Дискуссионные проблемы криминалистической техники

Дискуссионные проблемы криминалистической техники

Криминальная обстановка и организованная преступность в современной России продолжают оставаться крайне важной проблемой [11, с. 638−640], препятствующей утверждению нашей страны как демократического правового государства, в котором право и правопорядок находятся на вершине системы общественных ценностей [12, с. 82]. По нашему мнению, это может быть объяснено недостатками системы уголовных наказаний, назначаемых в Российской Федерации осужденным [13, с. 22−28], а также проблемами, которые возникают на стадии судебного следствия в ходе доказывания по уголовным делам [14, с. 64−65]. В этой связи особого внимания заслуживают вопросы применения средств криминалистической техники в процессе расследования преступлений.

C решением распознавательных задач каждому человеку приходится сталкиваться ежечасно и ежеминутно, а порой и ежесекундно — практически от первого и до последнего дня своей жизни [2, c. 7]. Не случайно в философии, медицине, социологии и других отраслях науки все больше внимания уделяется теоретическим и прикладным аспектам распознавания, осуществляемого на профессиональной основе. Не составляет исключения в этом плане и криминалистика.

Первые шаги на пути целенаправленного изучения криминалистами теоретических и прикладных аспектов распознавания в уголовном производстве были сделаны во второй половине минувшего столетия. Последующие годы показали, что определенный прогресс на этом пути имеется. Однако достигнутое еще далеко от желаемого. За пределами внимания ученых остается целый ряд неизученных актуальных проблем. А вопросы, ставшие предметом научных исследований, в значительной их части разработаны явно недостаточно. Имеющиеся пробелы в знаниях, допущенные просчеты, предложенные спорные решения, на наш взгляд, в значительной степени обусловлены односторонностью господствующей в криминалистике формально-логической парадигмы распознавания в досудебном уголовном производстве. Об этом красноречиво свидетельствует то, что основное внимание исследователей сконцентрировано на изучении одной группы уголовно-релевантных реалий — на материально-фиксированных наблюдаемых объектах. При всей важности объектов этой группы как носителей и источников фактической информации, с правовой и гносеологической точек зрения, они играют роль вспомогательного, подчиненного звена по отношению к исследуемым по уголовным делам событию преступления и другим ненаблюдаемым объектам, являющимся элементами (обстоятельствами) предмета процессуального доказывания.

Установление указанных обстоятельств, зачастую сопряженное с преодолением значительных трудностей, образует главное направление практики доказывания. К сожалению, это направление наименее изучено в теории криминалистического распознавания и, как следствие, практически не обеспечено соответствующей научной продукцией.

Нельзя пройти мимо и такого печального обстоятельства как хронический «недуг» несоблюдения исследователями некоторых базовых законов логики при разработке основных понятий рассматриваемого нами учения. В первую очередь это касается нарушений логического закона тождества. Отмеченный недостаток выражается, во-первых, в подмене понятия распознавания как системы практической познавательной деятельности понятием логического приема как одного из элементов средств данной деятельности. Между тем криминалистическое распознавание, являясь составляющей процесса познания в уголовном производстве (деятельности внутри другой, более широкой деятельности), по всем строгим критериям и характеристикам полностью соответствует признакам родового понятия деятельности как специфической формы активного отношения человека к окружающему миру, содержание которой составляет его (мира) целесообразное изменение и преобразование [10, c. 151].

Во-вторых, нарушение закона тождества также заключается в подмене понятия распознавания как системы деятельностного типа (целого) понятием классификационного распознавания, являющегося одним из видов (одной из форм, одним из направлений) исследуемой нами деятельности, то есть в подмене целого его частью. При этом не учитывается, что наряду с классификационным распознаванием существуют (на это указывает и практика, и результаты научных исследований [6, c. 272]) диагностическое, идентификационное, нормативистское, атрибутивное, криптологическое, реконструкционное, одорологическое и другие виды распознавания.

Критикуя изложенный классификационный подход, В. Ю. Толстолуцкий резонно заметил, что его сторонникам не удалось раскрыть механизм распознавания как движения знания от абстрактного к конкретному, поскольку решение серьезной научной проблемы свелось к задаче формально-логической, представляющей собой логическую классификацию [8, c. 133].

И с этим нельзя не согласиться. Тем более еще и потому, что ошибки в определении гносеологического статуса, содержания и назначения криминалистического распознавания привели к серии других ошибок, связанных с неосновательным сужением круга распознавательных задач, с просчетами в определении объема и структуры распознаваемых объектов, методов, средств распознавания и механизма их реализации.

В рамках господствующей в криминалистике формально-логической парадигмы указанные средства с некоторых пор стали называться распознающими объектами. Это название, строго говоря, является весьма условным. В теории познания под объектом понимается то, что противостоит субъекту (смотрящему, слушающему, сравнивающему и т. д.), тот фрагмент (элемент) реальной действительности, на который направлена его познавательная активность, а не то, с помощью чего он решает познавательные, в том числе распознавательные задачи [9, c. 84]. Поэтому называть средства распознавания распознающими объектами представляется некорректным. Такое название с большой натяжкой, видимо, пригодно для обозначения лишь малой группы средств распознавания, а именно: технических распознающих систем.

Как видно из вышеизложенного, одни авторы относят к числу средств распознавания только научные классификации. Другие к этому вопросу подходят с более широких и более близких к истине позиций. Так, в перечень «распознающих» объектов, функционирующих в ходе экспертного диагностического распознавания (криминалистической диагностики), включаются не связанные с исследуемым преступлением обобщенные данные, характеризующие те или иные свойства, признаки, закономерности, присущие объектам того или иного порядка. Имеются в виду абстракции родового, видового и внутривидового уровней как продукты научных исследований (классификации; информационно-справочные системы; натурные коллекции; методические пособия; эталоны и т. д.), а также общие знания, содержащиеся в памяти субъектов распознавания, полученные ими в условиях общей и специальной профессиональной подготовки и практической деятельности) [7, c. 6−8].

Перечисленные объекты, безусловно, важны не только для экспертной диагностики, но и для решения различных диагностических задач, возникающих в следственной практике, в иных сферах антикриминальной деятельности. Более того, накопленные научным и опытным путем обобщенные знания родового, видового и внутривидового уровней, их материальные и идеальные носители с неменьшим успехом используются в качестве средств в ходе процессуального и непроцессуального, вероятностного (предварительного) и достоверного распознавания при решении идентификационных, группофикационных, атрибутивных, реконструкционных, криптологических [5, c. 86] и других задач. Поэтому при более внимательном взгляде на проблему средств распознавания вышеуказанный их перечень необходимо дополнить, поскольку за его пределами остались нормативно-правовые понятия, нормы права, версии (гипотезы), методы, технический инструментарий, традиционные и новейшие средства и технологии.

Но дело не только в этом. Главное заключается в другом, в том, о чем шла речь выше: в подмене понятия распознавания как деятельности понятием логического приема как элемента средств деятельности, искусственно вырванного из «живого организма» взаимодействия возможностей, инструментария и продуктов чувственного и рационального познания [3, c. 74].

В результате за «бортом» процесса распознавания оказались знания, их источники и возможности, связанные с исследуемым по делу конкретным случаем из криминальной практики, с собираемой фактической уголовно-релевантной ориентирующей и доказательственной информацией, со средствами и способами ее обнаружения, анализа, оценки, проверки и процессуальной материализации в доказательства.

Как показывает практика, логическая операция отнесения познаваемого объекта к определенному классу объектов и экстраполяции знаний о признаках класса на неизвестные признаки исследуемого объекта осуществляется в ходе следственного, оперативно-розыскного, прокурорского и экспертного распознавания. Однако для того, чтобы воплотить ее в жизнь, необходимо вначале обнаружить, проанализировать, оценить материал для сравнительного исследования, в том числе установить какую-то часть признаков (свойств) распознаваемого объекта. А это — зачастую далеко непростая, трудоемкая, многозатратная задача. В том же случае, когда такой материал имеется в распоряжении сотрудников правоохранительных органов, и он включен в процедуру сравнения, сопоставления, полученный при этом результат выступает не в качестве конечного продукта, содержащего достоверное, доказанное знание, а представляет собой промежуточный продукт, содержащий знание предварительное, вероятностное, нуждающееся в проверке.

Как подчеркивали А. И. Винберг и Р. С. Белкин, сведения, полученные с помощью органов чувств в ходе допроса, обыска, выемки и других следственных действий, являются первой ступенью уголовно-процессуального доказывания. Они перерабатываются путем мышления. При этом по ходу дела ложное отсеивается, истинное сохраняется и осуществляется скачкообразный переход от чувственного к рациональному, от наблюдения, измерения и других методов непосредственного познания к методам логическим: анализу, синтезу, версии, модели, аналогии, дедукции и т. д. [1, c. 8].

Таким образом, указанной логической операцией не только не начинается, но и не завершается распознавательная акция. Процесс идет дальше, развиваясь через соответствующую систему процессуальных действий, призванных подтвердить или опровергнуть вероятностный вывод (версию), ставший итогом предшествующих им практических действий и мыслительных операций субъектов распознавания.

Версия (гипотеза) — это гениальное, системообразующее изобретение мировой науки познания. Как элемент теории и практики распознавания в уголовном производстве криминалистическая версия представляет собой уникальный и универсальный феномен. Его гносеологическое значение определяется важностью выполняемой им функции соединения в одно целостное образование непосредственного и опосредствованного, чувственного и мыслительного, вероятностного и достоверного, фактического и модельного аспектов, возможностей, инструментария и результатов познавательной активности субъектов распознавания, их представлений о прошлом, настоящем и реально возможном в будущем, о том, что происходило, происходит и может произойти; о том, что и как еще необходимо сделать на пути незавершенного процесса познания по уголовному делу.

Однако версию, как и другие умозаключения, как говорится, к делу не пришьешь и в суд с ними не пойдешь. В споре обвинения и защиты побеждает тот, кто опирается на убедительные доказательства истинности своих идей, суждений и выводов.

Поэтому обобщенное, типологизированное, систематизированное знание класса абстракций, о которых говорилось выше, — важное, но далеко не единственное звено системы средств распознавания. Наряду с ним в досудебном уголовном производстве широко и продуктивно реализуется другой вид «посредника» в распознавательной деятельности — знание о единичных, известных на момент исследования объектах. В качестве такого рода «посредников» выступают самые различные обнаруженные материальные следы преступления, связанные с ним предметы, вещества, документы и содержащаяся в них полезная информация, а также сведения, почерпнутые из сообщений потерпевших, очевидцев преступлений и других источников. В том случае, когда такая информация после ее мысленной переработки используется для решения намеченной распознавательной задачи, она приобретает статус средства распознавания [3, c. 133].

В этой связи нельзя не сказать о таком важном опосредствующем звене в деятельности правоохранительного распознавания, как институт сведущих лиц. Сведущие лица, как привлекаемые к участию в следственных и иных действиях и мероприятиях в качестве специалистов, так и судебные эксперты, проводящие исследования по инициативе правоохранительных органов, относятся, как отмечалось, к числу факультативных участников уголовного производства. Продуктом их деятельности является полученная ими фактическая информация, которую они передают инициатору их действий (заказчику) устно-речевым и письменно-речевым способами. Полученная последним информация используется им в своей дальнейшей познавательной, в том числе распознавательной деятельности.

Проверяемые криминалистические версии являются конкретными, поскольку они связаны с познанием конкретных (единичных) объектов. Это, однако, не означает, что при их построении не используются абстрактные знания родового, видового и внутривидового уровней. Речь идет об информации, в качестве которой выступают положения, отражающие опытное и научно-обобщенное знание, рассчитанное на использование во всех аналогичных ситуациях распознавания признаков наблюдаемых или ненаблюдаемых объектов. Роль обобщенных положений заключается в обогащении моделей, построенных воображением субъекта распознавания на основе анализа имеющихся фактических данных, путем мысленного заполнения недостающих в ней звеньев (и корректировки имеющихся) той информацией, которая почерпнута из указанных положений (правил).

В мысленных операциях и практических действиях существенное значение приобретает положение логики об асимметрии между подтверждением и опровержением версий. Для подтверждения версии требуется выявление определенной системы предсказываемых ею эмпирических данных. В то же время любая версия опровергается единственным противоречащим ей примером. Для признания версии доказанной требуется совокупность фактических данных, достоверно устанавливающих существование предполагаемых обстоятельств и исключающих всякое иное предложение. Для опровержения же версии достаточно и одного твердо установленного факта [4, c. 12].

В реальном познавательном процессе все выдвинутые версии сосуществуют, составляя своеобразное единство противоречий. Поэтому при собирании доказательств следователь или иной субъект распознавания оценивает воспринимаемые сведения как каждое в отдельности, так и все вместе, исходя из всей совокупности конкурирующих друг с другом версий. Любой устанавливаемый по делу факт мысленно сопоставляется с каждой из версий и в зависимости от его содержания (а значит, и от содержания версий) квалифицируется как подтверждающий одну из версий, колеблющий другую, опровергающий третью и т. д.

Практические действия до их реального осуществления выполняются мысленно, и это позволяет предвидеть ход и результаты своей деятельности, планировать и направлять ее. Протекая в наглядной, образной форме, мысленное планирование рождает множество динамических структур, так называемых рабочих моделей. Ими являются прообразы расследования, картины предстоящих следственных действий, намеченные приемы, методы и последовательность их выполнения, возможные действия участников процесса в той или иной ситуации, воображаемые последствия и результаты их поведения в различных вариациях.

Рассмотренные обстоятельства указывают на то, что механизм взаимодействия чувственной и мыслительной форм познания в ходе распознавательной деятельности в досудебном уголовном производстве представляет собой динамично развивающуюся организационно-технологическую структуру последовательного решения комплекса взаимосвязанных и взаимообусловленных задач. Общая модель этой деятельности складывается из нижеследующих этапов (частей).

Первый:

• а) собирание (изучение имеющейся) первичной фактической информации, являющейся результатом непосредственного (чувственного) познания при производстве первоначальных предметно-практических действий;
• б) творческое осмысление, анализ, оценка полученной информации. (Информационным продуктом данного этапа является версия (версии), как идеальная модель, содержащая предположительное знание о недоступном для чувственного восприятия признаке (признаках) устанавливаемого объекта.)

Второй — изучение построенной модели версии в целях выведения из нее логических следствий, служащих основой мысленной разработки и фиксации программы проверки выведенных следствий.

Третий — реализация намеченной программы (мысленной модели — образа предстоящей деятельности) путем производства запланированных предметно-практических действий, итогом которых является новая фактическая информация, полученная на чувственном уровне.

Эта информация, как и предыдущая, также становится предметом осмысления, анализа и оценки субъекта распознавания. В зависимости от содержания и объема накопленных фактических данных принимается решение о продолжении осуществляемой деятельности в избранном направлении либо решение о завершении распознавательной операции. В случае принятия первого решения работа развивается по той же схеме: от результатов чувственного познания как чувственно-наглядных образов к продуктам мышления (от предметно-практических действий к мыслительной деятельности и мыслеобразам); от результатов данного этапа мыслительной деятельности к предметно-практическим действиям; от результатов последних действий к новому витку рационального, опосредствованного познания и т. д.

В свете сказанного криминалистическое распознавание определяется нами как реализуемая в уголовном производстве путем собирания, проверки, оценки, сравнительного анализа и сопоставления фактической и модельной информации специфическая форма (система методов и технологий) получения и использования опосредствованного знания о невоспринимаемых органами чувств субъектов распознавания познавательно и юридически значимых признаках наблюдаемых и ненаблюдаемых ими уголовнорелевантных объектов.

Конкретизация данного общего определения может быть осуществлена с учетом специфических функций отдельных категорий субъектов распознавания, особенностей определенных групп распознаваемых наблюдаемых и ненаблюдаемых объектов и других обстоятельств.

• 1. Белкин Р. С., Винберг А. И. Криминалистика и доказывание. — М.: Юрид. лит., 1969. С. 8.
• 2. Горелик А. Л., Скрипкин В. А. Методы распознавания. — М.: Высш. шк., 2007. С. 7.
• 3. Коршунов А. М. Познание и деятельность. — М.: Политиздат, 1984. С. 74, 91.
• 4. Ларин А. М. От следственной версии к истине. — М., 2006. С. 12
• 5. Моисеенко И. Я. Криминалистическая криптология. — Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2009
• 6. Полстовалов О. В. Процессуальные, нравственные и психологические проблемы криминалистической тактики на современном этапе: дис. … д-ра юрид. наук. — Уфа, 2009. С. 272.
• 7. Снетков В. А. Криминалистическая диагностика в деятельности экспертно-криминалистических подразделений МВД России по применению экспертно-криминалистических методов и средств: учеб. пособие. — М.: ЭКЦ МВД России, 2008. С. 6−8.
• 8. Толстолуцкий В. Ю. Криминалистическая информатика. — Ижевск: Детектив-информ, 2013. С. 133
• 9. Трубников Н. Н. О категориях «цель», «средство», «результат». — М.: Высш. шк., 1968. С. 84.
• 10. Философский энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1983. С. 151.
• 11. Скуратов Ю. И., Глазкова Л. В., Грудинин Н. С., Незнамова А. А. Развитие организованной преступности в России: системный анализ // Всероссийский криминологический журнал. 2016. Т. 10. № 4. — С. 638 — 648.
• 12. Churilov S.N., Prudnikov M.N., Yastrebova A.I., Ilyakov D.V., Nikolaev A.M., Grudinin N.S., Glazkova L.V. Democracy and Parliamentarism in Russia: Roots, Traditions, Modernity // Mediterranean Journal of Social Sciences. 2015. T. 6. № 3. S. 2. — C. 82 — 83.
• 13. Грудинин Н. С. Проблемы реализации принципов неотвратимости наказания и исправления личности осуждённых к лишению свободы в современной России // Актуальные проблемы межведомственного и межвузовского взаимодействия по повышению конкурентоспособности результатов научной деятельности, ведомственного и социального образования сборник материалов Международной научно-практической конференции. 2015. — С. 22 — 28.
• 14. Чурилов С. Н., Грудинин Н. С. Путь к истине в процессе уголовного судопроизводства должен быть праведным // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2015. № 4. — С. 64 — 67.