Модели и нейропсихология чтения

Данные о многообразии стадий овладения письменной речью заметно повлияли на теоретические схемы восприятия слов в процессе чтения. В конце 1960;х гг. англичанин Дж. Мортон предложил так называемую «логогенную модель» (рис 7.3А), согласно которой каждая лексическая единица репрезентирована в долговременной памяти человека в форме особой структуры — логогена. Логогены характеризуются определенными пороговыми значениями и могут активироваться как зрительной, так и акустической информацией. В этом смысле логогены должны были гомогенизировать различия между модальностями. Картина зависимости узнавания слова от различных факторов оказалась в действительности значительно более сложной. Это демонстрирует один из последующих вариантов логогенной модели Мортона (рис. 7.3Б). Наряду с отдельными системами логогенов (или лексиконов, см. 7.1.3) для зрительного и слухового входа, а также для фонологического выхода эта модель включает разветвленные структуры синтаксического и семантического анализа.

Но, по-видимому, даже эта модифицированная модель не совсем полна. Так, следует допустить более тесное взаимодействие зрительного и фонологического анализа на входе системы.

Рис. 7.3. Логогенная модель Дж. Мортона (по: Morton. 1980):

А. Первоначальный вариант; Б. Одна из последующих модификаций В самом деле, согласно данным А. Р. Лурия, подтвержденным и дополненным в последние годы, понимание сложных научно-технических текстов, по-видимому, требует участия артикуляционного и фонологического анализа — вводившиеся специально затруднения артикуляции нарушали понимание именно сложных текстов. Фонологический анализ играет ведущую роль и на самых ранних этапах формирования чтения, а также, например, при изучении математики.

Приведенные результаты демонстрируют возможность сосуществования у взрослого человека нескольких механизмов, или «путей», чтения. Эта проблема интенсивно обсуждается в последние десятилетия в связи с попытками моделирования процессов чтения и, в особенности, интерпретацией различных форм дислексии — синдромов вторичного нарушения чтения, возникающих в результате локальных поражений мозга (например, Jackson & Coltheart. 2001). Как оказалось, существуют выраженные межкультурные различия в локализации и способах работы подобных механизмов (см. также 1.4.3). Исследования выявили, в частности, разную кортикальную локализацию механизмов чтения двух одновременно используемых в японской культуре вариантов письменности — логографического (преимущественно правополушарного) канжи и слоговых (левополушарных) хирагана и катакана (Sasanuma. 1994). Но и в культурах с единственной, алфавитной письменностью насчитывается не менее трех различных «путей» от текста к звуку. Это доказывается существованием нескольких закономерно отличающихся друг от друга нейропсихологических синдромов.

Эти синдромы обычно возникают при поражениях задних отделов коры, причем характер нарушений зависит также и от латерализации, степени оносительной вовлеченности структур левого и правого полушарий. Например, при поверхностной дислексии на первый план выступает побуквенное, алфавитное чтение (английское «very much» читается пациентом, знавкомым лишь с латинским алфавитом, как «вери мух»). Возникающие при этом селективные затруднения чтения нерегулярных слов свидетельствуют о сохранности графемно-фонемного кодирования при нарушении контактов со зрительными компонентами внутреннего лексикона и с семантической памятью. При фонологической дислексии наблюдается достаточно сохранное чтение не только регулярных, но и нерегулярных знакомых слов на фоне значительных затруднений при произношении малознакомых слов и неслов.

Едва ли не самым загадочным синдромом когнитивной нейропсихологии является глубокая дислексия, которая возникает при поражениях левых височнозатылочных областей. По профилю затруднений она напоминает фонологическую дислексию, однако чтение знакомых слов здесь часто сопровождается парасемантическими ошибками, например, при предъявлении слова «Голландия» пациентка старательно читает «Бельгия», а при показе имени ее мужа внезапно говорит, что видит что-то, похожее на мужской галстук — «как у моего мужа». По-видимому, в этом случае нарушены не только графемно-фонемные преобразования, но и в некоторой степени связи между внутренним лексиконом, репрезентирующим форму слова, и собственно концептуальными структурами. Наконец, весьма редко встречаются пациенты, у которых могут наблюдаться случаи нарушения доступа к семантической памяти при сохранности всех других перечисленных выше механизмов — пациент правильно читает любые, как регулярные, так и нерегулярные слова, но совершенно не понимает их смысла.

Столь сложная микроструктура должна содержать множество автоматических компонентов, иначе она просто не могла бы функционировать. В самом деле, психология чтения представляет собой идеальную область для изучения перцептивных и когнитивных автоматизмов. Уоррен (Warren. 1974) в варианте задачи Струпа (см. 4.3.1) зачитывал испытуемым на слух некоторое слово, а затем предъявлял зрительно любое другое слово, напечатанное цветной краской. Оказалось, что в случае прямой ассоциативной связи между первым и вторым словом латентное время реакции называния цвета букв увеличивается. При этом испытуемые не имеют никакого намерения читать слова, устанавливать семантические связи между словами, запоминать или воспроизводить их. Этот факт считается одним из доказательств существования автоматизмов восприятия знакомых слов: семантический прайминг ускоряет чтение тестового слова, что ведет к интерференции с процессами называния цвета букв. С другой стороны, несомненно, что программы координации орфографической и фонологической обработок отчасти находятся под произвольным контролем, так как их использование зависит от сознательной установки читателя: одно и то же слово будет читаться различным образом в зависимости от того, считаем ли мы его словом английского или, скажем, немецкого языка¹.

Экспериментальное выделение и анализ особенностей автоматических компонентов чтения позволили подойти к решению такой крупной психолингвистической проблемы, как проблема снятия лексической многозначности. Наличие у слов естественного языка нескольких альтернативных значений, так называемая омонимия, представляет собой чрезвычайно распространенное, можно сказать, типичное явление (многозначность положительно коррелирует с частотностью слова), и вопрос состоит в том, как в таком случае может быть организован процесс понимания.

В самом первом из релевантных экспериментов Конрад (Conrad. 1978) предъявляла испытуемым предложение, которое кончалось многозначным словом (например, словом «bank», имеющим в английском языке четыре различных значения). Контекст предложения жестко определял восприятие лишь одного из возможных значений. Вслед за этим показывалось напечатанное в цвете слово. Как и в экспериментах Уоррена, было установлено, что время называния цвета букв возрастает при наличии ассоциативной связи между двумя словами. Такое влияние оказывало каждое из значений многозначного слова независимо от того, соответствовало оно контексту предложения или нет. На материале русской лексики хорошим примером служит слово «ключ». В контексте «На столе лежал ключ» оно примерно в одинаковой степени интерферирует с оценкой цвета слов «дверь».

¹ О том, что на поздних этапах формирования навыка чтения фонологическое кодирование обычно играет лишь вспомогательную роль, свидетельствуют трудности понимания следующей фонологически хорошо известной фразы: «Two bee oar knot too bee».

и «ручей». Поскольку контекст делает понимание этого слова однозначным и ассоциативный переход «ключ» (в значении «источник») — «ручей» совершенно не осознается испытуемым, можно сделать вывод, что непроизвольно и неосознанно (то есть автоматически — см. 4.3.2) осуществляется активация ряда областей внутреннего лексикона, соответствующих также не выявляемым данным контекстом латентным значениям слова^[1].

Близкие результаты были получены в ряде ситуаций, предполагающих более непосредственную работу испытуемого со словом, например, в задачах называния слов и лексического решения. В последнем случае испытуемые должны были как можно быстрее определить, является ли предъявленная им последовательность букв словом (см. 4.1.2). Основной особенностью результатов этих экспериментов была выраженная зависимость динамики преднастройки от времени, прошедшего после предъявления предложения с многозначной лексической единицей: уже через 300—400 мс широкая активация автоматического типа сменяется здесь строго локальными эффектами, соответствующими лишь тому значению, которое выявляется контекстом предложения (см. 4.3.2 и 7.4.2). Эти данные свидетельствуют о том, что ранняя автоматическая активация в процессах чтения напоминает знаменитый принцип начального периода китайской культурной революции 1960;х гг. — «Пусть расцветают 100 цветов», но точно так же заканчивается «массовыми репрессиями», направленными на выявление «единственно правильной» интерпретации.

• [1] Проведенный недавно метаанализ около двух десятков более поздних экспериментов данного типа подтвердил описанные результаты, вьивив, однако, слабую тенденцию в направлении значения, соответствующего контексту предложения (Lucas. 1999).