Проблема универсалий в университетской схоластике Средневековья

В традиции средневековой схоластики сложились свои специфические философские проблемы и дискуссии, обусловившие ее развитие на протяжении нескольких столетий. При этом значение их было столь велико, что целые университетские корпорации придерживались определенной позиции и принимали к себе только тех ученых, которые были согласны с их коллективно утвержденной точкой зрения. Истоки данных споров восходили к античной мысли — к оппозиции между платонизмом и аристотелизмом и к интерпретации статуса «идей» как общих понятий (так называемых универсалий). Суть проблемы была заявлена в комментарии на «Категории» Аристотеля неоплатоника Порфирия. Он спрашивал о том, существуют ли родовые и видовые определения вещей, как общие понятия, самостоятельно, или только в мысли; имеют ли они телесное воплощение, либо они бестелесны; обладают ли они самостоятельным бытием, или существуют только в чувственных предметах. Свои вопросы Порфирий оставил без ответа, но благодаря Боэцию они послужили основой для широких и нешуточных дискуссий, развернувшихся в средневековых университетских аудиториях, которые порой, как известно, заканчивались потасовками Боэций перевел труд Порфирия и написал к нему собственный комментарий. Таким образом, его сочинение явилось комментарием на комментарий Порфирия к «Категориям» Аристотеля, а средневековые ученые в свою очередь писали уже свои разъяснения к его философскому трактату. Однако Боэций не представил окончательных решений, а лишь соотнес некоторые позиции Платона и Аристотеля, заострив суть вопросов Порфирия.

Разработанную философскую теорию предложил Петр Абеляр (1079—1142). Его вариант решения данной схоластической проблемы получил название «концептуализма». При этом он был хорошо осведомлен и в других версиях ее интерпретации, так как прошел школу Иоанна Росцелина (ок. 1050—1120), сторонника номинализма (от лат. потеп — «имя»), и Гильома из Шампо (1068—1121), приверженца крайнего реализма. Росцелин рассматривал универсалии, то есть общие родовидовые характеристики вещей, лишь в качестве имен, которые объективно существуют только как «колебание воздуха». В реальном мире присутствуют исключительно единичные вещи, а все обобщения и определения относятся к сфере нашего сознания. С точки зрения данной позиции было невозможно объяснить наличие объективного единства в природе вещей. С другой стороны, Гильом из Шампо утверждал, что общие понятия обладают реальным существованием. Например, Сократ и Платон едины по общечеловеческой природе, а различаются по привходящим признакам, которые определяются их по индивидуальными особенностями. Обучаясь в школе Гильома, Абеляр указал на недостатки такого рода позиции. Во-первых, если признать, что Сократ и Платон едины по природе, то возникает вопрос, как одновременно она может находиться в разных местах. Во-вторых, наличие родового определения «живое существо» между животными и людьми предполагает, что они также имеют некоторую общую природу, которая будет одновременно присуща и разумным людям, и неразумным животным. При этом эта природа должна иметь реальное значение, что противоречиво, так как вряд ли можно согласиться с тем, что Сократ и осел суть одно и то же.

Собственный подход Абеляра определялся тем, что он признавал наличие в вещах реального статуса, который задает их подобие и закрепляется в универсальных понятиях, то есть в родовидовых характеристиках. Таким образом, применение понятия «человечность» к разным людям обусловлено тем, что они обладают единым статусом. Вещи существуют индивидуально, но они обладают реальным сходством, которое схватывается в соответствующих понятиях. При этом познание осуществляется от чувственного восприятия через процедуру абстрагирования к понятийному уровню. Слова не являются просто «колебанием воздуха», они обладают значением, которое передается другому. Человек способен не только формировать понятия, но и передавать их другим людям. Именно в процессе общения слова реализуют свой понятийный смысл, когда в процедуре диалога устанавливается взаимопонимание. Ответы Абеляра на затруднения Порфирия звучали, в итоге, таким образом: роды и виды как общие понятия (универсалии) существуют только в понимании человека, но обозначают реальное бытие (статус вещей); универсалии как имена телесны, но их значения (смыслы) — нет; они существуют вне чувственных восприятий, либо как Бог и душа, либо в таких формах, которые выступают в качестве абстракций от этих восприятий.

Проблематика спора об универсалиях приобрела свое дальнейшее развитие в XIII столетии, которое считается «золотым веком» средневековой схоластики. В этом контексте концепция Фомы Аквинского получила название умеренного реализма. Он утверждал, что универсалии первоначально существуют до акта творения в качестве идей Бога, затем они реализуется в самих вещах, а после — познаются нашим интеллектом. При этом процесс познания, согласно средневековому схоласту, начинается с ощущений и чувственных представлений, на основании которых формируются целостные образы единичных вещей. На ступени интеллектуального познания человек отвлекается от данных чувственных образов и переходит к осмыслению универсальной формы вещей. В этом заключается процесс «абстрагирования», когда сначала извлекается чувственное представление о предмете, а затем — его умопостигаемый вид, отражающий сущность вещи. Ключевую роль в рамках данной процедуры играет так называемый активный интеллект. Он придает чувственным представлениям интеллигибельный ш статус, выявляя универсальные характеристики вещей, после чего они усваиваются пассивным интеллектом. На базе данных умопостигаемых видов создаются соответствующие понятия, которые определяют мыслительную сферу человека. Таким образом, Фома Аквинский сохраняет приверженность к наследию Аристотеля и к его теоретическим установкам.

Дунс Скот в этой связи стремился найти синтетическую позицию, которая бы примирила сторонников Августина, являвшегося последователем неоплатонизма, и средневековых приверженцев Стагирита. Во-первых, он не мог согласиться с тем, что разум в аристотелевской теории предстает в образе «чистой доски», на которой еще ничего не написано, поэтому получалось, что свое содержание ум черпает из опыта, выступая в роли реципиента. Для него разум отнюдь не напоминал дерево, которое сгорает под действием внешней силы огня, а является самим огнем. Он считал, что даже в области чувственного познания активность принадлежит человеку, а не предмету, ибо действующая причина находится в познающем. Во-вторых, он не признавал теорию «абстрагирования» Фомы Аквинского, так как полагал, что чувственный образ не может произвести более совершенную интеллектуальную форму. С другой стороны, Дунс Скот считал, что предмет не может познаваться иначе, чем он дан в первоначальном опыте, изменчивость вещей требует соответствующей изменчивости познавательных способностей человека, но тогда разум не сможет обрести истину.

Его собственная позиция заключалась в том, что душа и предмет обоюдно соучаствуют в акте познания. На чувственном уровне вещи воспринимаются как единичные, но в своей индивидуальной спецификации они не доступны человеку. Универсальное при этом обнаруживается в самой чувственной реальности. Интеллект постигает родовидовые характеристики в процессе актуализации потенциально общей природы единичных вещей, создавая особую область сознания. В этой сфере универсальное обретает свое подлинное существование, становясь необходимым звеном соотношения мысли и бытия. Таким образом, согласно средневековому философу, «общая природа» вещей ни универсальна, ни единична, она существует как интенциональное бытие в интеллекте и как единичное в реальности. Позицию Дунса Скота достаточно трудно однозначно ранжировать в согласии с основными подходами, сложившимися в рамках средневековых университетских дискуссий. В данном контексте теория Уильяма Оккама не вызывает никаких сомнений. Ее традиционно определяют как номинализм.

Исходное условие его концепции заключается в том, что в реальности существуют только интуитивно познаваемые единичные вещи. При непосредственном видении предметов мы достигаем истинного знания, когда говорим, что «стена белая», созерцая ее. Если же мы не видим предмет, то подобное высказывание уже не будет обладать несомненным значением Оккам считал, что общая природа не может являться конституирующим началом индивидуального. Всякое единичное задается исключительно своей особенной природой, нет никакой «человечности» вообще, иначе в индивиде должно быть и частное, и общее. Универсальное как таковое существует лишь по обозначению в качестве некоторого знака (таковы слова), но имеются и вполне естественные обозначения (например, дым символизирует огонь, смех — радость). Таким образом, универсалии существуют в душе, а по отношению к реальному миру они являются только фикциями.

Формирование универсальных понятий происходит через процесс абстрагирования, когда на основании непосредственного видения предмета создается мысленное представление, которое, в свою очередь, уже безразлично по отношению ко всем единичным вещам. При этом универсалии могут подразумевать вещи только в «объектном бытии», то есть на уровне «чистого» мышления, а не в сфере представления самих предметов, в «субъектном бытии». Разделение подобного рода позволяло Оккаму объяснить наличие в нашем сознании таких вымышленных представлений, как кентавр, химера и т. п. Тем самым он признавал, что разум человека обладает своей особой мыслительной реальностью, к которой, в частности, относятся и логические процедуры.

Строго следуя правилам логики, он настаивал на том, что мы не имеем права без необходимости вводить новые понятия. В этом состояла суть так называемой «бритвы Оккама». В своих построениях он использует, прежде всего, логические процедуры и понятия: «знак», «обозначение», «суппозиция» (букв,"подстановка"). Оккам выделял три вида «суппозиций». Первая — «персональная» — относится к реальным предметам (например, «Сократ бежит») и связана с физикой. Вторая — «простая» — подразумевает интенцию души, но никого конкретно и относится к логике («человек есть вид»). Третья — «материальная» — выступает в роли обозначения, предполагая слово или знак («человек есть имя»), и относится к грамматике. Таким образом, истина или ложь наших суждений определяется логикой и зависит от единства «подстановки» субъекта и предиката. Если предикат суппонирует то же самое, что и субъект, то высказывание верное, если нет, то ошибочное.

Впоследствии номинализм Оккама приобрел широкую популярность в университетах Западной Европы. Движение, инициированное его идеями, получило название via moderna («новый путь»), а центром данного направления стал Парижский университет.