Наука, культура и идеология в эпоху империи

Однако какие бы трудности не переживала империя, ничто не могло остановить развития мысли и культуры. Наука продолжала развиваться преимущественно в Александрии. Герои Александрийский (I-II вв.) был величайшим механиком. Он открыл несколько алгебраических и геометрических формул для измерения площадей и объёмов, обнаружил движущую силу пара и изобрёл автомат для открывания дверей, пожарный насос, водяные часы, водяной орган, механический театр марионеток, ряд геодезических приборов. В Александрии же Диофант (III в.) описал решение квадратных и кубических уравнений. Папп Александрийский (III-IV вв.) издал сочинение, содержащее обзор исследований по геометрии, формулы и задачи, уточнил описание теорем и доказательств, дал определение конических сечений, показал как математика применялась в механике, дал сведения по астрономии. Геометр Серен из Антинои (IV-V вв.) написал трактаты о сечении цилиндра и конуса. Накапливались сведения о свойствах камней, растений, особенностях зверей. Орибасий (320−400 гг.) — личный врач императора Юлиана, используя труды предшественников и собственные эксперименты, изучал влияние на здоровье различной пищи и разных климатических условий. Он описал многие болезни и методы их лечения лекарствами, ваннами и физическими упражнениями [76, с. 592, 658−660].

В конце IV—V вв. производительные силы в Римской империи развивались крайне медленно. Учёные пользовались ещё довольно примитивными инструментами. Тем не менее, знания в области физики и химии позволяли создавать сплавы и амальгамы. Используя знания геометрии, римские землемеры измеряли земельные участки, а строители планировали лагеря и города. Велись наблюдения и накапливался опыт обработки земли, по применению удобрений на разных почвах. Отбор наилучших растений в разных условиях привёл к выведению качественных сортов. Отбор скота позволил получать больше мяса, молока и шерсти. Разведение и отбор птиц способствовал большему получению мяса, яиц, пера и пуха. Прививки, скрещивание и другие выработанные приёмы способствовали развитию сельского хозяйства. Уже существовали греческие и римские механизмы для подъёма и переноски тяжестей, водяные мельницы, насосы для перекачки воды. В строительстве широко пользовались кирпичём, из которого теперь строили и церкви, обычно имевшие форму базилики [76, с. 656, 659].

Официальной идеологией Римской империи оставалась пропаганда величия Рима, к которой прибавилось почитание императора как патера нации, обеспечивающего процветание подданных. Однако пропагандируемый Августом «золотой век» не настал. Несмотря на возрастающую вертикальную социальную мобильность, население видело её ограниченность и всё больше и больше ощущало свою зависимость от стоящих на более высоких ступенях социальной иерархии. Даже сенатор мог пострадать от каприза первого сенатора, а «маленький человек» зависел не только от своего патрона, но даже от богатого соседа, которому, согласно общественному мнению, должен был выражать почтение и оказывать услуги. Коллеги ремесленников обязаны были не только жить по составленному патроном уставу, но праздновать дни рождения его и его домочадцев. Льстить разного рода «благодетелям» стало нормой жизни. Ощущение несвободы и обида за унижения сковывала инициативу, тем более, что богатство, удачная карьера, даже заметное проявление способностей вызывали подозрение и опасение за неудачу в возможном соперничестве с поднимающимся наверх нижестоящим, которого нередко стремились придержать или даже уничтожить. Не видя выхода в казавшемся навсегда установленном жизненном порядке философы пытались обрести внутреннюю свободу [76, с. 589−590].

Весьма популярный среди высших и средних слоёв стоицизм преследовался при Юлиях-Клавдиях и Флавиях (I в.), но поддерживался при Антонинах (II в.). Стоики верили в единство природы, общества, мировой души и мировго разума, полагая, что человек как часть природы, также содержит часть мировой души и разума. По представлениям стоиков, в космосе существует необходимый порядок и он управляется единым законом, а каждому человеку предназначена определённая судьба, которую нельзя изменить. Лишь мудрый и добродетельный человек способен познать этот порядок для того, чтобы обрести счастье. Для многих стоиков важнейшей проблемой была проблема отношений между властителем, будь то император или отец фамилии, и подчинёнными. Хороший император должен подчиняться им самим же установленным законам, как это делает Юпитер, давший космосу закон и соблюдающий его. Он должен трудиться на общее благо, советуясь с «лучшими» людьми, не отнимая собственности у граждан и не требуя чрезмерного прославления, а граждане обязаны быть преданы ему и почтительны, как близкому к богам и воплощению души государства. Так думали Сенека и Дион Хрисостом. Светоний же в биографиях цезарей показал как «тиранов», так и добродетельных властителей. Плиний Младший нашёл идеал правителя в Траяне, посвятив ему «Панегирик». Стоиком стал даже сам император Марк Аврелий, полагавший, что люди по натуре своей порочны, изменить их натуру в лучшую сторону невозможно, а потому служение человечеству не имеет смысла. Таким образом, добродетелью становится только самоусовершенствование и служение своему Гению [76, с. 590−591].

Бывший раб, отпущенник Эпиктет по взглядам близким скорее к народным, чем аристократическим стоял между стоиками и киниками. Он утверждал, что научные рассуждения и книги вообще, ничего хорошего человеку дать не могут. Вместе с тем, он учил, что внешняя сущность человека: его имущество, тело и даже жизнь, — всегда подчинены какомуто господину, и не следует противиться его праву распоряжаться этими внешними предметами, от которых можно и отказаться. Зато истинная сущность человека — его душа и разум заключена внутри него, и никто не может управлять ими, а поэтому человек свободен, раз никто не может помешать ему быть добродетельным и счастливым. Зевс как верховный бог стоит выше всех земных владык, а поэтому надо чувствовать себя его сыном, и тогда будешь свободнее любых господ, несвободных от своих желаний обладания чем-либо [76, с. 590−591].

Бедность и отказ от благ и ценностей окружающей жизни, включая уважение к патеру фамилии, семье и даже традиционным святыням являются идеалом к которому должно стремиться, уверяли киники. Они поносили богачей и самого императора и предлагали порвать со всем мирским и даже кончать жизнь самоубийством. Большинством философов бедность возводилась в добродетель, и даже зажиточные люди в эпитафиях стремились уверить, что они были бедны. Писатель Апулей в «Апологии» уверял, что просвещённый человек должен ценить и уважать бедность [76, с. 591].

В греческих романах этого времени герои, претерпевающие многочисленные бедствия, даже физически изменяя своей любви и попадая в рабство, уверяли, что они свободны и добродетельны, потому что свободны и добродетельны в душе. Комедиограф Лукиан неоднократно высмеивал стоиков и крайних киников, тратящих жизнь на изучение философии, чтобы войти в мир мудрецов, а потом потерпеть неудачу и испытать разочарование. В пародии «Правдивая история» он потешался над фантастическими рассказами о чудесных путешествиях в неведомые страны, на луну и на солнце [76, с. 591,594].

Стал возрождаться скептицизм, характерным выразителем которого стал врач Секст Эмпирик. Он не только опровергал все известные ему философские системы, но науки вообще, уверяя, что они основываются на авторитетах, которые противоречат друг другу, на недостоверных аксиомах или путанице причин и следствий, а не основаны на наблюдении как врачевание, поэтому лучше отказаться от рассуждений и жить просто, по законам государства и заветам предков. Сенека стал последним, кто пытался связать философию с наукой в сочинении «Изыскания о природе» [76, с. 591−592].

Среди интеллигенции всё более распространялись представления о порабощении космической необходимостью и возможности обрести свободу от нее с помощью магических действий. Философ Плотин (204/5−270 гг.) пытался возродить единство человека и космоса. Он предлагал слиться с верховным благом через экстаз, достигнутый очищением души от зла через добросовестность, трудолюбие и борьбу со злом. Его учение — неоплатонизм, предназначалось для избранных. Секст Эмпирик (вторая половина II в. — начало III в.) как философ скептик, утверждая, что ничего не отрицает, фактически отрицал возможность истины. Вместе с тем, он требовал для научного исследования вести наблюдения, проводить опыты и делать логические обобщения [76, с. 637−638,659].

Уже в конце II — начале III в. появились идеологи разных слоёв римского общества, предлагавшие свои идеи совершенствования общественной системы, государственного устройства. Апулей и Филострат отразили интересы состоятельных городских слоёв. Они подддерживали идею сохранения императорской власти и были не против передачи её по наследству. Управление городов они предлагали отдать в руки «достойных» граждан, но не кучке богачей, которых надо ограничить, и, особенно, не «демагогам», возбуждающим «чернь». Граждане должны вносить налоги лишь на армию, но правители должны стремиться к миру. Граждане, которых не надо обременять налогами, должны пользоваться своим имуществом для общей пользы и честно соревноваться друг с другом, не позволяя вражды [76, с. 631].

Дион Кассий, уроженец Никеи в Вифинии как выразитель идей восточной аристократии предлагал всех жителей сделать римскими гражданами, но был противником свободы «черни», которую надо обуздывать твёрдой императорской властью. Император должен всё решать сам, но ввести в сенат самых знатных и богатых провинциалов. Он предлагал также начать государственное воспитание юношей, чтобы научить их повиноваться императору, а всех осуждающих императора и не поддерживающих римскую религию — карать. Статус города Кассий предлагал оставить только за Римом, а все города превратить в сёла, чтобы не заставлять богатых тратиться на игры и городские нужды вообще [76, с. 631−632].

Несколько авторов написало историю Августов, выразив в ней интересы западной аристократии. Согласно их программе императора должен избирать сенат. Задача императора как верховного главнокомандующего — завоёвывать новые земли. Пленных варваров следует сажать на землю, чтобы они приносили пользу вместо разорения. Солдаты опасны для государства, и лучше, если границу будут оберегать приграничные жители и варвары. Регулярные части должен содержать сам император, не слишком обременяя провинции налогами на армию. На местах должны управлять «лучшие» люди, а император и его наместники и чиновники не должны вмешиваться в местные дела. Император не должен регулировать цены на хлеб, конфисковывать земли богачей, а наоборот распродать собственные земли, которые попав к частным владельцам принесут больший доход. Одной из этих программ фактически следовали императоры, опиравшиеся на армию или сенат [76, с. 632].

Однако все модные философские системы не давали выхода из духовного тупика. Стоицизм и кинизм пришли в упадок и возродился платонизм, приспосабливающийся к новой социальной реальности и, отчасти, пифагорейство с элементами магии, астрологии, учений востока: магов, брахманов, египетских жрецов. Новое учение стало дуалистичным. Оно признавало единого высшего бога, прямо не вмешивающегося в мирские дела, и низшего, имеющего дело с миром и с созданной злой душой материей, которая отпала от высшего мира идей. Бог же действует через подчинённых ему посредников: через Логос, божества светил, добрых и злых демонов и души людей. В зависимости от порочной или добродетельной жизни, души людей могут перевоплотиться в животных, демонов, героев и даже богов, поэтому надо стараться познать верховного бога, чтобы приобщиться к нему. Если для стоиков бог был частью мира, где не могло происходить ничего неестественного, то платоники помещали бога в другой сверхъестественный мир, поэтому они стремились познать сверхъестественные тайны богов через откровение, участвуя в мистериях Диониса, Осириса, Исиды, Митры и т. д. Некоторые авторы сочинений прямо утверждали, что некие тайные истины им открыл бог. Такого рода герметические трактаты приписывались египетскому богу мудрости Тоту, отождествляемому с Гермесом Трисмегистом. Для «посвящённых» в тайны не требовалась наука. Проявился интерес ко всему необычному, к «чудесам». Поэма Лукана «Фарсалия» была полна описаний ужасов, страшных знамений, магических заклинаний, предсказаний судьбы и т. п. Пользовались успехом описания путешествий в далёкие страны (и даже на луну и солнце), где живут необычные люди и странные существа. Чудеса помещались в отдалённую Индию, несмотря на существующие достоверные описания. Интерес вызывали рассказы об удивительных явлениях природы, мудрых животных, выдающихся греческих и восточных мудрецах, о героях. Идеализация и стремление возвеличить героизированных автором императоров, сопровождая описание их деяний чудесными явлениями, свойственно и «Сравнительным жизнеописаниям» Плутарха [76, с. 592].

Характерный для римской интеллигенции философский уход в себя сказался на римском праве рассматриваемой эпохи. Юристы теперь рассматривали не столько поступки, сколько намерения: «в завещаниях старались выяснить волю завещателя, в законах волю законодателя» [76, с. 591]. Если выяснялось, что человек не хотел убить, но убил, его не считали убийцей. Наоборот раба, имеющего только намерение бежать, могли осудить как беглого [76, с. 590−591].

В то время как интеллигенция выстраивала свои философские и религиозные системы, народ руководствовался традиционными представлениями. Например, в III в. в Галлии и Испании на Новый год опять стали одеваться в шкуры оленей и быков. Над могилами опять стали воздвигать стелы. В центральных и северо-западных регионах Испании частично сохранялись первобытные верования в родовых, фратриальных и племенных тотемов: оленя, кабана и т. п. Римляне (стоявшие на более высокой религиозной стадии мнгобожия) принимали около 400 галльских тотемов, достигших уровня культурных героев, за местные божества. В Нарбонской и Лугдунской Галлии и в Южной Бельгике среди рабов, клиентов и отпущенников быстро распространялся культ Гения господина или патрона. Сохранялось поклонение местным божествам. Например, в Глануме продолжали почитать бога Гланус и богиню Гланице, которую иногда отождествляли с римскими парками или богиней Опо. Нередко популярные среди местного населения Марс и Меркурий получали эпитеты местных тотемов. В Далмации, например, аристократия союза племён яподов приносила жертвы богу Бинду, отождествлявшемуся с Нептуном до конца I в., а во второй половине II в. даже романизированные аристократы почитали местного бога Медавра. В Норике почитали богиню Норейю «великую мать народа» (впоследствии отождествляемую с Исидой). У союза племён алаунов «матерями» считались богини Алауны. Богини Целейя, Теуриия и бог Бедай были божествами одноимённых городов. Вплоть до V в. сохранялся культ Марса Латобия (Этот эпитет соответствует главенствующему в союзе племени латобиков.), святилище которого было расположено около города Вируна, где он изображался воином со щитом и копьём. Ему были посвящены конь и источники воды. В Паннонии долго сохранялся культ Солнца, а мать императора Аврелиана ранее была сельской жрицей Солнца. В северо-восточных провинциях: Паннонии, Мёзии и Дакии, где значительную часть населения городов составляли легионеры с семьями и ветераны, были распространены римские культы: «обеспечивающего победы» Юпитера, «покровительствующего» земельным наделам «домашнего Сильвана» (покровителя лесов, полей и стад), «карающей» нарушающих закон и порядок Немезиды, а также принесённого с Востока культа гаранта справедливости и порядка Митры. В конце II — III вв. в Паннонии и Мёзии распространился культ «дунайского всадника», сочетавший черты местного божества с чертами восточных богов. Во Фракии также сохранялись местные культы, которым продолжала поклоняться даже местная знать, и каждое село имело своего покровителя. Здесь также сохранялся местный культ бога-всадника, обычно называемого «Героем» и снабжаемого эпитетом «господин», «милостивый», или каким-либо другим, отражавшим местную принадлежность. Потом его чаще стали заменять Зевс, Аполлон или Асклепий, сохранявшие функции бога-всадника. Стали почитать также Артемиду и Диониса. Всем им строились храмы и в городах и в сёлах. В греческих городах Нижней Мёзии наиболее всего почитали Диониса [76, с. 575−583, 621, 643].

Простые граждане и рабы плохо воспринимали официальную идеологию. Они ценили честность, гуманизм, упорный труд, дружбу и взаимопомощь в неформальных рабочих коллективах. Наибольшим почтением пользовались плубог Геракл, совершавший подвиги для людей и наиболее почитаемый беднотой иранского происхождения бог Сильван (по одной из версий, бывший ранее сыном раба), бог лесов, покровитель диких зверей и домашних стад, земельных наделов и усадеб, тружеников и путешественников, которому посвящены многие благодарственные надписи за возвращение из опасного путешествия, излечение, освобождение от рабства. Народная вера ставила Геракла и Сильвана на уровень Зевса [76, с. 593].

Состояние общества и новые философские настроения всё же оказали влияние и на религиозные воззрения. Стала распространяться вера в бессмертие души, которой добродетельная жизнь позволит после смерти приобщиться к блаженному миру среди богов. Надежда на посмертное воздаяние отразилась в эпитафиях на гробницах. С I в. начало распространяться христианство, наиболее соответствующее настроениям низших слоёв горожан, относящее труд к обязанностям и добродетелям человека. Оно обещало милосердным и кротким коллективное царство божие на земле или обретение после смерти заслуженного блаженства в раю. Постепенно христианство охватило интеллигенцию, городское чиновничество и достигло знати. Официальная идеология также попыталась использовать христианство, утверждая, что покорные судьбе христиане — самые лучшие преданные подданные императора и империи (хотя появились и антихристианские сочинения, например, Цельса, характеризующие иудаизм, а затем и христианство как невежественный вздор, достойный только тупых простолюдинов). Стали умножаться и христианские общины, где общность и равенство постепенно уступали место беспрекословной власти епископов, контролирующих имущество и настроения людей, чтобы вовремя осудить и изгнать инакомыслящих [76, с. 591−594].

Чем шире распространялось христианство, тем более и более жестоко преследовалось, особенно при императорах Деции (249−250 гг.) и Валериане (253−260 гг.). При Деции христиан, отказывавшихся приносить жертвы языческим богам, отправляли в тюрьму или на рудники. Епископ Карфагена Киприан, со своей стороны, называл правителей Рима, начиная с Ромула, насильниками и убийцами. Христианские общины крепли и могли оказывать помощь беднякам за счёт богатых общинников, на что почти не были способны муниципальные власти [76, с. 638]. Рабов, колонов и свободную бедноту привлекали идеи равенства всех честных людей, независимо от происхождения, социального положения и богатства, идеи осуждения стремления к несправедливой власти и нечестно нажитому богатству, противопоставляемому праведности труда, в соответствии с библейским утверждением, «не трудящийся, да не ест» [76, с. 664].

Сын императора Констанция Хлора, император Константин принял христианство и сделал его государственной религией. Показывая свой разрыв с язычеством, Константин перенёс столицу в Византий, переименованный в Константинополь. В 325 г. он созвал собор епископов христианских общин в Никее, который выработал общий для всех христиан символ веры. Тем не менее разные общины толковали христианское вероучение по-своему. Удобное своими догматами, предписывающими подчинение духовным и светским властям, христианство стало быстро распространяться среди высших классов, менее среди рядовых горожан, плохо в сёлах, где долго сохранялось язычество. В распространении христианской веры церковь проявила гибкость, включая в культ богородицы культы богинь-матерей, отдавая функции языческих богов христианским святым, приспосабливая христианские праздники к языческим. Благодаря императорским и прочим пожертвованиям церковь быстро богатела. Монастыри богатели за счёт паломников. Епископов стали избирать из местных чиновников, и многие из них приобретали влияние на городские власти, а наиболее известные, как, например, Амвросий Медиоланский, — даже при дворе. Часть сенаторов приняла христианство, но некоторые продолжали оставаться язычниками, даже жрецами, и относились к христианству враждебно. При императоре Грациане (375−383 гг.) из курии сената не без сопротивления части сенаторов вынесли поставленный ещё Августом алтарь Победы [76, с. 644−645].

Вместе с принятием христианства стала распространяться и христианская литература. Епископ Гиппона Августин (354−430 гг.) в знаменитом опусе «О граде божием», написанном под впечатлением разграбления Рима в 410 г., стремился показать, что на земле происходит борьба добра и зла, всё земное, в том числе и величие царств, — преходяще, зато блаженны праведники и вечно царство божие. Его ученик, испанский дьякон Орозий в своей «Истории против язычников в 7 книгах» (около 417 г.) в основу своей исторической концепции также положил христианское учение, доказывая, что бедствия современного ему Рима связаны с язычеством, а избавление от них — в христианстве. Христианский епископ, поэт Коммодиан Газский (первая половина III в.) приветствовал победы «праведных» готов над знатными и богатыми римлянами, и даже призывал бороться с оружием в руках против нечестивого императора, сената, знатных и богатых, надеясь, что все нечестивые «благородные» и «начальники» обратятся в рабов своих рабов и начнётся тысячелетнее царство добра и справедливости [76, с. 645, 664]. Император Юлиан (361−363 гг.), прозванный Отступником, пытался восстановить традиционную языческую религию и античную культуру [76, с. 645], но после него христианство уже постоянно вытесняло язычество.

В 476 г. командир одного из отрядов императорской армии германец скир Одоакр низложил императора Ромула Августула, провозгласил себя правителем Италии и отослал в Константинополь регалии императорской власти. Этот год считается концом Западной Римской империи, потому что с этого момента на территории Западной Римской империи оказалось множество сменяющих друг друга государств, и империя никогда уже не была восстановлена [76, с. 647].

Спецификой римской социальной системы было деление граждан на патрициев и плебеев, возникшее ещё в эпоху раннего царства. Патриции, по-видимому, происходили из латинян, плебеи из побеждённых сабинян, которых не пришлось обращать в рабов в силу близкого родства и необходимости борьбьы с другими союзами латинских племён, с этрусками и италиками. Многовековая борьба плебеев за равноправие с патрициями привела к получению плебеями полных прав римских граждан. Рассмотрение же римского общества в целом показывает, что считать его исключительно рабовладельческим обществом неправомерно. Как во всяком аграрном обществе в нём можно выделить три основных класса.

1. Аристократия — класс, являющийся хозяином или владеющий главными средствами производства — пахотной землёй, пастбищами и людьми, а помимо этого такими средствами производства как ремесленные мастерские или корабли. Спецификой Рима было то, что первоначально аристократами были лишь патриции, но по мере расширения государства и необходимости защиты от нападений врагов и с целью завоевания земель и рабов аристократию сначала пополнили многие плебеи, позднее местная аристократия из числа италиков, потом аристократия из числа других завоёванных народов и, наконец, из окружающих «варваров». Помимо того превратиться в аристократов смогли многие выдвиженцы, проявившие себя на войне или на государственной службе. Как хозяйка средств производства аристократия заставляла работать на них рабов, используя силовое внеэкономическое принуждение, а также колонов и клиентов, сначала пользуясь их тяжёлым экономическим положением, а затем также применяя внеэкономическое принуждение. Использовалась также кабала, временная полурабская зависимость заёмщика от заимодавца, вынужденного работать на аристократа пока не выплачен долг. Часть средств производства отдавалась их хозяевами свободным гражданам в аренду за плату, за часть урожая или за отработку. Часть средств производства передавалась аристократами их рабам (положение которых приближалось к положению крепостных) в качестве пекулия («собственности»), фактически в пользование за определённую постоянную выплату деньгами или натурой.

Интересно отметить, что в позднеимперскую эпоху некоторые имения аристократов в прямом смысле слова превращались в крепости, защищаемые от конфликтов с соседями дружинами из людей, зависимых от аристократов. Средневековые бароны (бояре) таким же образом создавали дружины для защиты и нападения на соседей. Часть местной провинциальной аристократии, некогда властвовавшей над союзами племён, также жила в укреплённых замках и городах и составляла собственные дружины. После падения Римской империи многие из этих аристократов составят титулованное дворянство в средневековых государствах.

Помимо типичных для Рима рабовладельческих отношений особенно в отдалённых регионах местная аристократия, ведущая своё происхождение от вождей союзов племён и местных «царьков», стоявших до завоевания Римом во главе ещё бесписьменных протогосударств, продолжала использовать по сути дела феодальные отношения и отношения близкие к партриархалыюму рабству.

2. Слуги — класс лично зависимых людей, лишённых гражданских прав. Римская история, как и история других стран чётко показывает, что зависимое население составляли не латины и не римляне, а представители завоёванных народов. Класс слуг состоял из двух подклассов: рабов и крепостных. Большая часть римских источников описывает римских граждан, меньше — италиков, ещё меньше — народы провинций. Отсюда складывается ошибочное впечатление, что рабы во много раз превосходили остальные категории зависимых людей. Всё было наоборот, потому что провинциалы во много раз численно превосходили римских граждан.

Первоначальной формой зависимости у этрусков, латинов (включая римлян) и сабинян в VI—III вв. до н.э. была клиентелла (напоминающая усыновление инородцев), согласно которой зависимый человек, первоначально, очевидно, из числа завоёванных италиков, будучи инородцем, становился клиентом, включаемым в большую патриархальную семью патрона на правах самого низшего члена семьи (Состояние — близкое к патриархальному рабству.). Со временем положение клиентов, обязанных выполнять все указания патрона, стало приближаться к положению рабов и крепостных.

Обычно исследователям бросалось в глаза тяжёлое положение рабов. Однако не следует забывать, что в первобытную эпоху человек был полностью зависим от милостей и капризов природы, поэтому даже рабское существование было лучше голодной смерти. К тому же представление о жутком положении всех рабов было преувеличением. Существовало множество категорий рабов. В наиболее тяжёлом положении находились рабы на крупных виллах аристократов и богачей. В одном из римских трактатов по сельскому хозяйству указывалось за сколько дней работы окупится раб, если он умрёт от непосильной работы, недоедания и жестокостей. С другой стороны, некоторые рабы, например, воспитатели хозяйских детей рассматривались хозяевами почти как члены семьи. Если значительная часть рабов использовались на обременительных работах, то некоторые из них становились управителями вилл, императорских имений и муниципальными чиновниками. Некоторые рабы, отпущенные на пекулий (получившие в пользование участок земли или ремесленную мастерскую), оставаясь в рабской зависимости, сами становились рабовладельцами, эксплуатирующими в своём хозяйстве труд других рабов [253, с. 10]. Как и во всех других странах труд рабов в позднем древнем Риме применялся главным образом в домашнем хозяйстве рабовладельца или в принадлежащей ему ремесленной мастерской [285, с. 15]. В позднереспубликанское время рабов нередко отдавали в наём за определённую плату хозяевам ремесленных мастерских. Среди них встречались и мастера-ремесленники, но были и ученики, которых отдавали в мастерскую за плату, чтобы их научили мастерству, например, ткачеству. Иногда рабы в мастерских работали самостоятельно и лишь выплачивали оговорённую сумму своему хозяину [286, с. 93−94]. Рабынь отдавали в наём в услужение в чужие дома, например, в качестве кормилиц [286, с. 93]. Случалость, что рабы, отдаваемые взаймы или за долги делились между двумя и тремя хозяевами, например в римском Египте в I в. Случалось, что ^ХА раба продавали, а % оставались у прежнего хозяина. Случалось, что «по частям» их и освобождали [286, с. 94−95]. Использование труда рабов в сельском хозяйстве связано по большей части с крупным рабовладением, когда у рабовладельца оказывалось большое количество земли и излишек рабов. Кроме афинских и римских граждан рабов почти никогда и нигде не использовал в сельском хозяйстве. Рабство не закончилось с окончанием античной эпохи, продолжало существовать в средневековье [286, с. 91], отчасти в новое время и встречается как рудимент и сейчас. Освобождение рабов в Римском государстве с течением времени увеличивалось, поскольку рабы отпущенные на свободу оказывались более работоспособными и могли принести своему бывшему хозяину более значительный выкуп, чем прежний доход от их рабского труда.

Некоторые исследователи попавших в кабалу должников считают рабами, что не соответствует действительности, такой должник обычно сохранял за собой все гражданские права и участвовал в народном собрании [253, с. 11].

В первоначальные века римской истории в среде окружающих Рим народов также существовала социальная, в том числе и классовая, дифференциация. Помимо рабов у италиков всегда были данники, перманентно выплачивающие завоевателям часть урожая, или люди обязанные отработать какое-то время на земле завоевателей. Что же касается провинциальных народов: галлов, германцев, фракийцев, даков, — то многие из них обязаны были отдавать натурой часть урожая и домашних животных или определённую сумму денег своим аристократам. Сами римские аристократы и богачи, сдающие в аренду землю крестьянам — колонам, получали от них часть урожая или определённую плату. Колонат известен уже со II в. до н.э. Тогда колоны были лично независимы и могли даже использовать труд своих рабов. Во II в. н.э. колонами преимущественно были уже обедневшие крестьяне, обязанные за получение в распоряжение небольшого земельного участка отдавать его хозяину или владельцу от % до Уз урожая и работать на него определённое количество дней во время пахоты, прополки, сбора урожая и т. п. В III в. началось прикрепление колонов к земле, когда они уже не могли уходить с неё без разрешения её хозяина. Таким образом в древнем Риме наряду с рабами существовали по сути (а не по терминологии) крепостные крестьяне. Хотя русское название крепостной происходит от слова крепость, то есть от письменого договора между феодалом (вотченником или помещиком) и крестьянином, согласно которому феодал и крестьянин берут на себя взаимные обязательства: феодал должен обеспечить своего крепостного землёй (а возможно инвентарём, посевным материалом, скотом), а крепостной обязан отдавать феодалу часть урожая, часть скотины, птицы (или какое-то количество денег) или работать на феодала определённое число дней в неделю, принимая участие в строительстве господских домов, мостов, дорог и т. п., слово крепостной употребляется и для определения человека прикреплённого к земле. Действительно в поздней империи не только колоны, но и многие зависимые от богатеев арендаторы императорскими указами были прикреплены к хозяевам земли, и даже многие горожане были прикреплены к месту жительства. Выплата части урожая или денег колоном или провинциальным крестьянином, зависимым от местного (например, галльского) аристократа, также вполне соответствует средневековому оброку, а отработки на земле или в хозяйстве патрона — средневековой барщине.

3. Многие свободные, не являлись ни аристократами, ни слугами. Эта категория в Римском государстве была самой многочисленной и неоднородной. Все должны были платить налоги римскому государству. В эпоху империи верховным собственником земли стал император (что по сути повторяет права Инки или царя Верхнего и Нижнего Египта) и ему как верховному собственнику основного средства производства свободные жители Римской империи обязаны были платить налоги (напоминающие оброк) или выполнять общественные работы (как при барщине). Чем меньше прав было у человека, тем большие ему приходилось платить налоги. Полными правами пользовались римские граждане. Они получали в наследственное владение часть общественной (или императорской) римской земли, за что должны были в случае призыва служить в арми и участвовать в народном собрании, а по случаю избрания — в работе магистратуры. Меньшими правами пользовались горожане других городов, не включённые в римские трибы (племена, в прошлом). Ещё меньше прав было у сельских жителей провинций, не входящих в городские собрания. На низшей ступеньке стояли вольноотпущенники. В разное время было разное количество разных категорий свободных, но тенденция указывала на увеличение количества римских граждан и расширение прав неграждан по мере роста Римского государства.

Любопытно, что в Римском государства высшие бюрократические должности получали только люди обладающие соответствующим высоким цензом, и чем выше была их должность, тем большие средства они были обязаны тратить на общественные нужды. Не отсюда ли идёт узаконенный позднее прогрессивный налог на прибыль? Следует отметить, что имущество римских подданных определялось цензом, и с населения собирали налоги также в зависимости от ценза.

Своеобразием римского жречества была его выборность и возложение обязанности организации отправления культов на магистратов. Ещё одной особенностью римского общества стала незавершённость унификаци религии, впитавшей помимо местных культов культы чужеземных богов, сохранившей множество первобытных культов и не успевшей перейти от язычества к христианству. В результате к моменту падения Римской империи одни продолжали поклоняться ещё своим племенным богам, другие почитали нескольких богов во главе с Юпитером, и наметилась устойчивая тенденция перехода к христианству.