключаться исключительно в интересах общества. На первом месте стоит вопрос о качестве будущего потомства. Чтобы дети были телесно и духовно совершенны, опытный врач, пользуясь данными науки, по природным качествам подбирает наилучшим образом совместимых родителей. Моральное регулирование общественной жизни Кампанелла возлагает на религию, правовое же опирается на незыблемый закон, обязательный и общий для всех.

Таким образом, в эпоху Возрождения возникает новый тип политической и нравственной философии, когда нравственное совершенствование человека связано не с личностным ростом или индивидуальным стремлением к Богу, а с изменением социально-политических условий. Огромное значение социальных утопий состоит в том, что возникает идея нравственного совершенствования человека путем изменения условий общественной жизни, ибо именно общество делает нас такими, какие мы есть. Вековая мечта человечества о наступлении царствия небесного на земле может быть решена путем преобразований самого общества. Так создается основание для революционной идеологии, морали и философии, которая не заставила себя ждать.

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. Прочитайте произведение Эразма Роттердамского «Похвала Глупости» и ответьте на вопросы:
  • а) Чем похваляется Глупость?
  • б) Почему философы глупы?
• 2. Прочитайте кн. I из произведения Николая Кузанского «Об ученом незнании» и ответьте на вопросы:
  • а) Как в представлениях Н. Кузанского об абсолютном максимуме проявляется пантеизм?
  • б) Почему математика лучше всего помогает постигать божественные истины?
  • в) Почему истина непознаваема до конца?
• 3. Прочитайте на выбор «Утопию» Томаса Мора или «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы. Представьте себя жителем описанного государства, выберите свою позицию в нем (чем вы занимаетесь, какое у вас положение и т. п.). Напишите сочинение от первого лица на гему: «Как мне живется в… (название государства)».

• [1] Эразм Роттердамский. Похвала глупости. М.: Сов. Россия, 1991. С. 113.
• [2] Цит. по: Антология мировой философии. Т. 2. С. 101.