Определение владения. 
Вещные гражданско-правовые формы

В целях дальнейшего изложения в настоящем издании под владением понимается реально существующая исключительная (монопольная) возможность известного лица определять условия и режим доступа других (посторонних) лиц к известной вещи. Существование такой возможности проявляет себя в более менее стабильном во времени фактическом состоянии, которое, в свою очередь, получает внешнее выражение в совершаемых лицом-владельцем таких действий в отношении индивидуально определенной вещи, которые составляют непосредственное господство этого лица над этой вещью. Владение — это внешнее проявление сложившихся в обществе отношений по поводу присвоенности известных вещей одними лицами и их отчужденности от других, т. е. внешнее проявление вещных отношений. Охраняя такие отношения, гражданское право облекает таковые в форму субъективных вещных прав, выступающих мерой правомерности (законности) непосредственного фактического господства владельца своей либо чужой вещи над этой вещыо. Правовое оформление различных случаев отношений владения составляет задачу вещного права как подотрасли гражданского права.

В полном соответствии с каноническими традициями, а также с положениями, от которых отталкивается изложение настоящей книги, проект Федерального закона № 47 538−6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» предлагает определить владение как «…фактическое господство лица над объектом владения … | которое | сохраняется до тех пор, пока владелец имеет свободный доступ к объекту владения» (абз. 1 п. 1 ст. 209 ГК в проектируемой редакции).

Это определение дополняют п. 3 ст. 209, определяющий, что при установлении на один и тот же объект нескольких прав, включающих в себя правомочие владения, «…владельцем считается лицо, осуществляющее фактическое господство над объектом владения», а также и. 1 и 4 ст. 212, согласно которым «…владение приобретается установлением фактического господства над вещью, в частности, в результате се вручения приобретателю или поступления вещи во владение приобретателя иным способом», а «…в случаях, предусмотренных законом или соглашением либо вытекающих из существа отношений сторон, приобретение владения может подтверждаться обладанием знаком (символом) объекта владения». Если нет фактического господства — то нет и владения — вот основная (да и единственная) мысль цитированных норм. Если согласиться с тем, что понятие «свободного доступа [к объекту владения]» (абз. 1 п. 1 ст. 209) предполагает возможность лица единолично, своими собственными действиями не только иметь такой доступ самому, но и определять режим этого доступа для посторонних лиц, то нужно признать, что понятие владения воплощено в законопроекте в самом что ни на есть его классическом научном виде^[1].

Достойны всяческой похвалы и внимания нормы п. 2 ст. 209 проектируемой редакции Кодекса, старающиеся максимально четко отграничить само владение от права (правомочия) на владение*². Право на объект владения, включающее в себя правомочие владения, является основанием для законного владения (абз. 1 п. 2), но совсем не обязательно его предполагает. Напротив, «…приобретение права на объект владения не означает приобретения владения этим объектом» (абз. 2 п. 2), а «…передача объекта владения лицом, которому принадлежит право на этот объект, включающее правомочие владения, другому лицу не означает прекращения этого права» (абз. 3 и. 2); абз. 4 п. 1 проектируемой ст. 221 добавляет указание еще и о том, что «…утрата владения вещью не прекращает вещного права на нее». Интересно, что в обоих случаях оговорки, причем разные: в абз. 2 п. 2 «иное» может быть установлено законом, а в абз. 3 п. 2 — законом или договором. С передачей владения вещью действительно связывается не только фактическое, но и юридическое значение (момента приобретения или перехода права на владение — вспомним смешение вещей, occupatio res nullus, traditio и т. д. — см., например, ст. 223,224 действующего ГК, а также соответствующие им ст. 259 и 260 Проекта), но вот приобретение права владения доставить самого владения все-таки не может, что бы там ни говорил закон.

• [1] На этом фоне выглядит несколько непонятной норма п. 3 ст. 210 ГК, согласно которой «…не являются владельцами лица, которые имеют доступ к объекту владенияв силу родственных или трудовых отношений с владельцем, в том числе работникиюридического лица — владельца данного объекта». В части лиц-участников трудовых отношениях она, конечно, сомнений не вызывает, ибо действия таких лиц (работников, сотрудников), в том числе свидетельствующие об их возможностях иметьдоступ к тем или иным вещам работодателя и определять режим такого доступа, рассматриваются для целей гражданского оборота как действия не их самих, а их работодателя. Но в части лиц, получающих доступ к предмету владения «в силу родственных отношений» это правило явно неверно в случае, когда мы говорим, к примеру, о владении по праву членов семьи собственника жилого помещения. Об этом свидетельствует не только проектируемая на сей счет ст. 298.3 Кодекса, но и минимальныйжизненный опыт, который свидетельствует о том, что члены семьи собственникажилого помещения (исключая малолетних), как правило, имеют самостоятельныйдоступ в жилое помещение, независимый от действий или разрешения его собственника; в большинстве случаев режим этого доступа таков, что позволяет членам семьи собственника не только попадать в это помещение самим, но и допускать (или, напротив, не допускать) туда других лиц. Если это — не владение, то что же тогдавладение? Точно такими же возможностями обычно располагают и члены семьи нанимателей жилых помещений, в ряде случаев — иные (не относящиеся к категориичленов семьи собственника или нанимателя) родственники и свойственники, а такжебывшие члены их семей.