Философский сенсуализм. 
Философия

Сенсуализм (от лат. sensus — чувство, ощущение) — теоретико-познавательная позиция, согласно которой ощущения являются единственным источником и основанием знания. Сенсуализм является наиболее последовательной формой эмпиризма, он может быть объективным и субъективным. Объективизм исходит из концепции существования объективного мира вне зависимости от познавательной деятельности субъекта и уверенности в том, что чувственные ощущения являются его отражением и могут стать источником достоверного и объективного знания. Субъективизм строится на концепции присущности чувственного восприятия субъекту, не имеющему достаточно оснований для утверждения о существовании внешнего мира или получения о нем достоверной информации через органы чувств. Иными словами, наше чувственное восприятие субъективно, и иного познающему субъекту не дано; следовательно, невозможно говорить о достижении объективной истины, так как других источников знаний у нас нет. Из приведенных определений видно, что объективизм связан с традицией гносеологического оптимизма, а субъективизм — с традицией агностицизма.

Родоначальником сенсуализма считается Джон Локк (1632—1704). Он учился в Вестминстерской школе, в колледже Крайст-Черч Оксфордского университета. После окончания колледжа преподавал в нем греческий язык, риторику и моральную философию, серьезно занимался естествознанием, в частности химией. В 1668 г. он был избран членом Лондонского королевского общества. Психологические энциклопедии и словари называют его основателем психологического эмпиризма. Основы его теории познания изложены в работе «Опыт о человеческом разумении» (1690). Здесь он предложил хорошо обоснованную модель происхождения всего человеческого знания из чувственного опыта и исследовал полученное таким образом знание с точки зрения его достоверности, очевидности, реальности и объема.

Согласно его теории, врожденных понятий у человека нет; все они приобретаются с опытом. Здесь Локк спорит с рационалистами — Р. Декартом, Г. Лейбницем; именно в полемике с Локком Лейбниц высказал приведенный выше аргумент о том, что в уме нет ничего, чего раньше не было бы в чувствах, кроме самого ума.

Локк доказывал, что содержание наших идей есть результат чувственного познания. В этом состоит суть его знаменитого учения о tabula rasa (чистая доска). Он полагает, что человеческая душа есть чистая доска, или чистый лист, на котором опыт рисует свои письмена:

Указать путь, каким мы приходим ко всякому знанию, достаточно для доказательства того, что оно не врожденно^[1].

Чтобы понять путь познания, нужно проследить путь формирования идей, а он не прост и имеет множество этапов:

Что означает слово «идея». Так как этот термин, на мой взгляд, лучше других обозначает все, что является объектом мышления человека, то я употреблял его для выражения того, что подразумевают под словами «фангом», «понятие», «вид», или всего, чем может быть занята душа во время мышления^[2].

Откуда берутся идеи? Из опыта. Локк различает опыт: 1) внешний, или ощущение {sensation), т. е. действие на нас внешних предметов через посредство наших чувств; 2) внутренний, или размышление (reflexion), т. е. наблюдение духа над своей внутренней деятельностью, направленной на полученные извне впечатления. Локк пишет:

Наше наблюдение, направленное или на внешние ощущаемые предметы, или на внутренние действия нашей души, воспринимаемые и рефлексируемые нами самими, доставляет нашему разуму весь материл для мышления¹.

Понятия начинают возникать у человека, лишь только он получил первое чувственное впечатление. Например, идея красного: чтобы начать размышлять о нем, мы должны увидеть красное; едва увидев его, мы формируем понятие как впечатление, образ увиденного.

Идеи бывают простые и сложные. Идеи, полученные непосредственно через наши чувства, называются простыми (красное). Получив впечатления, ум начинает размышлять о своей собственной деятельности, обращенной на данные ощущениям идеи, и благодаря способности воспроизводить их, сравнивать и соединять образует из них бесконечно разнообразные сочетания, создает, таким образом, новые сложные идеи. Увидев красное, сформировав простое понятие красного, мы получаем возможность вспоминать о нем, сравнивать с другими цветами, анализировать разные предметы, объединенные красным, и т. п.; в нашем уме соединяются разные впечатления, создаются различные картины. Например, картина Петрова-Водкина «Купание красного коня» — это тоже результат мышления, трансформировавшего восприятие красного, создавшего сложную, художественную идею.

Идеи усложняются по мере превращения в объект мышления, ум может комбинировать их, бесконечно отдаляя от первичного источника — ощущения. Идеи материи, самого ощущения, Бога, субстанции, ума и т. п. принято называть абстрактными, но через ряд опосредующих звеньев они тоже могут быть сведены к простым идеям, которые суть впечатления, сохраняющиеся при помощи памяти. Например, ощущения твердого, пространственного и т. п., переработанные нашим умом, предлагают нам считать все, что может быть воспринято нашими органами чувств, материальным. Наши чувственные представления хотя и получаются от предметов, однако не всегда похожи на них — как слова не похожи на понятия, ими обозначаемые. Наше отражение объективного мира, в котором тоже разлиты свойства и качества, неоднородно.

Качества предметов могут быть первичными и вторичными. Первичные свойства находятся в самих предметах: величина, образ, число, положение, движение или покой их частиц. Наши представления об этих первичных качествах — действительные копии их. Но предметы обладают способностью производить в нас впечатления, и именно эту способность Локк относит к вторичным качествам, которые возникают только при взаимодействии с познающим субъектом, как, например, запах. Цветку безразлично, как он пахнет; запах возникает, только когда мы начинаем нюхать цветок: если его никто не нюхает, он не пахнет. Кроме запахов к вторичным качествам относятся цвета, вкусы, ощущения тепла или холода и т. п. Идеи о цветах, запахах и пр. не присущи самим телам, ибо с удалением органа ощущения исчезают и цвет, и запах, и т. д. (Вы замечали, что во время насморка запахи перестают существовать?) Эти идеи нс имеют никакого сходства с телами и существуют в них лишь как сила, способная вызывать в нас известные ощущения.

Наши знания субъективны, ибо являются результатом собственной переработки и комбинаций впечатлений, полученных нашим умом, а так как последний получает знание о предметах не непосредственно, но лишь при помощи тех идей, которые он имеет о них, то знания наши истинны лишь настолько, насколько идеи соответствуют действительной природе вещей. Нетрудно заметить, что это положение легко становится основанием субъективизма. Локк глубоко уверен в том, что природа все устроила таким образом, что сами наши органы чувств, подобно хорошо отлаженным приборам, верно отражают действительность, что и позволяет нам создавать теории, которые становятся нашим объективным знанием о реальности.

Однако если последовательно идти по пути сенсуализма, то логичным будет субъективистский подход, который формулируется в работах Дж. Беркли и Д. Юма.

Джордж Беркли (1685—1753) родился в Южной Ирландии. В 1700 г. он поступил в Тринити-колледж в Дублине, где изучал философию, логику, математику, теологию, древние и новые языки. С 1707 г. Беркли стал преподавателем этого колледжа, а в 1709 г. принял священнический сан, в 1727 г. получил степень доктора философии. Беркли критически переработал учение Дж. Локка, показывая недостаточность его аргументов в пользу необходимой связи наших ощущений и объектов внешнего мира. Его главным трудом является «Трактат о началах человеческого знания», где находит отражение и обоснование главный онтологический принцип субъективизма: существовать — значит быть воспринимаемым.

Что это значит? На чем основано утверждение о том, что нечто красного цвета? На том, что мы его видим. Попробуйте закрыть глаза и представить себе мир, который вы не можете видеть. Существует ли в нем красный цвет, как, впрочем, и любой другой цвет?

Объект и ощущение — это одно и то же, полагает Беркли. Что мы мыслим? Мы никогда не можем воспринимать реки, горы, дома, словом, предметы природы, в некоем их существовании, отличном от того, какими они предстают перед разумом. Иными словами, мы не знаем и не можем знать, каковы вещи на самом деле, мы можем только знать, что мы воспринимаем и мыслим их именно такими. Более того, мы даже не можем с уверенностью сказать, что они существуют. Например, наша уверенность в том, что в комнате стоит стол, базируется на том, что мы его воспринимаем. Если мы выйдем из комнаты, будет ли существовать стол? Да, потому что мы его воспринимали до того, и наша память сохранила это впечатление. Но будет ли он существовать в комнате, в которую никто никогда не заходил и где никто никогда его не воспринимал? Даже если вы ответили «да», задайте себе вопрос: «Откуда вы это знаете?». Ведь никто не мог вам рассказать об этом столе, может быть, он — ваша фантазия? Чем фантазия отличается от реальности? Для познания — ничем, ибо любая фантазия эго работа разума с идеями. В познании мы имеем дело с идеями, а сами ощущения и есть идеи.

Идеи не могут быть копиями вещей, ибо не могут походить ни на что, кроме идей. Мы можем создавать отвлеченные идеи, общие идеи, утверждая таким образом, что мы производим новое знание, однако все они будут существовать только внутри познающего духа, т. е. принадлежать субъекту. Беркли отклоняет сложившееся в его время представление о первичных и вторичных качествах, согласно которому первичные качества объективны, т. е. наличествуют в самих телах, а вторичные — субъективны. Беркли разбирает приводимую в пользу этой концепции аргументацию.

Вторичные качества считаются субъективными потому, что их относят главным образом не к предметам, а к органам чувств, действующим отнюдь не по принципу зеркала. Но, рассуждает Беркли, то же самое можно сказать о первичных качествах — протяжении, фигуре, движении, ибо и они зависят от специфической в каждом случае работы органов чувств человека, прежде всего зрения. А зрение, как мы уже знаем, дает не простые копии качеств, заключенных в предметах, а оказывается результатом сложной конструктивной работы духа, итогом длительной работы чувств и ума, что, собственно, и понимается под опытом. Например, чтобы создать идею яблока, нам надо соединить между собой идею круглого, красного (или зеленого), ароматного, твердого, которые являются непосредственными ощущениями, а вот ощущение яблока — это уже сложная конструктивная работа мышления.

Эти рассуждения предприняты Беркли как аргумент против материализма. Исходной категорией материализма является материя, которая якобы существует независимо от духа:

Под материей, — пишет Беркли, — мы должны, следовательно, разуметь инертную, не чувствующую субстанцию, в которой действительно существует протяжение, фигура и движение. Однако из сказанного выше ясно, что протяжение, фигура и движение суть лишь идеи, существующие в духе, что идея не может быть сходна ни с чем, кроме идеи, и, что, следовательно, ни она сама, ни ее первообраз не могут существовать в невоспринимающей субстанции. Отсюда очевидно, что само понятие о том, что называется материей, или телесной субстанцией, заключает в себе противоречие¹.

Представление о материи есть заблуждение духа. Исходя из тезиса, что существует только то, что воспринимаемо, мы может заключить, что материи не существует, ибо она не может быть воспринята (у нее нет ни формы, ни вкуса, ни цвета, ни запаха), она есть отвлеченная идея, а следовательно, вторичная, не существующая сама, но себе. Все наше познание есть постоянная последовательность идей, следовательно, должна существовать некоторая причина этих идей. Беркли считает вполне обоснованным то, что эта причина должна быть субстанцией, а материальной субстанции существовать не может, стало быть, эта субстанция есть дух.

В связи с этим Беркли разделяет все познание на познание идей и познание духов. Так он приходит к обоснованию субъективного идеализма, полагающего мыслящего субъекта основанием мира. Таким образом, каждый из нас есть мыслящий субъект, каждый по-своему воспринимает мир, каждый человек точно знает, что он умеет ощущать, воображать и т. д. (например, можно представить себе лошадь с головой человека), но он не может знать, обладают ли той же способностью другие люди. Поэтому всеобщей и объективной истины не существует и не может существовать, все наше знание, включая ньютоновскую механику, есть гипотеза, которая никогда не найдет абсолютно достоверного подтверждения.

Отрицание возможности объективного познания мира — характерная черта субъективизма. Мы встречались с этим еще у софистов и скептиков. Однако субъективизм XVIII в. строится уже на других аргументах, чутко улавливая ограниченность классической парадигмы познания, или того, что мы назвали зеркальной теорией. Однако если Беркли не выражал сомнения в существовании вещей, если они воспринимаемы, соглашался с возможностью некой объективации знания за счет мудрости божественного духа, то его последователь Дэвид Юм пришел к полному отрицанию объективного существования вещей, истины и познания.

Шотландец Дэвид Юм (1711 — 1776) получил юридическое образование в Эдинбургском университете, занимался дипломатической деятельностью, затем возглавил библиотеку Эдинбургского общества адвокатов. В 1739—1740 гг. он опубликовал «Трактат о человеческой природе», свое главное сочинение. Теория познания оставляла пока открытым вопрос о том, существуют ли материальные объекты, вызывающие наши впечатления. (В житейской практике Юм в их существовании не сомневался.) Первичными восприятиями Юм считал непосредственные впечатления (ощущения) внешнего опыта, вторичными — чувства, образы памяти (идеи) и впечатления внутреннего опыта (аффекты, желания, страсти).

Поскольку Юм полагал проблему отношения бытия и духа теоретически неразрешимой, он заменил ее проблемой зависимости простых идей (т.е. чувственных образов памяти) от внешних впечатлений. Образование сложных идей происходит путем ассоциации простых идей друг с другом. Но откуда в нашем мышлении складывается уверенность во всеобщей причинности явлений, с которой начинается любая философия? Аристотель, схоласты, новые философы, несмотря на разногласия в деталях, соглашаются с тем, что все существующее имеет причину, но предлагают нам разные варианты этой причины. Откуда у них такая уверенность?

Конечно, из опыта, многократно повторенного и воспроизведенного. Юм предлагает оригинальный пример с бильярдным шаром. Если мы тысячу раз ударили одним бильярдным шаром по другому и увидели, что от столкновения второй шар пришел в движение, мы пришли к уверенности, что именно движение первого шара стало причиной движения второго шара. Не может ли случиться так, что в 1001-й раз картина изменится? У нас нет оснований для подобной уверенности ибо, как полагает Юм, существование причинно-следственных связей недоказуемо, поскольку то, что считают следствием, не содержится в том, что считается причиной, логически из нее не выводимо и не похоже на нее. Психологический механизм, вызывающий убеждение людей в объективном существовании причинности, основан, по Юму, на восприятии регулярного появления и следования во времени одного события после смежного с ним в пространстве другого события. Эти факты принимаются за свидетельство необходимого порождения данного следствия причиной; но это ошибка, и она перерастает в устойчивую ассоциацию ожидания, в привычку и наконец в веру в то, что в будущем всякое появление «А» повлечет за собой появление «Б»:

…Я только стремлюсь убедить читателя в истинности своей гипотезы: что все наши заключения относительно причин и действий основаны исключительно на привычке и что вера является актом скорее чувствующей, чем мыслящей части нашей природы^[3].

Итак, вся последовательность нашего опыта, его кажущаяся объективность, достоверность есть только привычка, т. е. явление вполне субъективное. А насколько возможно познание, зачем нужна наука? Наука ни в коем случае не отрицается Юмом, она должна отказаться от претензии на истину и установление незыблемых, всеобщих и необходимых связей. Нет ничего раз и навсегда правильного ни в оной области знаний, но есть решение конкретных проблем, есть польза, которая становится важным результатом познания. Стало быть, познание всегда вероятностно и должно развиваться ради пользы человечества. Юм выводит положение, с которым мало кто спорит из современных философов, о том, что философия не может дать истины и ее содержание субъективно, следовательно, не может быть «правильной» и «неправильной» философии:

Всякое вероятное рассуждение не что иное, как род чувствования. Не только в поэзии и музыке, но и в философии мы должны следовать своему вкусу и чувству. Когда я убежден в каком-либо принципе, это значит только, что известная идея особенно сильно действует на меня; когда я отдаю преимущесгво одной цепи аргументов перед другой, я только решаю па основании чувства, которая из них имеет более сильное влияние на меня. Между объектами нет доступной нашему наблюдению необходимой связи, и только при помощи действующей на воображение привычки, а не иного какого принципа, можем мы вывести из существования одного объекта заключение о существовании другого^[4].

Таким образом, уже в XVIII в. постепенно формируется образ философии, который станет ведущим и значимым только в XX в.; рождается новая онтологическая и гносеологическая доктрина — доктрина бытия субъекта, реальности внутреннего мира, субъективности истины. Однако в свое время идеи Д. Юма и Дж. Беркли остались малозаметными, ибо безграничная вера в научный, общественный, политический прогресс питала пытливые умы деятелей эпохи Просвещения, которые ставили своей задачей улучшить общество, улучшить человека, усовершенствовать нравственность средствами знания. Отрезвляющий голос скепсиса не был услышан, он зазвучал позже, когда оптимизм и утопические идеи просветителей натолкнулись на жестокую реальность жизни. А пока… рождаются великие программы, идеи, проекты.

• [1] Цит. по: Антология мировой философии. Т. 2. С. 414.
• [2] Там же. С. 414.
• [3] Юм Д. Трактат о человеческой природе // Юм Д. Соч.: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1965.С. 292−293.
• [4] Там же. С. 203−204.