Филология в контексте смены типов научной рациональности

Становление филологии происходит в контексте общего научного знания. Глобальное переформирование филологической науки в целом соответствует контексту научных революций. Первая революция происходит в XVII в. и знаменует становление классического естествознания. Вторая и третья происходят соответственно в конце XVIII — первой половине XIX в. и с конца XIX до середины XX в. Вторая научная революция связана с тем, что механическая картина мира утрачивает статус общенаучной. В различных областях знания, в том числе и в филологии, формируются специфические картины реальности. В эпистемологии центральной становится проблема соотношения разнообразных методов науки, синтеза знаний, классификации наук. В недрах этой революции начинает созревать неклассическое знание. Один из толчков этому дает появление «воображаемой геометрии» Н. И. Лобачевского.

Третья научная революция связана со становлением нового, неклассического знания. Возникают релятивистская и квантовая теории, кибернетика, теории систем. В процессе этих революционных преобразований формировались идеалы неклассической науки. Они характеризовались отказом от прямолинейного онтологизма, пониманием относительности истинности теорий и картины природы. В противовес идеалу единственно истинной теории допустимой оказывается истинность нескольких отличающихся друг от друга теоретических описаний одной и той же реальности, «поскольку в каждом из них может содержаться момент объективноистинного знания. Осмысливаются корреляции между онтологическими постулатами науки и характеристиками метода, посредством которого осваивается объект. Новая система познавательных идеалов и норм обеспечивала значительное расширение ноля исследуемых объектов, открывая пути к освоению сложных саморегулирующихся систем. В отличие от малых систем такие объекты характеризуются уровневой организацией, наличием относительно автономных и вариабельных подсистем, массовым стохастическим (случайным, происходящим с вероятностью, которую невозможно предсказать. — Авт.) взаимодействием их элементов, существованием управляющего уровня и обратных связей, обеспечивающих целостность системы.

Именно включение таких объектов в процесс научного исследования вызвало резкие перестройки в картинах реальности ведущих областей естествознания. Процессы интеграции этих картин и развитие общенаучной картины мира стали осуществляться на базе представлений о природе как сложной динамической системе. Этому способствовало открытие специфики законов микро-, макрои мегамира в физике и космологии, интенсивное исследование механизмов наследственности в тесной связи с изучением падорганизмениых уровней организации жизни, обнаружение кибернетикой общих законов управления и обратной связи. Тем самым создавались предпосылки для построения целостной картины природы, в которой прослеживалась иерархическая организованность Вселенной как сложного динамического единства. Каргины реальности, вырабатываемые в отдельных науках, на этом этапе еще сохраняли свою самостоятельность, но каждая из них участвовала в формировании представлений, которые затем включались в общенаучную картину мира. Последняя, в свою очередь, рассматривалась не как точный и окончательный портрет природы, а как постоянно уточняемая и развивающаяся система относительно истинного знания о мире. Все эти радикальные сдвиги в представлениях о мире и процедурах его исследования сопровождались формированием новых философских оснований науки" (9, с. 318−319).

Четвертая глобальная научная революция происходит в конце XX — начале XXI в., ей соответствуют новые радикальные изменения в основах науки. В недрах этой революции рождается новая, постнеклассическая наука. Изменяются средства хранения и получения информации, наряду с дисциплинарными исследованиями на первый план выдвигаются междисциплинарные и проблемно ориентированные формы исследовательской деятельности. Классическая наука была ориентирована на постижение все более сужающегося, изолированного фрагмента действительности, выступающего в качестве предмета той или иной научной дисциплины. Специфику науки конца XX — начала XXI в. определяют комплексные исследовательские программы. В результате усиливаются процессы взаимодействия принципов и представлений картин реальности, формирующихся в различных науках.

В этом процессе постепенно стираются жесткие разграничительные линии между картинами реальности, определяющими видение предмета той или иной науки, они становятся взаимозависимыми и предстают в качестве фрагментов целостной общенаучной картины мира.

Цитата

«Объектами современных междисциплинарных исследований все чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием, — пишет В. С. Степин. — Такого типа объекты постепенно начинают определять и характер предметных областей основных фундаментальных наук, детерминируя облик современной, постнеклассической науки. Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта даже по сравнению с саморегулирующимися системами. Последние выступают особым состоянием динамики исторического объекта, своеобразным срезом, устойчивой стадией его эволюции. Сама же историческая эволюция характеризуется переходом от одной относительно устойчивой системы к другой системе с новой уровневой организацией элементов и саморегуляцией. Формирование каждого уровня системы сопровождается ее прохождением через состояния неустойчивости (точки бифуркации), и в эти моменты небольшие случайные воздействия могут привести к появлению новых структур. Деятельность с такими системами требует инновационных стратегий. Саморазвивающиеся системы характеризуются кооперативными эффектами, принципиальной необратимостью процессов. Взаимодействие с ними человека протекает таким образом, что само человеческое действие не является чем-то внешним, а как бы включается в систему, видоизменяя каждый раз поле ее возможных состояний. Включаясь во взаимодействие, человек уже имеет дело не с жесткими предметами и свойствами, а со своеобразными „созвездиями возможностей“. Перед ним в процессе деятельности каждый раз возникает проблема выбора некоторой линии развития из множества возможных путей эволюции системы. Причем сам этот выбор необратим и чаще всего не может быть однозначно просчитан» (9, с. 322).

Филология — это тот тип знания, который рождается как в процессе исторической эволюции гуманитарного знания, так и в процессе его самоорганизации. Между языкознанием, литературоведением, философией и другими гуманитарными науками постоянно возникают взаимосвязи, кооперативные эффекты, основание для которых — язык как материал литературного творчества и текст как речевое воплощение языка. Эти взаимосвязи наиболее четко прослеживаются в процессе формирования научных школ, научных кружков, в которые обычно входили как лингвисты, так и литературоведы, и общим полем их деятельности были язык и художественный текст. Важно отметить и то, что сами художники не были отстраненными от развития научных идей своего времени как в области гуманитарного, так и естественнонаучного знания. И в этом также наблюдается особенность формирования филологии, объединяющей данные науки и искусства.

Наглядной областью такого взаимодействия является метапоэтика — исследование художниками собственного творчества, которое осуществлялось в контексте научных идей того или иного времени. Так, например, символисты (А. Белый, Вяч. И. Иванов, А. А. Блок, В. Я. Брюсов), поставившие задачу создать теорию художественного творчества, с абсолютной уверенностью в объяснительной силе исследований ономатопоэтического направления в филологии (В. фон Гумбольдт, Г. Шгейнталь, А. А. Потебня и другие) положили их в основу своих работ, о чем говорят многочисленные ссылки, отдельные статьи, посвященные этим ученым (см., например, 4).

Как утверждает В. С. Степин, европейская культура конца XIX — начала XX в. всем своим предшествующим развитием оказалась подготовленной к восприятию новых идей, лежащих в русле неклассического типа рациональности. Ученые указывают на перекличку между идеями теории относительности А. Эйнштейна и концепциями «лингвистического авангарда» 70—80-х гг. XIX в. (Бодуэн де Куртене, Н. Крушевский, Ф. де Соссюр, И. Винтеллер), в первую очередь это касается принципа инвариантности. Инвариантностью называют свойство системы сохранять некоторые существенные для нее отношения при ее определенных преобразованиях. Преобразования (операции), осуществляемые над исследуемой системой познающим субъектом, выступают выражением связи субъекта и объекта посредством деятельности. Успех принципа инвариантов в математике стимулировал его трансляцию в другие науки. В. С. Степин считает, что самое интересное состоит в том, что одной из первых его восприняла не естественнонаучная, а гуманитарная дисциплина — лингвистика.

Цитата

«В конце XIX столетия так называемый лингвистический авангард (Бодуэн де Куртене, Н. Крушевский, Ф. де Соссюр) отстаивал видение языка как целостной и вариативной системы и сосредоточил усилия на поиске инвариантных сущностей в языковых вариациях. Одной из первых работ, реализовавших этот принцип, было исследование швейцарского лингвиста Й. Винтеллера. Он рассматривал язык как систему элементов, в которой следует различать вариативные и инвариантные (устойчивые) свойства. Метод поиска в языке существенных характеристик через обнаружение инвариантов, сохраняющихся в системе его вариативных свойств, Винтеллер называл принципом «конфигурационной относительности».

Идеи Винтеллера оказали прямое влияние на творчество А. Эйнштейна. В его биографии существенную роль сыграл период обучения в Швейцарии, где молодой Эйнштейн познакомился с Винтеллером и посещал его семинары. Позднее, когда Эйнштейн включился в решение проблем электродинамики движущихся тел, он использовал идеи инвариантности и в качестве базисного принципа построения теории" (8, с. 348).

Как видим, не только естественнонаучное знание оказывало влияние па гуманитарное, по и гуманитарное знание способствовало формированию нового типа рациональности. Творчество Ф. М. Достоевского, в произведениях которого сознание автора, его духовный мир и его мировоззренческая концепция не стоят над духовными мирами его героев, а представляют целостную и равноправную по отношению к героям систему в полифоническом развертывании романа, сосуществуя с мирами героев и вступая с ними в равноправный диалог (полифонический роман), также явилось новой формой рациональности, выступая в качестве утверждения принципиально новой организации произведения, разрушающей традицию монологического (гомофонического) романа, доминировавшего в европейской культуре (см.: 3).

По поводу того, что художник объединяет в своем типе мышления творческие и научные посылки, А. Белый писал: «У нас забывают тот простой факт, что крупнейшие поэты мира были образованнейшими людьми своего времени; художник и писатель (в частности поэт) не исчерпывается определением его как сновидца; ведь наиболее яркие образы видят медиумы, духовидцы; и они, однако, еще не поэты. Кроме тонко развитого зрения, дающего возможность глубоко проницать всякую действительность (ту и эту), поэт есть прежде всего художник формы; для этого он должен быть еще и опытным экспериментатором; многие черты художественного эксперимента странным образом напоминают эксперимент научный, хотя методы экспериментирования здесь sui generis» (3, с. 597).

Становление и выделение многих принципов в искусстве, как правило, несколько опережает определение их в науке, но в целом весь процесс находится в состоянии неустойчивого равновесия. Исследователи неоднократно привлекали внимание к этому любопытному факту. В европейской эпистемологии «катализатором знания» был «Фауст» Гете. В нем «отразилось новое, неизвестное XVIII веку ощущение бесконечной сложности действительного, многокрасочного мира, наличие нелинейных зависимостей, взаимодействий переменных отношений, бесчисленных „поперечных“ связей…» (6, с. 192). Антиныотонианская атака Гете провозглашает новый взгляд на природу. «Теория, мой друг, сера, но зелено вечное древо жизни» — основной принцип научного мировоззрения Гете. Причинное объяснение явлений охватывает только некоторые стороны их и раскладывает явления в длинные нити причин и следствий. Но в этих нитях, говорит Гете, теряются другие связи явлений. Чтобы не искажать природу вносимыми извне абстрактными категориями, нужно брать действительность во всем ее конкретном многообразии. Такую же активную роль во взаимодействии науки и искусства сыграла в русской литературе поэзия и проза А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова и др.

Взаимоотношения искусства (в данном случае, поэзии) и науки нами рассматриваются как дополнительные. Об этом хорошо писал А. Эйнштейн: «Музыка и исследовательская работа в области физики различны по происхождению, но связаны между собой единством цели — стремлением выразить неизвестное. Их реакции различны, но они дополняют друг друга» (14, с. 142). Современный взгляд на взаимоотношения пауки и искусства связан с эйнштейновским — боровским принципом «единства знаний». Наука и искусство образуют самостоятельные парадигмы, но в силу единства гем в некоторых случаях эти парадигмы пересекаются. Такие точки пересечения и позволяют, по нашему мнению, выявлять наиболее закономерные и объективные тенденции в эпистемологии. Ученые отмечают, что это развитие науки во многом сходно с развитием литературных школ, направлений (см.: 7).

Понятие парадигмы используется в том смысле, как рассматривается оно в работе Т. Куна «Структура научных революций» (1962). Оно связано с «нормальной наукой» — исследованиями, прочно опирающимися на одно или несколько прошлых научных достижений. Эти достижения признаются определенным научным сообществом как основа для развития дальнейшей деятельности. В парадигмы входят достижения, которые отвечают двум характеристикам: «Их создание было в достаточной мере беспрецедентным, чтобы отвратить ученых на долгое время от конкурирующих моделей научных исследований. В то же время они были достаточно открытыми, чтобы новые поколения ученых могли в их рамках найти для себя нерешенные проблемы любого вида» (7, с. 27).

Так как наука и искусство составляют разные парадигмы, это понятие используется не слишком терминологически жестко. Возможность такой нежесткости дает применение тематического анализа, разработанного Дж. Холтоном (см.: 12). Тематический анализ широко используется в антропологии, искусствознании, лингвистике, теории музыки и в ряде других областей. Дж. Холтон применил его для определения общих принципов науки. «Во многих (возможно, в большинстве) прошлых и настоящих понятиях, методах, утверждениях и гипотезах науки имеются элементы, которые функционируют в качестве тем, ограничивающих или мотивирующих индивидуальные действия, и иногда направляющих (нормализующих) или поляризующих научные сообщества» (12, с. 24). Холтон выделяет три различных аспекта использования тем: тематическое понятие, или тематическую компоненту понятия; методологическую тему, тематическое утверждение; тематическую гипотезу. Исследователь указывает, что появление новых тем в науке — событие редкое, общее число тем относительно небольшое. Выделяется определенная цепочка идей, ведущих к той или иной концепции, и рассматривается их тематическая структура. Упорядоченной совокупности идей часто противостоят некоторые темы, нарушающие ход предсказуемого развития их, они и составляют (как принцип дополнительности Бора) краеугольный камень новой эпистемологии.

В то же время возникает вопрос: почему и каким путем одна и та же тема вдруг почти одновременно начинает доминировать в разных областях? (12, с. 185). Каждое событие в истории науки Холтон рассматривает как пересечение трех траекторий: индивидуальности ученого, состояния науки и особенности общего культурного контекста эпохи, включаются и некоторые социальные факторы. Разграничивается деятельность отдельного ученого (частная наука) и наука, как она зафиксирована в научных публикациях, где стерты следы индивидуальных черт ученого, при этом отмечается, что имеется масса случаев, которые подтверждают роль «ненаучных» предпосылок, эмоциональных мотиваций.

Следует отметить, что существуют понятия, связанные с выявлением логики порождения и функционирования сложных объектов человеческой культуры, в которые входят и наука и искусство. М. Фуко в работе «Слова и вещи» (1966) показал, что в определенные исторические периоды функционирует связная структура идей. Это исторически изменяющиеся структуры, которые определяют соотношение мнений, теорий, наук в каждый исторический период, называют их эпистемами. «…нам хотелось бы выявить эпистемологическое поле, эпистему, в которой познания, рассматриваемые вне всякого критерия их рациональной ценности или объективности их форм, утверждают свою позитивность и обнаруживают, таким образом, историю, являющуюся не историей их нарастающего совершенствования, а, скорее, историей условий их возможности; то, что должно выявиться в ходе изложения, — эго появляющиеся в пространстве знания конфигурации, обусловившие всевозможные формы эмпирического познания. Речь идет не столько об истории в традиционном смысле слова, сколько о какой-то разновидности „археологии“» (11, с. 34—35).

В основу анализа положено изучение порядка, который отражает принципы мышления в эпохи классического и неклассического знания. Фуко находит связные структуры (эпистемы) в каждый исторический период. Основной упорядочивающий принцип внутри каждой эпистемы — соотношение «слов» и «вещей». В соответствии с этим соотношением выделяются три эпистемы в европейской культуре нового времени: ренессансная (XVI в.), классическая (XVII—XVIII вв.) и современная (с конца XVIII — начала XIX в. и по настоящее время). В работе осуществляется перенос некоторых лингвистических приемов и понятий в область истории. Язык находится в центре внимания теории, так как, с точки зрения М. Фуко, все измеряется и проверяется языком. «Ренессансная эпистема основана на сопричастности языка миру и мира языку, на разнообразных сходствах между словами языка и вещами мира. Слова и вещи образуют как бы единый текст, который является частью мира природы и может изучаться как природное существо… Положение языка в классической эпистеме одновременно и скромное и величественное. Хотя язык теряет свое непосредственное сходство с миром вещей, он приобретает высшее право — представлять и анализировать мышление. Конец классической эпистемы означает появление новых объектов познания — это жизнь, труд, язык — и тем самым создает возможность современных наук — биологии, политической экономии, лингвистики» (1, с. 12—13). В современной эиистеме смыслы в языке начинают определяться через грамматическую систему, обмен товаров — через труд, отличительные признаки живых организмов — через «скрытую и недоступную внешнему наблюдению организацию. Именно жизнь, труд, язык служат отныне условиями синтеза представлений в познании (выделено нами. — Авт.)» (1, с. 15). Язык превращается из посредника мышления в объект познания, обладающий собственным бытием и историей.

Развивает эту тему в науке Р. Барт. Связная структура идей раскрывается им со стороны поэзии. Основываясь на противопоставлении классического и неклассического языка и соответствующих типов текста, он исследует всевозможные связи языка, науки, природы и действительности вообще. «Что значит рациональное устройство классического языка, как не то, что сама Природа представлялась в ту эпоху единой и постижимой, что в ней не было ничего невыразившегося или неясного, что она до конца укладывалась в категории языка? Напротив, современная поэзия… разрушает реляционные связи языка и превращает дискурс в совокупность остановленных в движении слов. А это означает переворот в понимании Природы. Распад нового поэтического языка на отдельные слова влечет за собой разложение Природы на изолированные элементы, так что Природа начинает открываться только отдельными кусками. Когда языковые функции отступают на задний план, погружая во мрак все существующие отношения действительности, тогда на почетное место выдвигается объект как таковой: современная поэзия — это объективная поэзия… Ослепительная вспышка поэтического слова утверждает объект как абсолют» (2, с. 331—332). Таким образом, представление природы в языке поэзии, в различных типах художественных текстов оказывается в определенной корреляции с представлением природы в науке.

Осмысление художественного текста невозможно без знания эпистемологической реальности, в которой он формировался. Для этого и используется широкий тематический анализ принципов организации художественного текста и выявление соответствующих тенденций в науке. Этот анализ ведется под определенным углом зрения — гармонии, при этом рассматриваются принципы художественной целостности в поэзии, прозе, драматургии и формирование целостной картины мира в науке. В структуру тематического анализа входят принципы симметрии, дополнительности и относительности, феноменологический метод и стратегия деконструкции, которые рассматриваются с применением структурно-системного подхода.

Структурно-системный подход позволяет изучать художественный текст как гармонизированную систему, выражающуюся в наличии координат гармонической организации — гармонической горизонтали с преобладанием синтагматических отношений, вертикали с преобладанием парадигматических отношений и глубины, которая формируется взаимодействием элементов горизонтали и вертикали. Он также позволяет соотнести понятия уровня как стратификационной единицы, характеризующей системную организацию языкового материала текста, и слоя как стратификационной единицы гармонической организации, опирающейся на материю-среду текста.

Стратегия деконструкции рассматривается здесь не в широком философском плане, а узко — в плане лингвистическом, истоки ее имеются в самих авангардных текстах и теориях авангардистов, осуществляющих рефлексию как над языком, так и над классическими текстами. П. А. Флоренский, Р. О. Якобсон, Г. О. Винокур выявили суть этой рефлексии, заключающейся в «языковой инженерии», то есть функционировании в текстах элементов демонтажа слов и предложений, их «сдвига»; суть новых отношений между элементами текста, думается, можно определить как гармонизирующую. В этом проявляется эмерджентность текста (свойство текста как целостной системы, которым не обладают ее отдельные элементы). Стратегия деконструкции в современном ее понимании позволяет обратиться к «изнанке» структуры, она восполняет издержки структурного и системного подходов, позволяя делать установку на то, что художественный текст — текст особый, в нем осуществляется децентрация языка как структурно-системного образования в сторону смещения центра к маргинальным (пограничным) элементам, а часто и смыслам.

Феноменологический метод позволяет выявить такой параметр гармонической организации текста, как его глубина, при этом все языковые элементы и элементы отслоения от языковых единиц входят в широкое понятие слоя как феноменологически заданного способа существования языка, осуществляющего репрезентацию, то есть корреляцию значений языковых единиц с интенциональными предметами, а также такими более сложными структурами сознания, как фреймы, артефакты, сцены, картины, виды, которые выявляются в неязыковых слоях. Глубина текста определяется в зависимости от особенностей образного строя текста (наличие/ отсутствие тропов и фигур), а также интертекстуальностью: языковые слои часто активизируют когнитивные артефакты — созданные произведения, выявляемые через цитатность текста. Все это позволяет использовать процедуры анализа, выработанные феноменологами (Э. Гуссерль, Н. Гартман, Р. Ингарден), а также некоторыми современными лингвистами (Ч. Филлмор, У. Чейф, Ю. Чарняк).

Принцип симметрии способствует выявлению порядка, объединяющих моментов как в структуре (геометрическая симметрия), так и в значениях (изотопическая симметрия) через идею вариативной повторяемости элементов текста; симметрия выявляется через установление инвариантов и вариантов в структуре и значениях и через систему рекуррентных (возвращающихся) отношений, наиболее важную роль играет в исследовании гармонической вертикали текста, формирующейся в процессе саморегуляции элементов в структуре целого, что способствует определению способов цептрации элементов текста.

Принцип дополнительности обусловливает изучение антиномичности текста, способности формировать его органическое целое на основе ограничения разнообразия через соотношения в тексте взаимоисключающих элементов и значений. Глобальная антиномия текста заключается в его структурной закрытости, непроницаемости и семантической открытости: текст направляет развертывание значений, наращивание новых витков смысла через определенное соотношение структурных и смысловых компонентов.

Принцип относительности позволяет выявить в качестве точки отсчета язык и его реальные и потенциальные возможности. В тексте формируется особый тип релятивности, связанный с реализацией языка по принципу «чего он хочет». Это позволяет делать установку на лингвистическую относительность, заключающуюся в том, что не только художник с помощью языка как материала создает единое гармоническое целое, но и язык определенным образом предписывает художнику возможности формирования этого гармонического целого, кроме того, язык находится в тексте в состоянии репрезентации, он способствует формированию неязыковых слоев, то есть структур сознания — отдельных предметов (феноменов), картин, сцен, возникающих перед «умственным взором» в ходе развертывания текста, которые следует учитывать в процессе его анализа.

Выделенные принципы анализируются на основе единства тем в литературе, поэтике, лингвистике, в естественнонаучном знании, философии, эстетике, логике.

Понятие темы в литературе означает реализацию указанного принципа в конкретных текстах и творчестве поэта, писателя, являющегося выразителем данной тенденции. Понятие темы в поэтике связано с формированием принципов поэтики; предпочтение отдается самим поэтам, писателям, как правило, выступающим наиболее объективными исследователями своих текстов (самоиитерпретация творчества). Понятие темы в языке связано с состоянием языка в отношении к перечисленным принципам; понятие темы в лингвистике обусловлено лингвистическими интерпретациями соответствующих тем или значимым их отсутствием. Понятие темы в естественных науках, философии, логике связано с конкретными исследованиями, в которых прослеживается определенная, коррелирующая с названными тема. Выделяются естественные взаимосвязи и корреляции творчества отдельных художников и ученых (ибо индивидуальность здесь — важнейшая ценность), а также определенные соотношения и взаимосвязи в научных теориях и поэтиках, что сказывается в терминологии, подходах к описываемому или исследуемому объекту. Язык и лингвистические теории, теории поэтики выполняют роль ключевой темы, в которой концентрируются и отражаются все названные. При этом используется многоаспектный подход к теме: она рассматривается в структуре текста как объективное его свойство, огромную роль при этом играют высказывания самого художника (самоиитерпретация), некоторые свойства языка, характерные научные теории определяют состояние воплощения и осмысления названных принципов.

Итак, иод темой в широком смысле подразумевается воплощение, выделение и осмысление определенных принципов, характеризующих взаимодополнительность науки и искусства, в целом демонстрирующих объективное единство знаний, присущее данным областям. Единство тем, например, прослеживается по следующим линиям:

• — творчество А. С. Пушкина в отношении к классическому и неклассическому знанию;
• — творчество М. Ю. Лермонтова и тенденции неклассического знания;
• — творчество символистов и принципы дополнительности, относительности, симметрии;
• — творчество художников авангарда и стратегия деконструкции;
• — творчество акмеистов и феноменологический метод, а также теория живых систем.

В ходе тематического анализа по данным корреляциям выявляется структура принципов и методов, позволяющая наиболее адекватно подойти к исследованию организации художественных текстов. Установление корреляции науки и искусства на основе критерия гармонии позволяет свести теорию к наименьшему числу предпосылок, выделить наиболее универсальные принципы гармонии; их корреляция, в свою очередь, может служить подтверждением их правильности, помогает объяснить одно через другое. Следует отметить, что и искусство и наука в отношении друг к другу обладают большой объяснительной силой, поэтому наука часто использует принципы искусства как подтверждение правильности теории при установлении наиболее фундаментальных категорий. Корреляция принципов в искусстве, в свою очередь, используется для объяснения и выявления принципов организации художественных текстов.

Ученые отмечают, что в XX в. усилился обмен парадигмальными установками не только между различными естественнонаучными дисциплинами, но и между гуманитарными науками, а также гуманитарными и естественнонаучными дисциплинами. Кроме того, и сама литература рассматривается не только как произведение искусства, но и как тип рациональности, связанный с познанием действительности через художественные образы. Часто произведение искусства содержит явные или определенные самим художником научные посылки. Гуманитарные науки: лингвистика, литературоведение, философия, психология — в процессе обмена парадигмальными установками, понятиями, методами выработали некоторое обобщенное видение названных предметных областей, которое позволяет находить общее в процессе анализа творчества писателей. В основании такого видения лежит общенаучная картина мира, а также конкретизирующая ее языковая картина мира. А область, интегрирующая названные дисциплины, и определяется как филология. Ей соответствует высокая степень обобщения конкретных результатов, стремление построить целостную систему представлений о литературном творчестве как об искусстве, а также особом типе художественной рациональности, коррелирующей с научным знанием. Филология как интегративная наука является квинтэссенцией гуманитарного знания определенной эпохи.

• 1. Автономова, Я. С. Мишель Фуко и его книга «Слова и вещи» / Н. С. Автономова // Фуко, М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. — СПб.: A-cad, 1994. — С. 7−27.
• 2. Барт, Р. Нулевая степень письма / Р. Барт // Семиотика. — М.: Радуга, 1983. — С. 306−349.
• 3. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. — М.: Советская Россия, 1979.
• 4. Белый, А. Мысль и язык (философия языка А. А. Потебни) / А. Белый // Логос. — М" 1910. — Кн. 2. — С. 240−258.
• 5. Белый, А. Символизм / А. Белый. — М.: Мусагет, 1910.
• 6. Кузнецов, Б. Г. Развитие физических идей от Галилея до Эйнштейна в свете современной науки / Б. Г. Кузнецов. — М.: АН СССР, 1963.
• 7. Кун, Т. Структура научных революций / Т. Кун. — М.: Прогресс, 1975.
• 8. Степин, В. С. Теоретическое знание / В. С. Степин. — М.: Прогресс-Традиция, 1999.
• 9. Степин, В. С. Философия науки. Общие проблемы / В. С. Степин. — М.: Гардарики, 2007.
• 10. Фещенко, В. В. Сотворение знака: Очерки о лингвоэстетике и семиотике искусства / В. В. Фещенко, О. В. Коваль. — М.: Языки славянской культуры, 2014.
• 11. Фуко, М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук / М. Фуко. — СПб.: A-cad, 1994.
• 12. Холтон, Дж. Тематический анализ науки / Дж. Холтон. — М.: Прогресс, 1981.
• 13. Штайн, К. Э. Гармония и симметрия / К. Э. Штайн, Д. И. Петренко. — Ростов н/Д: ЗАО «Книга», 2015.
• 14. Эйнштейн, А. Собрание научных трудов: в 4 т. / А. Эйнштейн. — М.: Наука, 1967. — Т. 4.