Классический героический эпос средневековья. 
Песнь о роланде. 
Песнь о сиде

Вступительный комментарий

«Песнь о Роланде» (XI в.) и «Песнь о Сиде» (XII в.) относятся к романскому эпосу, т. е. эпосу, созданному на языке романских народов — французов и испанцев. Термин «романский» переводится как «римский, относящийся к Риму». Это слово в период раннего Средневековья употребляли для обозначения народной речи, отличавшейся от латыни. Таким образом, в самом термине «романский» отразился факт формирования французского и испанского языков на основе латыни, языка Римской империи. Сам термин указывает на античность как один из факторов, повлиявших на формирование средневековой культуры (подробнее об этом в занятии 1). Время создания первых вариантов предания, которые легли в основу «Песни о Роланде» (IX—X вв.), совпадает с периодом формирования старофранцузского языка.

Исторически более ранним был французский героический эпос, который складывался в период формирования французской народности и отражал центростремительные тенденции, возникшие в обществе^[1]. Во Франции эпическая традиция была очень развита. Сохранилось более ста произведений X—XIII вв., которые называют chansons de geste («шансон де жест», т. е. песнь о деянии) или просто жестами. Их подразделяют на три цикла. Самой известной является «жеста короля», повествующая о годах правления (768— 814) Карла Великого (и идеализирующая самого монарха и его царствование), к ней относится и «Песнь о Роланде». Выделяют также «жесту Гарена де Монглан», где говорится об идеальном вассале и слабом короле, и «жесту Доона де Майанса», посвященная буйству непокорных вассалов.

Оба анализируемых романских эпоса поэма быт отнесены к принципиально новой стадии в развитии жанра. Они существенно отличаются от архаического скандинавского эпоса, с его акцентом на эпохе мифологического первотворения (подробнее об этом в параграфах 2.1—2.5 учебника), когда в противовес первобытному хаосу возник упорядоченный космос; в архаических произведениях жанра истории как таковой нет. «Песнь о Роланде» и «Песнь о Сиде» не похожи и на «Беовульфа», в котором уже начинается историзация сказочно-мифологического сюжета, но идет этот процесс через введение квазиисторического фона (подробнее об этом в параграфе 2.3 учебника). В основу интересующих нас поэм положены исторические факты.

Однако следует иметь в виду, что «историзм» романского эпоса был особым. В «Песни о Роланде» и в «Песни о Сиде», в отличие от англосаксонского «Беовульфа» (подробнее об этом в параграфе 2.3 учебника) уже невозможно найти явственно выраженных элементов мифа или сказки. Однако, как подчеркивают исследователи, «историзм» романского эпоса не предполагает абсолютно точного воспроизведения конкретных событий, он заключается в том, что используется материал исторических преданий, изложенный «языком политической истории»^[2].

Одним из жанровых признаков эпических поэм считается, как известно, изображение значительного события, которое имело место в военном прошлом народа. Таким прошлым во французском эпосе становится каролингская эпоха, т. е. время правления Карла Великого, его ближайших предшественников и преемников. В испанском — это события XI в. И в том и в другом случае противниками героев являются арабы (сарацины, мавры). Борьба с ними была актуальной для Европы в VIII—IX вв. и вновь вышла на первый план в период записи поэм, когда подготавливались и осуществлялись крестовые походы. В этой связи в современной медиевистике появилась тенденция рассматривать «Песнь о Роланде» и «Песнь о Сиде» в более широком историческом контексте и в более далекой исторической перспективе. Ф. Кардини, например, напоминает о том, что в Средние века Европа «по умолчанию» воспринималась как оплот христианства, а все появлявшиеся на континенте нехристиане — как чужаки и захватчики^[3]. С точки зрения этого ученого, противостояние с исламом способствовало формированию европейского самосознания^[4]. Рассмотренные в таком ключе, произведения романского эпоса отражают важнейшие тенденции^[5] и настроения эпохи и тем самым, безусловно, историчны. Именно этим, на наш взгляд, обусловлено, хотя бы отчасти, давно замеченное отожествление Карла из «Песни о Роланде» с его дедом Карлом Мартеллом, победителем в битве при Пуатье. Битва произошла в 732 или 733 г. и согласно сложившейся (но подвергаемой сомнению) традиции предотвратила дальнейшее продвижение мусульман на север Европы. Вполне вероятно, что образ эпического Карла вобрал в себя и черты его внука, Карла Лысого, самого могущественного короля тогдашней Европы, который умер в походе на мавров, откликнувшись на призыв папы римского.

Средневековый романский эпос историчен и в выборе места действия. И в «Песни о Роланде», и в «Песни о Сиде» события разворачиваются на Пиренейском полуострове. Испания, захваченная арабами в VIII в., действительно стала важнейшим районом противостояния христиан и мусульман. Следует иметь в виду, что в европейской христианской среде к этому времени уже сформировался обычай использовать «религиозные мотивы…

в поддержку военных действий или даже для их оправдания"^[6]. Осмыслению борьбы с арбами на Пиринейском полуострове как акту защиты веры способствовали некоторые обстоятельства. В IX в. в испанском городе Компостела были обретены мощи апостола Иакова (Сантьяго в позднелатинском произношении), которые быстро стали целью паломничества. Слава о чудесах, совершавшихся на могиле святого, распространилась по всей Европе, люди шли поклониться ей со всех концов континента. В конце X в. арабы осадили, захватили и разрушили этот город, по счастью не осквернив мощи. Это событие было воспринято христианской Европой как великое святотатство. «Дело апостола Иакова становилось общим делом всего христианства»^[7], Сантьяго-де-Компостелла стал столь же значимым центром паломничества, как Иерусалим и Рим. Быстро возникла целая сеть дорог, которые вели к этому святилищу; современные медиевисты указывают на тесную связь между паломничеством и исламом^[8].

«Песнь о Роланде» и «Песнь о Сиде» — это классика зрелого средневекового героического эпоса. В них присутствует контрастное сопоставление «своих» и «чужих» персонажей, причем «чужие» — это уже не драконы и великаны, в их роли выступают люди, представители мусульманского мира, сарацины и мавры. Между персонажами, принадлежащими к противопоставленным мирам, существует некий параллелизм. В поэмах присутствуют христианские государи, Карл в «Роланде», Альфонсо — в «Сиде». Но есть и мусульманские владыки — Марсилий и Балиган во французской поэме, Юсуф — в испанской. Анализируя параллелизм в изображении противостоящих друг другу лагерей, А. Д. Михайлов особо подчеркивает, что образы сарацинских предводителей созданы по модели образа короля Карла. Особенно это заметно при сопоставлении Карла и Марсилия. Оба они мудры, оба предстают в окружении своих приближенных и войск, обоим свойственна вспыльчивость, оба нередко изображаются сидящими под сосной, характеристика обоих дается через показ их взаимодействия с другими персонажами. Карл и Марсилий в «Песни о Роланде» не только стоят во главе своих армий, их можно рассматривать как олицетворение целых миров — мира христианства и мира ислама^[9]. Однако у Карла в поэме есть и другой могучий антагонист, эмир Балиган, который даже более Марсилия должен подходить на роль олицетворения мусульманского мира. Тем не менее, параллелизм между сто образом и образом французского императора менее очевиден, что, вероятно, говорит о том, что вся история победы Карла над эмиром была вставлена в «Песнь» позднее^[10].

В обоих интересующих нас произведениях в центре повествования стоит эпический герой — доблестный рыцарь и его дружина. При этом представлены и равнозначные доблестные рыцари из стана «чужих», хотя, разумеется, они не могут и не являются главными героями. Однако, когда, например, в лессе (строфе) ХСШ французской поэмы повествуется о воинских подвигах Роланда, его противником является племянник Марсилия Аэльро, равный главному эпическому герою по статусу и храбрости. А. Д. Михайлов, анализируя систему персонажей в «Песни о Роланде», выделяет еще и третью, промежуточную группу, к которой относит персонажей, переходящих из одного лагеря в другой. С точки зрения ученого, они руководствуются «прежде всего личными побуждениями и интересами»^[11], в отличие от героев лагеря «своих» и «чужих», которые хотя и имеют подобные интересы, но сражаются или во имя «милой Франции», или во имя мусульманства. Полагаем, что к «третьей группе» следует отнести не только предателя Ганелона из «Песни о Роланде», но и трусливых графов каррионских из «Песни о Сиде».

Кроме сходной системы персонажей произведения средневекового романского эпоса сближает и предполагаемый путь их формирования. Вероятно, предания о событиях, которые в них описаны, в течение определенного периода времени передавались из уст в уста, их исполняли на пирах и в военных лагерях бродячие певцы, именовавшиеся жонглерами во Франции и хуглярами — в Испании. Позднее поэмы перерабатывались, возможно, этим занимались труверы (последняя строка «Роланда», во всяком случае, гласит: «Вот жесте и конец. Турольд умолкнул»), и наконец записывались, что происходило относительно поздно. Французская поэма дошла до нас в единственной рукописи, которая известна как Оксфордский список и относится к середине XII столетия. Рукопись, содержащая испанскую поэму, еще более поздняя, она датируется 1307 г. Однако ее автор по имени Перо Аббат ссылается на более древний список. На сегодняшний день считается, что «Песнь о Сиде» была сочинена примерно в 1140 г., она входит в число кастильских^[12] «песен о деяниях» (cantares de gesta) и считается первым литературным произведением на испанском языке.

Произведения французского и испанского героического эпоса, предлагаемые для изучения в настоящем занятии, представляют собой высшую точку истории жанра. Они повествуют именно о деяниях, в них не стоит искать психологизма. Обе поэмы основаны на реальных событиях, осмысленных и оцененных народным сознанием. «Песнь о Роланде» и «Песнь о Сиде» во многом похожи. И та и другая повествуют о борьбе народов с исторически существовавшим противником, насыщены патриотическим пафосом, трактуют образы центральных героев как героев национальных. Интересующие пас эпические поэмы можно рассматривать как своего рода народную историографию, отнюдь не точную в передаче формальных фактов, но достоверную в изображении главного для средневековой Европы противостояния христианства и ислама.

Наряду со сходством произведения французского и испанского эпосов обладают и заметными различиями, вызванными историческими обстоятельствами, в которых они формировались, а также тем, сколько времени прошло между самим событием, о котором повествуется, и записью поэмы. Е. М. Мелетинский удачно назвал такое время «латентным периодом»^[13]. В случае с «Роландом» латентный период растянулся на несколько столетий, что привело к значительному отходу от подлинных исторических событий. Время действия во французской поэме представляет собой некий «золотой век». Созданию такого впечатления в немалой степени способствует образ короля Карла. Он предстает как старый, седобородый, ему более двухсот лет, но он тем не мене могуч и силен. Образу французского императора присущи черты вневременности и вечности — и таким же вечным и вневременным, в известной степени идеальным кажется его правление и его государство^[14]. По мнению Ф. Кардини, долгий «латентный период» способствовал превращению военного позора в «успех политической пропаганды», сражение в Ронсевальском ущелье стало восприниматься потомками как символ вечного противостояния христианства и ислама^[15]. При создании «Сида» между событиями и рассказом о них в поэме прошло несколько десятилетий, когда еще могли быть живы некоторые из участников военных успехов Сида. Это обусловило большую историческую точность, король Альфонсо выглядит гораздо менее идеализированным и гораздо более похожим на свой исторический прототип, которого связывали с Сидом очень непростые отношения.

Событийная схема «Песни о Роланде» сводится к следующему. В 778 г. еще относительно молодой тридцатишестилетний король франков Карл совершил неудачный военный поход в занятую маврами в Испанию. Поход оказался неудачным, армия возвращалась на родину; для этого было необходимо пересечь Пиринейские горы. Там, в Ронсевальском ущелье на французов напали местные племена басков, которые исповедовали христианство. В ходе этого столкновения был убит некий Хруотланд, маркграф бретонской марки. Событие, явно не имевшее эпохального значения, было упомянуто Эйнхардом в хронике жизни Карла, созданной им между 829 и 836 гг.

За «латентный период» в результате бытования в устной форме в народной среде историческое событие стало историческим преданием, которое существенно деформировало факты. В поэме воспевается семилетняя победоносная война франков с неверными (т.е. арабами), войско возглавляет великий и седобородый император Карл, его любимым племянником и самым знаменитым рыцарем является Роланд. В горах на французов теперь нападают мавры, которым эту военную хитрость подсказал предатель Ганелон, отчим Роланда. Героическое сражение французов с многократно превосходящими их силами противника приводит к гибели Роланда и всех его соратников. Однако финал поэмы окрашен героическим и патриотическим пафосом. Карл со всей армией возвращается в ущелье, мстит за смерть Роланда, затем побеждает великое воинство эмира Балигана и, вернувшись в свой стольный град Аахен, казнит предателя. Народное начало в «Песни о Роланде» определяет стиль изложения, тему «милой Франции», образ главного героя, богатыря, верного защитника родины и короля, фигуру мудрого седобородого правителя, прославление вассальной верности и осуждение вассальной неверности.

Особое внимание в «Песни о Роланде» уделено характеристике главного героя. В результате тонкого и убедительного анализа А. Д. Михайлов показал, что образ доблестного защитника «милой Франции» создается при помощи трех сопоставлений. Это параллель-противопоставление Роланда и Аэльро, племянника Марсилия, это антитеза «Роланд — Ганелон», отчим и предатель героя, это, наконец, оппозиция-параллель «Роланд — Оливье»^[16]. В результате возникает многомерный образ, увиденный, как и другие французские персонажи поэмы, с четырех точек зрения: авторской, обобщенносарацинской, с точки зрения другого персонажа и через самохарактеристику.

Совершенный ради захвата новых земель поход Карла приобретает в поэме черты великой религиозной войны христиан с мусульманами. С такой трактовкой событий связан образ воинствующего архиепископа Турпена, мотивы религиозных чудес и вассальной верности Роланда Богу. Одним из самых ярких и знаменитых эпизодов произведения становится сцена смерти Роланда. Почуяв ее приближение, герой пытается зазубрить свой меч Дюрендаль о камень — чтобы славное оружие не досталось врагу, ложится на холме на траву лицом к Испании — т. е. к врагу, в знак того, что он не сдался. Роланд кладет себе на грудь меч и рог Олифан, кается в грехах и, взяв в правую руку перчатку, протягивает ее вверх как символ вассальной верности Богу. Перчатку из руки рыцаря принял архангел Гавриил. Приводим иллюстрацию из рукописи конца XIII в., изображающую этот эпизод и сцену оплакивания Роланда королем Карлом.

Рис. 6.1. Миниатюра из рукописи XIII в.

Время записи «Песни о Роланде» совпадает с началом эпохи развитого феодализма, когда формируется и начинает расцветать рыцарская культура. Серьезное внимание уделено в эпосе изображению того, как строились отношения между вассалами и сеньорами, показу рыцарских доспехов, мечей и другого вооружения. Отметим, что в соответствии с древней традицией многие предметы вооружения имеют имена собственные, нередко значимые. Меч короля Карла зовется Жуайёзом (радостным), меч Роланда — Дюрандалем, его название восходит, как предполагал А. А. Смирнов, или к прилагательному «dm» (твердый), или к глаголу «durer» (быть прочным, устойчивым)^[17]. Имя Роландова рога — Олифан — как правило, рассматривается как имя собственное и переводится как «Слоновая кость»^[18]. Однако «Исторический словарь галлицизмов русского языка» (2010) Н. И. Епишкина^[19] уточняет, что олифаном назывался любой боевой или охотничий рог средневековых рыцарей. В лондонском музее Виктории и Альберта выставлен подобный рог. Расположенная рядом табличка, озаглавленная «Олифан», поясняет, что данный рог был сделан между 1000—1100 гг., предположительно на юге Италии из бивня слона, который и называется олифаном. На роге вырезаны соединенные друг с другом кольца, внутри которых изображены птицы, зайцы, антилопы и иные, более фантастические животные. На стиль резьбы, возможно, повлияло арабское искусство.

Рис. 6.2. Рог из слоновой кости. 1000—1100 гг.

Музей Виктории и Альберта. Лондон В духе формирующейся рыцарской культуры большую роль в «Песни о Роланде» играет тема рыцарской чести. Чтобы не уронить ее, позвав на помощь, Роланд в начале битвы в Ронсевальском ущелье отказывается трубить в рог. При этом Роланд остается эпическим героем, а «Песнь» о нем — эпической поэмой, в ней невозможно обнаружить куртуазные идеалы или куртуазную любовь. Невеста героя Альда, фигурирует лишь в одном эпизоде, когда о ней кратко сказано, что, получив известие о смерти жениха, она тут же упала замертво.

Куртуазное начало отсутствует и в «Песни о Сиде». Однако здесь формируется новая, новеллистически-романтическая линия в развитии средневековой повествовательной литературы, разработанная в истории несчастливых замужеств Сидовых дочерей и подлости их знатных мужей, графов де Каррион. Эта история изложена в третьей части поэмы, которая называется «Песнь о Корнее». В первых двух частях — «Песни об изгнании» и «Песни о свадьбе» — повествуется о ссоре героя с королем Альфонсо и изгнании Сида за пределы Кастилии (это исторически засвидетельствованный факт), завоевании им Валенсии и успешной борьбе с маврами. Однако и здесь, наряду с военными сценами значительное место занимают всевозможные подробности, относящиеся к жизни если не повседневной, то, во всяком случае, обычной, мирной. Это и трогательное прощание Сида с женой Хименой и дочерьми перед объездом из Кастилии. Это и эпизод в Бургосе, когда герой, чтобы получить деньги на содержание своей дружины, обманывает ростовщиков-евреев, отдав им в залог сундуки, набитые каменьями. Это и сватовство графов каррионских, которые прослышали о богатстве завоевателя Валенсии, к дочерям Сида, для чего они прибегают к помощи короля. Да собственно и эпизод трусости графов, когда они прячутся от сбежавшего из Сидова зоопарка льва, к сценам военным отнести никак нельзя.

Центральная фигура испанского эпоса — человек, который стал легендой еще при жизни. Его полное и настоящее имя — Родриго Диас де Бивар, прозвища «Сид» и «Кампеадор» восходят, соответственно, к арабскому слову «сайид» (господин) и «сатрг ductor» (военачальник). Родился он около 1043 г., умер в 1099 г., персоной был явно неоднозначной, то служил у арабов и участвовал в их междоусобицах, то воевал с ними, и весьма успешно, войдя в историю как самый гениальный и удачливый деятель Реконкисты. Напомним, что этим словом принято обозначать сложный и долгий (семь веков!) процесс отвоевания испанцами земель Пиренейского полуострова у арабов. Главной движущей силой Реконкисты был народ, благодаря чему сформировался известный демократизм средневекового испанского общества. Народные вкусы и интересы находят заметное отражение в средневековой испанской словесности, их влияние легко прослеживается и в «Песни о Сиде». Ее герой в реальной действительности принадлежал к высшей знати, но в поэме он сделан представителем низших слоев рыцарства. Сид изображен не только как доблестный рыцарь, но и как рачительный хозяин. Так, свою вассальную верность королю Альфонсо и почитание церкви он выражает богатыми дарами. В отличие от «Песни о Роланде», где битва показана как цепь рыцарских поединков, в испанской поэме исход сражений решают воинские массы. Сид ведет себя так же, как крестьяне того времени. Будучи обижен королем, он отправляется на занятые маврами земли, чтобы в борьбе с ними обрести славу и прощение. События в поэме развиваются по нарастающей, от плохого — к хорошему. Сначала Сид изгнан и унижен, а также беден, затем он добивается почета, богатства и славы. В успехах Сида отражается народная мечта о возможности личной удачи и победы над общим врагом. Наделяя образ главного героя чертами, близкими к народным представлениям о жизни, безымянные авторы эпической поэмы отражали историческую правду о роли народа в противостоянии христианства и ислама.

Испанский эпос достоверен и в том, что Сиду действительно удалось завоевать Валенсию и отстоять ее в битве с маврами, став сеньором этого города. А. Л. Штейн, известный отечественный специалист по истории испанской литературы, подчеркивал географическую точность поэмы, в которой упомянуты дороги, по которым передвигаются герои, приведены названия крепостей, передан пейзаж этой части Испании^[20]. Этот же исследователь обратил внимание на мастерство автора поэмы в создании характеров. Хотя в поэме нет подробных портретов персонажей или анализа их внутреннего мира, описания их переживаний, образы героев предстают очень пластичными и яркими. Такой эффект достигается за счет характеристики через дела, поступки, а также через введение запоминающихся деталей. Давно известна, например, такая красочная деталь, как борода Сида, завязанная узлом, чтобы никто не мог за нее дернуть и тем оскорбить героя. Подобную предосторожность Сид посчитал необходимой, отправляясь на заседание кортесов^[21], которым предстояло решить, как графы каррионские должны возместить обиду, нанесенную ими герою.

Знаковая роль Родриго Диаса де Вивара в истории борьбы европейских христиан с мусульманами-арабами подтверждается историей его смерти. Он ушел из жизни за пять дней до того, как в Иерусалим вошли первые крестоносцы — под видом вооруженных паломников-рыцарей. Известно, что само имя героя наводило страх на арабов. В момент его смерти Валенсия была осаждена маврами. Донья Химена, вдова героя, посадила его набальзамированное тело на Бабьеку, знаменитого коня Сида, и выпустила его за городские ворота. Вид грозного воина заставил осаждавших бежать. Так эпический герой выиграл свою последнюю битву.

Предлагаемый в данном практическом занятии материал нацелен на то, чтобы показать финальную стадию вытеснения историей мифа и сказки из эпоса. В то же время он показывает, как «латентный период» формирования эпической поэмы обусловливают характер осмысления и освещения исторического факта, степень исторической достоверности произведения, каким сложным образом в произведении средневековой словесности могут переплетаться народное и церковно-рыцарское начала.

Примерный план занятия

• 1. Какие исторические события положены в основу «Песни о Роланде» и «Песни о Сиде»? В какой из поэм их изображение ближе к известным из других источников фактам? Чем это объясняется?
• 2. Эпические герои и их исторические прототипы. Можно ли выявить различия между поэмами в изображении исторических персонажей? В чем заключаются приемы идеализации эпических героев, использованные в «Песнях»?
• 3. Картина средневекового общества, зафиксированная в «Песни о Роланде» и «Песни о Сиде» (отношения «вассал — сеньор», религиозные идеи, оппозиция «свои — чужие»),
• 4. Эпический стиль и его особенности.

Материалы к занятию

Задание 1.

Прочитайте в учебнике параграф 2.6 «Форма исторической памяти: „Песнь о Роланде“» (с. 133—140). Ответьте на следующие вопросы.

• 1. Что является исторической основой описанных в поэме событий?
• 2. Что такое «эпическое событие»? Каким образом ради его создания в «Песни о Роланде» деформируется историческая реальность?
• 3. Какая новая черта героизма появляется в «Песни о Роланде»?

Задание 2.

Прочитайте в учебнике параграф 2.7 «Испанский героический эпос: „Песнь о Сиде“» (с. 141—150). Ответьте на следующие вопросы.

• 1. Что является исторической основой описанных в поэме событий?
• 2. В чем проявляется сходство «Песни о Сиде» и «Песни о Роланде»?
• 3. Чем «Песнь о Сиде» отличается от «Песни о Роланде» и других эпических поэм? Чем обусловлены эти различия?

Охарактеризуйте сюжетно-тематическое разнообразие испанских романсов.

Задание 3.

Прочитайте приведенные ниже отрывки из «Песни о Роланде» и «Песни о Сиде», ответьте на следующие вопросы.

• 1. Какими предстают военная тактика и ход битвы в поэмах? Есть ли различия между ними в показе того, как происходит сражение?
• 2. Как, согласно поэмам, должны вести себя по отношению друг к другу сеньоры и вассалы? В какой форме выражаются их взаимоотношения?
• 3. Как представлены в отрывках христианские мотивы? Найдите сходство и различие в образах епископов Турпена и Жерома.
• 4. Какие черты рыцарской культуры изображены в «Песни о Роланде»?
• 5. Каким образом в «Песни о Сиде» представлено народное отношения к жизни?
• 6. Каким показан Роланд? Сравните его образ с образом Оливье, сопоставьте с образом Сида, выявив сходство и различия между героями. Какие приемы героизации применены в «Песни о Роланде» (используйте также задания и вступительный комментарий к занятию 4).

Песнь о Роланде.

Фрагмент^[22]

LXXXVII.

Разумен Оливье, Роланд отважен, И доблестью один другому равен.

Коль сели на коня, надели панцирь —.

Они скорей умрут, чем дрогнут в схватке.

Их речи горды, их сердца бесстрашны.

На христиан арабы бурей мчатся, И молвит Оливье: «Враги пред нами, И далеко ушли дружины Карла.

Когда бы в рог подуть вы пожелали, Поспел бы к нам на помощь император. Взгляните вверх, где круты скалы Аспры^[23]: Там арьергард французов исчезает.

А нам теперь уж путь назад заказан". Роланд ему: «Безумна речь такая.

Позор тому, в чье сердце страх закрался. Стоим мы здесь и не пропустим мавров. Верх мы возьмем, и поле будет нашим". Аой!

LXXXVIII.

Роланд увидел: битвы не минуть, Как лев иль леопард, стал горд и лют, Воскликнул громко: «Побратим и друг! Вам говорить такое не к лицу.

Не зря нас Карл оставил с войском тут:

Не знает страха ни один француз, И двадцать тысяч их у нас в полку.

Вассал сеньеру служит своему.

Он терпит зимний холод и жару, Кровь за него не жаль пролить ему. Копьем дадите вы отпор врагу.

Я Дюрандаль, что Карл мне дал, возьму. Кто б ни владел им, если я паду, Пусть скажет, что покойник был не трус".

LXXXIX.

Турпен-архиепископ взял в галоп, Коня пришпорил, выехал на холм. Увещевать французов начал он:

«Бароны, здесь оставил нас король.

Умрем за государя своего, Живот положим за Христов закон. Сомненья нет, нас ожидает бой:

Вон сарацины — полон ими дол. Покайтесь, чтобы вас простил господь;

Я ж дам вам отпущение грехов.

Вас в вышний рай по смерти примет бог^[24], Коль в муках вы умрете за него".

Вот на колени пали все кругом.

Турпен крестом благословил бойцов, Эпитимью^[25] назначил — бить врагов.

хеш Марсилиев племянник Аэльро Пред войском мавров мчит во весь опор, Язвит французов наших браныо злой: «Эй, трусы, ждет вас ныне смертный бой. Вас предал ваш защитник и оплот:

Зря бросил вас в горах глупец—король. Падет на вашу Францию позор, А Карл простится с правою рукой". Роланд услышал, в ярый гнев пришел, Коня пришпорил и пустил в галоп, Язычнику нанес удар копьем, Щит раздробил, доспехи расколол, Прорезал ребра, грудь пронзил насквозь, От тела отделил хребет спинной, Из сарацина вышиб душу вон.

СХ Ужасен бой, и сеча жестока.

Разят Роланд и Оливье врага, Разит Турпен — ударам нет числа.

Бьют остальные пэры им под стать. Французы рубят сарацин сплеча. Погибло много тысяч басурман.

Кто бегством не спасется от меча, Тот рад не рад, а должен жизнь отдать. Но тяжки и потери христиан.

Не видеть им ни брата, ни отца, Ни короля, который ждет в горах.

Над Францией меж тем гремит гроза, Бушует буря, свищет ураган, Льет ливень, хлещет град крупней яйца, И молнии сверкают в небесах, И — то не ложь! — колеблется земля.

От Ксаитепа и до нормандских скал, От Безансона и по Уиссан^[26] Нет города, где стены не трещат, Где в полдень не царит полночный мрак.

Блестят одни зарницы в облаках.

Кто это видит, тех объемлет страх.

Все говорят: «Настал конец векам, День Страшного господнего суда»¹. Ошиблись люди, не дано им знать, Что это по Роланду скорбь и плач.

CXXIV.

И мудр, и смел Грандоний был всегда, В сраженье никогда не отступал.

Пустил он на Роланда скакуна.

Хоть графа он увидел в первый раз, Но вмиг его узнал по блеску глаз, По статности, по красоте лица.

Невольный страх почувствовал араб, Попробовал, но не успел бежать —.

Роланд нанес ему такой удар, Что по забрало шлем пробила сталь, Сквозь лоб, и нос, и челюсти прошла, Грудь пополам с размаху рассекла, И панцирь, и луку из серебра.

Роланд коню спинной хребет сломал, Убил и скакуна и седока.

Испанцы стонут — их печаль тяжка. Французы молвят: «Лихо рубит граф!» Ужасен бой, и сеча жестока.

Французы на копье берут врага.

Когда бы привелось увидеть вам, Как мрут бойцы, как хлещет кровь из ран, Как трупы грудой на траве лежат!

Не устоять язычникам никак — Хотят иль нет, а надо отступать. Французы их теснят и гонят вспять.

Аой!

CXXVI.

Известно павших сарацин число — Ив грамотах и в жесте есть оно:

Их было тысяч свыше четырех. Четырежды французы дали бой, Но пятый был особенно жесток.

Всех рыцарей французских он унес. Лишь шестьдесят от смерти спас господь,.

¹ Похожие картны воображали себе люди Средневековья, которые в 1000 г. ожидали конца света.

Но сладить с ними будет нелегко.

Аой!

CXXVII.

Роланд увидел — велики потери И к Оливье такое слово держит:

«Собрат, я вам клянусь царем небесным, Весь луг телами рыцарей усеян.

Скорблю о милой Франции я сердцем: Защитников она лишилась верных.

Ах, друг-король, опора наша, где вы?

Брат Оливье, скажите, что нам делать?

Как королю послать о нас известие?" Ответил граф: «Не дам я вам совета.

По мне, погибель лучше, чем бесчестье". Аой!

CXXVIII.

Роланд сказал: «Возьму я Олифан И затрублю, чтоб нас услышал Карл. Ручаюсь вам, он повернет войска».

Граф Оливье ответил: «Нет, собрат.

Вы род наш осрамите навсегда.

Не смыть вовек нам этого пятна…".

Песнь о Сиде

Фрагмент¹

«— Славься, творец и спаситель наш!

Что ни есть вокруг, все я добыл сам, Валенсию взял, и она моя.

Покуда живу, ее не отдам.

Приснодеве Марии и богу хвала, Что жена и дочки при мне сейчас.

Из-за моря арабы приплыли сюда.

Примем же бой, коль иначе нельзя.

Пусть в деле увидит меня семья, Пусть знает, как жизнь на чужбине сладка, Как хлеб приходится здесь добывать".

Весел мой Сид: «День будет отличный!» Сердце стучит у супруги Сида, У всех ее дам и у дочек милых:

Сроду сильней они не страшились.

¹ Песнь о Роланде. Коронование Людовика. С. 305—310.

Погладил бороду Сид Руй Диас.

«Не бойтесь зря: это — ваша прибыль.

Две полных недели, бог даст, не минут, Как мы барабаны у мавров отнимем, Вам на погляд привезем это диво, А затем их возьмет дон Жером, епископ, Поставит во храме Девы пречистой".

Вот что обещал мой Сид дон Родриго.

Вновь женщины веселы — страх позабылся.

Вернулись к Сиду питомцы его, Хоть видел он бой, рассказали про все.

Доволен мой Сид их ратным трудом.

«Но, рыцари, рано нам на покой.

Нынче день был неплох, завтра будет — хорош. Наденьте доспехи, чуть утро блеснет.

Грехи нам отпустит епископ Жером.

Как кончит он службу, мы двинемся в бой.— Другого выхода нам не дано.

С нами бог и Иаков, апостол святой.

Чем хлеб терять, лучше верх возьмем". Ответили все: «Охотно, сеньор».

Речь Альвар Фаньес тотчас повел:

«Дайте мне, Сид, коль согласны на то, Сто тридцать всадников, смелых бойцов.

Вы в лоб нападайте, ударю я в бок.

Не вам, так мне поможет господь".

Ответил мой Сид: «Дам с охотой большой».

Чуть петухи пред рассветом пропели, Епископ Жером отслужил обедню, Закончив обедню, всем дал отпущенье:

«Кто в битве погибнет лицом к неверным, Тот чист от греха и пойдет на небо, У вас же, кем шпага в час добрый надета, За то, что я нынче пропел вам мессу, Подарок в награду прошу смиренно —.

Право на мавров ударить первым".

Промолвил мой Сид: «Дозволяю вам эго».

За стены мой Сид вассалов выводит, На Кастильской дороге искусно строит, Стражу надежную ставит к воротам.

На Бабьеке мой Сид восседает гордо, Сверкает конь его сбруей наборной. Христиане из города знамя выносят Без трех десятков их сорок сотен, В пять десятков тысяч у мавров войско.

Вот добрый Минайя и Альварес в бок им Лихо ударили, с помощью божьей.

Бьет шпагой мой Сид, и копьем он колет, Сражает стольких, что трупам нет счета, В крови обагряет руки по локоть, Королю Юсуфу три раны наносит, Но спас неверного конь быстроногий, В замок Гухеру умчал проворно.

До самого замка Юсуфу вдогонку Мой Сид с дружиной скакал галопом.

Добычу несметную в битве он добыл. Полсотни тысяч у мавров урона, Всего сто четыре бегством снаслося.

В их стане захвачено Кампеадором Три тысячи марок в монете звонкой, А прочей поживы — бог знает сколько. Доволен мой Сид, и вассалы довольны, Что в битве взять верх господь их сподобил. Король Марокканский с позором прогнан. Минайя добычу считать остается.

Сид в город въезжает с сотнею конных.

В замке царит веселье большое.

Как Сид приказал, так и сделали точно. Минайя с дружиной остался в поле Считать и записывать взятое с бою;

Скарб и палатки, одежду и брони.

Добытая в битве пожива огромна.

Лишь то я назвал, что дорого стоит.

Там кони без всадников скачут на воле Под седлом и в сбруе — лови, коль угодно. Окрестные мавры разжились вдосталь, И все же пришлось на Сидову долю Ровно десять сот скакунов чистокровных. Но если уж он получает столько, То, видно, немало досталось и прочим.

Нет счета палаткам из ткани роскошной, Что Сидовы люди с поля увозят.

С добычей в Валенсию войско входит.

Все славят за храбрость дона Жерома.

Рубил он и правой и левой рукою.

Не счесть арабов, им в битве сраженных.

Разжился изрядно прелат достойный:

Мой Сид дон Родриго, в час добрый рожденный, Пол своей пятины епископу отдал.

Мой Сид дон Родриго не мешкал нимало:

«Где вы, Минайя? Приблизьтесь, отважный!

Долю себе вы добыли сами.

Из моей пятины — то ваше право —.

Что угодно возьмите, что нет — оставьте, А завтра утром в Кастилыо отправьтесь С конями, что мне на долю достались, Их оседлав и убрав побогаче.

За то, что жену и детей богоданных Король ко мне отпустил без препятствий, Я двести коней шлю ему в подарок —.

Пусть добр будет с тем, кто Валенсией правит".

Задание 4

На основе материала учебника и вступительного комментария, а также анализа отрывков из поэм, проведенного в ходе выполнения задания 3, обобщите при помощи таблицы (образец приведен ниже) различия между «Песнью о Роланде» и «Песнью о Сиде».

Задание 5

Прочитайте фрагмент книги Е. М. Мелетинского, определите характерные черты эпического стиля. Затем найдите эти особенности во фрагментах из «Песни о Роланде» и «Песни о Сиде», приведенных в задании 4. Составьте таблицу по приведенному ниже образцу. Имейте в виду, что могут быть заполнены не все ячейки таблицы.

E. M. Мелетинский

Введение

в историческую поэтику эпоса и романа.

Фрагмент

Эпический стиль в целом в значительной степени сформировался в условиях устного бытования с его импровизационной техникой, ориентированной на тематические и стилистические клише… В эпосах часто повторяются описания прибытий и приемов гостей, пиров, вставаний героев по утрам, одевания и вооружения, поединков, плачей, зловещих предзнаменований и пророческих снов и многого другого. Повторяемость выражается и в постоянных эпитетах, в которых особенно отчетливо проявляется господство родового начала над индивидуальным. Повторяются и сами действия (большей частью троекратно), важнейшие моменты, часть выделяются и подчеркиваются редупликацией.

Эпический стиль, столь ярко представленный в классических формах героического эпоса, в сущности, завершает … тенденции, которые свойственны ранним формам словесного искусства… Главным предметом изображения во всей повествовательной литературе (устной и письменной) раннего периода … является действие. Само изображение действий парадоксальным образом имеет весьма статический характер, действия богатырей рисуются как ряд фиксированных состояний, поэтических картин. Например, смерть Роланда представляется в виде ряда параллельных кадров-вариантов: Роланд разбивает свой меч, отдает ангелу перчатку, ложится лицом на восток. В эпосе торжествует статически-пластический принцип. В эпосе господствует закон хронологической несовместимости, т. е. действие развивается линейно и параллельные события изображаются как последовательные. Вставные эпизоды, однако, возможны, например, в виде песен на пиру, исполняемых эпическими певцами".

Цит. по: Мелетинский Е. М.

Введение

в историческую поэтику эпоса и романа. С. 112−113.

Основная

Мелетинский, Е. М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Е. М. Мелетинский. — М.: Наука, 1986.

Михайлову А.Д. Французский героический эпос: Вопросы поэтики и стилистики / А. Д. Михайлов. — М.: ЛИБРОКОМ, 2010.

Николау М. И. История зарубежной литературы Средних веков: учебник для академического бакалавриата / М. И. Никола, М. К. Попова, И. О. Шайтанов. -, 2014. — С. 133−150.

Дополнительная

Волкова 3. II. Эпос Франции / 3. Н. Волкова. — М.: Наука, 1984.

Андрееву Л. Г. История французской литературы: учебник для филол. спец, вузов / Л. Г. Андреев, Н. П. Козлова, Г. К. Косиков. — М., 1987. — С. 21−30.

Кардит, Ф. Европа и ислам: История непонимания: пер. с ит. / Ф. Кардини. — СПб.: Александрия, 2007. — С. 61—70.

• [1] См. об этом: Волкова 3. Н. Эпос Франции. М.: Наука, 1984. С. 44.
• [2] Мелетинский Е. М.

  Введение

  в историческую поэтику эпоса и романа. М.: Наука. 1986.С. 95.

• [3] Кардини Ф. Европа и ислам: История непонимания: пер. с фр. СПб.: Александрия, 2007. С. 12.
• [4] Там же. С. 11.
• [5] По мнению Ф. Кардини, «тенденция видеть в исламе по меньшей мере потенциального противника» либо дошла до наших дней, либо возродилась в наше время. См.: Кардини Ф. Европа и ислам: История непонимания. С. 9.
• [6] Кардипи Ф. Европа и ислам: История непонимания. С. 49.
• [7] Там же. С. 56.
• [8] Там же. С. 57.
• [9] Михайлов Л. Д. Французский героический эпос: Вопросы поэтики и стилистики. М. :ЛИБРОКОМ, 2010. С. 153−154.
• [10] Подробнее см.: Михайлов А. Д. Французский героический эпос: Вопросы поэтикии стилистики. С. 154—155.
• [11] Михайлов А. /I. Французский героический эпос: Вопросы поэтики и стилистики. С. 160.
• [12] Напомним, что Испании в современном понимании слова в то время еще не существовало. На территории Пиренейского полуострова размещались несколько христианских государств, которые враждовали между собой и воевали с маврами. Кастилия играла ведущуюроль в Реконкисте и объединении Испании, ее диалект стал основой испанского языка.
• [13] Мелетинский Е. М.

  Введение

  в историческую поэтику эпоса и романа. С. 96.

• [14] Михайлов А. Д. Французский героический эпос: Вопросы поэтики и стилистики.С. 144−145.
• [15] Подробнее см.: Кардини Ф. Европа и ислам: История непонимания. С. 67.
• [16] Михайлов А. Д. Французский героический эпос: Вопросы поэтики и стилистики.С. 155−157.
• [17] Песнь о Роланде. Коронование Людовика. М.: Художественная литература, 1976. С. 594.
• [18] Там же. С. 596.
• [19] URL: http://gallicismes.academic.ru/26 889/ (дата обращения 10.02.2014).
• [20] Штейн А. Л. История испанской литературы (Средние века и Возрождение). М.: Высшая школа, 1976. С. 12.
• [21] Кортесы — в средневековой Испании сословно-представительские собрания, которыемного позднее стали парламентом.
• [22] Песнь о Роланде. Коронование Людовика. С. 60—63, 76—78.
• [23] Аспра — горный проход в Пиренейских горах.
• [24] В Средние века существовало представление о разных степенях посмертного блаженства, в «вышний» рай попадали самые достойные.
• [25] Эпитимья (от греч. Ьшчщсх — «особое послушание») — добровольное исполнениехристианином наказания в виде благочестивых дел, которые ему предписывает духовник, выслушав исповедь о совершенных им грехах.
• [26] Ксантеп — город близ Кельна; Безаисои — главный город провинции Франш-Конте;Уиссан — морская гавань близ города Кале.