История российской политической мысли

Возникновение социально-политических идей исторически связано с развитием русской государственности и ее соотношением с церковью после приобщения к общехристианской цивилизации. На европейской арене появляется народ, сплоченный крепкой централизованной властью и единством религиозного сознания. Специфика взаимоотношений светской и духовной власти на Западе и в Византии поставила молодое славянское государство перед выбором.

С момента распада империи Карла Великого (середина IX в.) западная церковь упорно добивалась господства над светской властью. Римские иерархи открыто встали на путь папоцезаризма и теократии. В соответствии с учением о «двух мечах», сформулированным еще Папой Геласием I (V в.), они проповедовали, что оба меча, духовный и светский, вручены Богом церкви и находятся в ее распоряжении; один употребляется для церкви, другой — самой церковью; один — священством, другой — королями и воинами, но по воле и усмотрению священства.

Князь Владимир Святославович, мечтавший об усилении великокняжеской централизации, не мог испытывать влечения к западному христианству, в корне подрывавшему святость мирской власти. Поэтому он предпочел идеологию византинизма, которая всецело основывалась на культе императора (василевса).

В русской политической философии издавна утвердилось два взгляда на сущность византинизма. Согласно одному из них, наиболее последовательно отразившемуся в «Философических письмах» П. Я. Чаадаева, византинизм — это синоним застоя и косности, полного безразличия к идеалам образованности и просвещения. «По роковой воле судьбы, — писал он, — мы обратились за нравственным учением, которое должно было нас воспитать, к растленной Византии…». Это стало причиной нашей схизмы, обособления от Запада.

Другое понимание византинизма выразил К. Н. Леонтьсв (по его терминологии, византизм), виднейший представитель русского консерватизма. На его взгляд, византинизм включает три исходных момента: религиозный, государственный и нравственный. «…Византизм в государстве значит самодержавие, — поясняет он. — В религии он значит христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германским феодализмом…». Все беды России К. Леонтьев связывает исключительно с гем, что «со времен Петра» она «утрачивает византийский свой облик».

Первые социально-политические идеи, подтверждающие правильный выбор российских князей, обосновал в своих работах митрополит Иларион (конец X в. — середина XI в.) — автор первого русского политического трактата «Слово о Законе и Благодати». В нем развивается идея об универсальности христианской религии, исключающей всякое узконациональное стремление. Одновременно с этим Иларион признает опорой христианства единодержавие; ведь без крепкой власти невозможно отвратить всех от язычества, наставить на путь истины. Главное для него — величие Руси.

Таким образом, вместе с христианством на Русь переносится идеология византинизма, которая позволяет обосновать Божественное происхождение великокняжеской власти, наделить ее царскими прерогативами.

Один из средневековых вариантов церковной политической программы изложен в посланиях старца Филофея Псковского (1462−1542). Адресатом одного из них был великий князь Василий 111, другого — псковский дьяк Мисюрь Мунсхин. Основное содержание этих посланий посвящено критике астрологических учений, занесенных на Русь с Запада. Филофей трактует это как попытку искажения православия, которое в чистоте сохранилось только в «Московской державе», после падения прежних его центров — Рима и Константинополя. Отныне до «скончания мира» Москва — третий Рим. Два Рима пали, поскольку уклонились в ереси: первый, ветхий Рим развратился аноллинариевой ересью, второй, т. е. Константинополь — латинством. Теперь носителем и единственным хранителем «богооткровенной» веры является только Русское царство — «третий и последний Рим». Таков историософский базис теории «Москва — третий Рим»; практическим ее приложением стали «две заповеди»: во-первых, миссионерская: Филофсй призывает великого князя обратить в христианство тс народы в его царствии, которые еще не «полагают … на себе право знамения честного креста»; и, во-вторых, церковная: он советует князю принять на себя заботу об управлении церковными делами. Последняя «заповедь» намекает на преемство власти византийского василевса и московского государя.

Теория Филофся широко осмысляла историческое и духовное предназначение России, включала русское государство в контекст мировой истории. И хотя она ставила политическое могущество России в прямую зависимость от сохранения «истинного» православия, тем не менее, ее идеи вошли в дипломатический обиход русского средневековья и дали толчок развитию всей позднейшей историософской политологии.

В XVII в. в политическом обиходе укореняется теория мудрого правителя, заимствованная из западноевропейских источников. Ее проводниками становятся пришлые книжники: ученый монах из Белоруссии Симеон Полоцкий и хорват-славянофил Юрий Крижанич, оба прибывшие в Москву по приглашению царя Алексея Михайловича.

Симеон Полоцкий (1629−1680) в «Вертограде многоцветном» основное внимание уделяет теме власти. Он создает образ идеального правителя, складывая его из черт как христианских, так и языческих правителей. Главное достоинство царя — попечение о подданных, любовь к ним. С. Полоцкий также выступает за правовое ограничение самодержавной власти, создание системы просвещенной монархии.

Юрий Крижанич (ок. 1617−1683) разрабатывал идеал мудрого правителя. Он мечтал видеть русский народ «самым прославленным» среди других народов. Этим определяется ключевая сентенция мыслителя о долге и обязанностях монарха: «Честь, слава, долг и обязанность короля — сделать свой народ счастливым. Ведь не королевства для королей, а короли для королевств созданы». Поэтому для блага страны правители должны заботиться о развитии земледелия, ремесел, торговли. Сила же государства держится на справедливых законах. Правители должны обладать нс только «знанием наиважнейших и наивысших вещей», каковы суть философия, математика, механика, но и политики, или «королевской мудрости» — науки об управлении народом. Отсутствие политической мудрости делает правителя тираном, «людодерцем», к коим он причислял Ивана Грозного.

Для Крижанича политическая мудрость сводится к национальному самоопределению, основанному на развитии промышленности и просвещения. Он критически относился к системе крепостничества; считал недопустимым, что труд в России закрепощен и крестьяне не могут свободно распоряжаться принадлежащим им имуществом. Наконец, содержание политической мудрости включает выбор «наилучшей» формы правления. По мнению Крижанича демократия ведет к анархии, ибо там каждый стремится стать государем. Аристократия возвышает только немногих, что уже само по себе несправедливо. Поэтому он высказывается за «самовладство», полагая, что хотя монархия и может превратиться в тиранию, однако это легче исправить, чем другие системы: «для этого нс надо ничего, кроме желания одного человека». Кроме того, при «самовладстве», на его взгляд, лучше соблюдается всеобщая справедливость, а стало быть, покой и согласие в народе.

Во времена Петра Первого вокруг государя складывается «ученая дружина» — когорта интеллектуалов, поднявшая стяг европеизации России. Во главе ее стояли Феофан Прокопович и В. Н. Татищев, два крупных мыслителя-прагматика, сыгравших важную роль в сплочении русского раннего интеллигентского движения.

Феофан Прокопович (1681−1736) — сторонник договорной теории происхождения государства, истоки которого он возводит к договорным отношениям в семье. Из его собственных работ, помимо составленного им при участии Петра I «Духовного регламента», выделяются прежде всего «Слово о власти и чести царской» (1718) и «Правда воли монаршей» (1719), которые обрели статус государственных законодательных актов. Одной их главных задач верховной власти Прокопович считал обеспечение мира и безопасности граждан, что достигается, во-первых, «умалением народных тяжестей» и, во-вторых, всемерным поощрением «великих честных учений», т. е. просвещения. Но в основе всего этого должно лежать «искусство экономическое», т. е. развитие производства и сельского хозяйства. Всякий иной путь чреват недовольством народа, бунтами. Феофан Прокопович выступал апологетом централизованной власти, нс сковывая се не только путами церковности, но и народности. Она имеет абсолютный характер и не подлежит никаким юридическим ограничениям. Монарх соединяет в своем лице и законодательную и судебную власть, долг подданных «без прекословия и роптания» исполнять его указы и повеления. Народ своей воли не имеет, он отдал ее полностью монарху при его избрании. И если монарх нс тиран, не деспот, он помнит: «Всякая власть верховная сдину своего установления вину конечную имеет всенародную пользу».

В.Н.Татищев (1686−1750) стоял во главе «Ученой дружины», был крупным администратором, автором множества сочинений на исторические, научные и политические темы. Среди них наиболее значительны «Духовная» и «Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах», в основу которых заложена теория «всемирного умопросвящения». В вопросе о происхождении государства Татищев придерживается договорной теории. Согласно его учению, человек «по естеству» обладает свободой воли. Но воля полезна, если она употребляется с разумом и рассуждением. Именно разум убеждает нас в том, что человек нс может обеспечить себе безопасность, поэтому для него «положена узда неволи для его же пользы», что и служит причиной возникновения государства.

Несмотря на поддержку монархического устройства России, Татищев все же не считает монархию единственно целесообразной формой правления. На его взгляд, каждый народ в зависимости от географического пространства и состояния людей избирает систему, наиболее приемлемую для общенародного благополучия. Так, для великих и пространных государств, таких как Россия, более подходит самоили единовластие, реализуемое в монархической форме правления. Вместе с тем Татищев предлагает ограничить монархию. В частности, он предусматривает создание двух палат: «Вышнего правления» из 21 человека и «другого правительства» для занятий «делами внутренней экономии» из 100 человек. В первой палате сосредоточивалась основная сфера законодательной деятельности, что фактически низводило монархическую власть до уровня отправления чисто исполнительных функций.

Татищев видел Россию единой с Европой, не тиранической, а легитимной и просвещенной. Он дал начало целому направлению русской политической мысли, которое получило название западничества.

А.Н.Радищев (1749−1802) — крупнейший русский политический мыслитель последней трети XVIII в. В его творчестве отражено усиление крестьянского радикализма в царствование Екатерины II. Две вещи вызывают наибольшее негодование Радищева: самодержавие и крепостное право. Самодержавие, на его взгляд, «противно» человеческой природе. В то же время назначение любой власти — общая выгода. Она должна не господствовать над обществом, а только претворять его волю, выраженную в законе. Радищев уподобляет закон Божеству, стражами которого являются истина и правосудие. Перед ним равны все: и низшие, и высшие; это единственный царь на земле. Поэтому посягать на закон, уклоняться от его установлений недопустимо ни для подданных, ни для монархов: в первом случае это будет преступлением, во втором — тиранией.

Такой тиранией Радищев признает российское самодержавие. Его оборотной стороной выступает крепостное право, которое может быть упразднено только усилиями самих крестьян. Однако он вовсе не радуется перспективе крестьянского бунта, проницательно сознавая неспособность угнетенных масс самостоятельно найти выход из социального туника. Невежественные рабы при нервом же порыве свободы устремляются к разрушению. Чтобы не произошло народного бунта, правительство должно постепенно содействовать «освобождению земледельцев в России». Воплощение данного «проекта» предполагает, во-первых, разделение «сельского рабства и рабства домашнего» и уничтожение последнего «прежде всего»; во-вторых, дозволение крестьянам «вступать в супружество, не требуя на то согласия своего господина»; втретьих, предоставление им права на приобретение земельной собственности; в-четвертых, «восстановление земледельца в звании гражданина», т. е. уравнение его перед законом. Демократический радикализм Радищева отличался редкой разумностью и реализмом, не характерным для конца XVIII в.

М.М.Сперанский (1772−1839) вошел в историю как великий русский реформатор, основатель российской юридической науки и теоретического правоведения. Результатом его упорных занятий стало «Введение к уложению государственных законов». По мнению Сперанского, существующая в России система самодержавной монархии противоречит «образу мыслей настоящего времени». Он предлагает схему развития государственных форм, общую для всех цивилизованных стран: от первоначальной феодальной раздробленности к феодальному самодержавию, а затем к системе республик, иод которыми понимает конституционное государство. Эта система уже установилась в европейских державах, и к ней вплотную подходит Россия. Однако он нс хочет повторения опыта Запада, где пролито столько крови для достижения политического прогресса. С его точки зрения, истинная политика состоит в том, чтобы двигаться вперед иначе, не народ приспосабливая к правлению, но «правление к состоянию народа». Оценивая государственную власть с точки зрения движения к свободе, Сперанский признает, что «правление доселе самодержавное» необходимо «постановить и учредить на непременном законе». Но сделать это невозможно, «если одна державная власть будет и составлять закон, и исполнять его». Выход — только в разделении властей, при котором «одна власть будет действовать в образовании закона, а другая — в исполнение, а третья — в части судной».

Органом законодательной власти, по предложению М. Сперанского, являлась Государственная дума, без согласия которой не мог быть издан ни один закон. Она формировалась из депутатов, представленных от губернских дум, составлявшихся, в свою очередь, из депутатов окружных дум; окружные думы состояли из депутатов волостных дум, избиравшихся каждые три года из всех сословий, облеченных политическими правами. Такую же иерархическую структуру имел судебный порядок: волостной, окружной и губернский суды. «Верховным судилищем для всей империи» объявлялся Сенат. Функции монарха сосредоточивались в сфере исполнительной власти, но с участием в законодательном процессе в качестве главного лица. При нем учреждался Государственный совет, ведению которого подлежало общее руководство государственной деятельностью и разработка законопроектов, вносимых в Государственную думу. Окончательно законы вступали в силу лишь после утверждения верховной властью. При этом император решительно отделялся от судопроизводства.

Однако Александр I не пошел на ограничение самодержавной власти всесословным представительным органом, каким должна была стать Государственная дума. На смену правительственному либерализму пришли официальный консерватизм и реакция.

Н.М. Карамзин (1766−1826) — официальный историограф, создатель 12-гомной «Истории государства Российского». Он резко критиковал проекты Сперанского, объявляя их «ложными» и «опасными». Им была написана «Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1810), провозглашавшая незыблемость самодержавной системы. Политической «незрелостью» он признает саму мысль об ограничении самодержавной власти. Ограничить самодержавие — значит, лишить ее будущности. Отсюда политическое кредо Карамзина: «Самодержавие есть палладиум России; целость его необходима для ее счастья…». «Самодержавие основало и воскресило Россию», — такова историческая истина. Прошлое же подтверждает и другое: стоит лишь изменить ее «Государственный Устав», она тотчас гибнет, распадаясь на «многие и разные» части. Лишь укрепляя самодержавие, можно достичь могущества России. Это и была цель Карамзина. С именем историка связано становление традиции русского политического консерватизма.

В первой половине XIX в. возникла теория официальной народности, которая стала опорной идеологией российской монархии практически до конца ее существования. Ее автор — С. С. Уваров (1786−1855), совмещавший одновременно две важнейшие государственные должности: президента Академии наук и министра народного образования. Несмотря на это, он делал акцент не на просвещение и науку, а на политическую благонадежность, верноподданство граждан, стремясь к установлению «единомыслия» в России. Уваров называет три понятия, составляющих сугь России, перед которой открывается собственный путь развития. Это православие, самодержавие, народность. Православие есть «любовь к вере предков», защита и охранение «догматов нашей церкви». Принцип народности состоит в том, что в пределах одного и того же государства могут сосуществовать разные народы, но в плане духовности они должны характеризоваться общностью нравственных и религиозных понятий, т. е. принадлежностью к православию. Следовательно, народность фактически сливается с церковностью, и это придает ей чисто официальное значение. Тем самым на первый план выдвигается самодержавие, притом нс только как «главное условие политического существования России в настоящем ее виде», но и как источник «благотворных» реформ и преобразований.

Весьма значительной фигурой в официальной идеологии был М. Н. Катков (1818−1887) — редактор «Московских ведомостей», главного рупора правительственной политики. Для него нет ничего принципиальней и важней, чем укрепление самодержавия. Для этого должна вестись бескомпромиссная борьба с конституционными и парламентскими идеями, которые «годны только как средство постепенного ослабления власти и перемещения ес из одних рук в другие». Политический прогресс выражается нс в конституционном разделении властей, а именно в «собирании» их, в развитии начал самодержавия и централизации. На этом строилась вся история России. Поэтому русскому народу чужд конституционный строй, ибо он находится на более высокой ступени политического развития, нежели народы Запада. Огромную роль в «истреблении многовластия» Катков отводит православной церкви и дворянству. В то же время через земства, полагает он, самодержавие «может войти в более тесную связь с народом», объединить под своим скипетром «здоровые элементы» общества. Тогда можно ожидать и затухания интеллигентской «крамолы», которая питается внешними теориями и отсутствием положительной деятельности на благо людей.

К.Н.Леонтьев (1831−1891) — создатель теории русского византизма, опирающейся на своеобразную диалектику, подводящую всякое развитие, всякое изменение под действие сформулированного им триадического закона. По его мнению, развитие представляет собой триединый процесс: 1) первоначальной простоты; 2) цветущей сложности и 3) вторичного смесительного упрощения — в равной мере охватывающий природные и социальные закономерности. По триадической схеме развивается и государство: сначала «совершается обособление свойственной ему политической формы», затем наступает период «наибольшей сложности и высшего единства», после происходит падение государства, которое «выражается расстройством этой формы».

На начальной стадии, как правило, превалирует аристократическая форма; на стадии «цветущей сложности» «является наклонность к единоличной власти, а к старости и к смерти воцаряется демократическое, эгалитарное и либеральное начало». Отсюда следовало, что формула сильного государства — это диктатура, жесткая централизация; слабого и умирающего — уравнение, «демократизация жизни и ума». Их выражением на одном полюсе является византизм, на другом — европеизм.

Все симпатии Леонтьева находятся на стороне византизма. В нем он выделяет два момента: самодержавие в государстве и православие в религии. Леонтьев подчеркивает особенно благотворное действие византизма на русской почве. Однако в XIX в., отмечает он, европеизм отвоевывает себе место и в русской политике, одновременно успокаивая себя тем, что Россия еще не до конца подчинилась «европейскому эгалитарному прогрессу» и может удержать свой спасительный византизм. Для этого необходимо в первую очередь оградить народ от «новых веяний», не дать ему увлечься науками, просвещением. Невежество народа он называет «роскошной почвой», особенно благоприятной для произрастания византизма. Только под «знаменем византизма» Россия сохранит свою самобытность и силу, выдержит натиск «целой интернациональной Европы». Изменяя византизму, мы губим Россию, заявляет поборник политического ретроградства.

К.П.Победоносцев (1827−1907) — русский государственный деятель, ученый-правовед, который решающим образом влиял на политические взгляды сразу двух российских самодержцев: Александра III и Николая II. Свою политическую программу Победоносцев изложил в знаменитой речи, произнесенной им вскоре после убийства Александра II в марте 1881 г. Он ополчился против идеи конституционализма, выставляя ее как орудие неправды, источник интриг. Все конституционные учреждения — от парламентаризма до судов и свободы печати — суть лишь «ужасные говорильни», расшатывающие устои самодержавия. Две формулы венчают выступление русского мыслителя: «покаяния», т. е. отказа от «реформаторских слабостей» прежнего царствования, и «действия», т. е. подавления всяких «освободительных» движений.

Победоносцев не сомневается в том, что «Россия сильна благодаря самодержавию, а народовластие — одно из самых лживых политических начал». Опровергая демократические теории, он проводит различие между равенством и свободой. На его взгляд, свобода необязательно зависит от равенства, и равенство еще совсем не свобода. Равное участие всех граждан в выборах не означает ни прогресса, ни завоевания свободы. В действительности это лишь привлечение членов общества к реализации интересов определенных групп или личностей, будь то «счастливый и решительный генерал» или «монарх или администратор с умением, ловкостью, с ясным планом действия, с непреклонной волей». Они действуют разными способами, и прежде всего подкупом, в самых разнообразных вещах, чтобы составить нужный «контингент избирателей», поступающих по указке «шайки политических агентов». Поэтому само по себе участие в демократических процедурах, представляющееся равенством с формально-юридической точки зрения, на самом деле обычная продажа своей свободы какому-либо политическому ловкачу.

Победоносцев нс приемлет политику сскуляризма применительно к российской монархии. Государство, по его мнению, тем сильнее и значительнее, чем явственнее в нем обозначается представительство духовное. Отсюда следует, что государство должно оцерковиться в гой же мере, в какой церковь огосударствиться. Порукой прочности их союза служит «единоверие народа с правительством», т. е. приверженность православию.

Собственно политологическое изучение русской истории начинается с трудов К. Д. Кавслина (1818−1885). Для его взглядов характерно, с одной стороны, убеждение в незыблемости западного идеала, с другой — понимание того, что движение к нему нс может свестись к простому заимствованию, а должно родиться и вырасти из стихии самой национальной жизни. Кавелин анализирует причины, которые, на его взгляд, тормозят сближение России и Запада. «Разгадку» проблемы он находит «в отсутствии культуры», полагая, что именно это не позволило русскому народу «подняться до внутреннего, духовного содержания христианства», ограничив его восприятие чисто «формальной, внешней стороной». Бескультурье же вызвало и такое характерное явление русской жизни, как «склонность к молодечеству, к разгулу, к безграничной свободе, — удаль, не знающую ни цели, ни предела». Ее нельзя, по мнению Кавелина, «объяснить ни административным гнетом, ни склонностью к переходам и бродячей жизни, ни частыми разорениями, отлучавшими народ от оседлости, ни крепостным правом»; все корни ее только в бездуховности и неразвитости умственного строя.

В либеральном духе разбирает проблемы государства А. Д. Градовский (1841−1889) — профессор русского права СанктПетербургского университета, виднейший сотрудник либеральной столичной газеты «Голос», создатель теории национальнопрогрессивного государства, в которой акцентируются взаимные отношения личности и политической власти. На его взгляд, развитие свободы личности и учреждений состоит не в уменьшении круга правительственных действий, а в изменении формы государственной деятельности. Если государство удерживает за собой устаревшие функции, нс заботясь при этом о реализации стоящих за ними общественных стремлений, тогда общество приходит в волнение, возникают «революционные партии». Это, по мнению Градовского, помогает выйти из застоя. Он твердо убежден, что «профессивное движение в правительстве всегда есть реформа», которая должна проводиться с соблюдением общих принципов «правильной политики». Во-первых, отмечает Градовский, для успеха реформы необходимо точное осознание искомой цели. Вовторых, нельзя оценивать правительственные меры с точки зрения какого-нибудь одного, специального явления: главным здесь должен быть учет того, насколько реформа дает каждой личности самостоятельное развитие и каждой общественной потребности практическую реализацию. Наконец, в-третьих, недопустимо слишком долгое пребывание в реформенном состоянии; надо быстрей завершать «процесс общественного перерождения», ибо всякое замедление или торможение чревато обострением таких симптомов «ненормального хода» жизни, как нигилизм, социализм, анархизм. Подтверждением своей правоты ученый считает царствование Александра II.

Б.Н. Чичерин (1828−1904) — один из авторитетнейших представителей русского неолиберализма. Он всесторонне анализирует сущность гражданского общества, которая обусловливается главенством индивидуализма, свободой личности, тогда как сущность государства — централизмом, выдвижением на первый план монархического начала. Поэтому, согласно Чичерину, без широкой свободы гражданской не может быть и свободы политической. Другая отличительная особенность гражданского общества — примат нравственных отношений над экономическими. Экономические явления двойственны по своей природе — входят и в структуру гражданского общества, и государства; при одних обстоятельствах они усиливают централизм, при других — индивидуализм. Непонимание этого может легко привести к тому, что интересы власти возобладают над интересами личности. По мнению Чичерина, обеспечение прав личности может гарантировать представительный порядок. Во всяком случае, отмечает он, общий ход истории состоит в переходе от самодержавия к конституционализму. Этого не может избежать и Россия: ее также ждет либо ограниченная монархия, либо республика. Сам Чичерин склоняется к идее конституционной монархии — ввиду исторической традиции: монархия была в течение столетий символом единства России, «знаменем для народа». Он не сомневается, что даже при иных политических трансформациях монархическое начало в России «еще долго сохранит первенствующее значение в государственных учреждениях». Как показали события XX столетия, прогноз Чичерина не был лишен оснований.

Он также разработал концепцию, получившую название «охранительного» либерализма, которая заключается в сочетании либеральных мер и сильной власти. Либеральные меры обеспечивают права граждан, охраняют свободу мысли и свободу совести, а сильная власть защищает порядок, строго надзирает за исполнением законов, внушает гражданам уверенность в твердости государства и разумной силе, которая сумеет отстоять общественные интересы.

По Б. Н. Чичерину, западные либеральные институты нс имеют шансов прижиться в России, если их одномоментно учредить актом высочайшей воли. Прежде чем приступать к освоению ценностей либерализма, необходимо заняться культурным и политическим воспитанием населения, используя земские учреждения. Лишь приобщив крестьян через земства к культуре хозяйствования и привив им навыки самоуправления, можно браться за проведение выборов в представительное учреждение, с дальнейшим введением политических и гражданских свобод, обеспечивающих постепенное отмирание самодержавной власти. При этом Чичерин считал, что именно последняя может стать гарантом реформ, затрагивающих глубинные основания народной жизни.

П.Б.Струве (1870−1944) — последователь А. Д. Градовского — квалифицировал свои позиции как либеральный консерватизм. Исходный тезис Струве — нерасторжимость национального и государственного. Всякая нация стремится к самоутверждению и величию, используя государство в качестве органа претворения национальной идеи. Поэтому нация более мистична, чем государство, и сила последнего непосредственно зависит от степени сопряженности с нацией, ее культурными стремлениями и чаяниями. Струве намечает ряд проблем «кризисного» характера, препятствующих, на его взгляд, становлению «Великой России»: «состояние открытой вражды между властью и наиболее культурными элементами общества»; «инородческий вопрос», прежде всего еврейский и польский. Струве известно только одно средство, используемое государством — «принуждение», насилие. «Великая Россия» ему видится мощным исполином, всеми способами утверждающим свое непререкаемое могущество в мире.

Яркие представители идеологии русского радикализма — декабристы, которые, однако, по-разному представляли себе цели и за;

Чичерин Б. Н. Различные виды либерализма // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С.49−50.

дачи революции. Противоположные позиции отразились в программных документах декабристского движения: «Проекте конституции» Н. М. Муравьева (1795−1843) и «Русской правде» П. И. Пестсля (1793−1826).

Н.Муравьев выступает за конституционную монархию. Ссылаясь на «опыт всех народов и времен», он утверждает, что «власть самодержавная равно гибельна для правителей и для общества» и, кроме того, «она не согласна ни с правилами святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка». Согласно Муравьеву, для России наиболее приемлемо «федеральное или союзное правление», опирающееся на верховную власть народа и ограничивающее власть монарха отправлением чисто исполнительных функций. «Император есть верховный чиновник российского правительства», и хотя его власть «наследственная», переходит «по прямой линии от отца к сыну (в других случаях — от тестя к зятю)», он, тем не менее, действует строго по предписанию «Народного веча» — высшего законодательного собрания и употребляет вес силы свои «на сохранение и защиту сего конституционного устава России». Таким образом, в революции Муравьев видит средство реализации конституционномонархического идеала, который выдвигался еще либеральными просветителями екатерининской и александровской эпох.

Для П. Пестеля была неприемлемой ни федеративная, ни конституционная тенденция муравьевского «Проекта». Выступая против «федеративного образа правления», он учитывал, что Россия не просто государство, возникшее в результате «добровольного соглашения людей», но государство многонациональное, состоящее из множества разных племен и народов. Это, на его взгляд, чрезвычайно затрудняет определение границ Российской империи, ее исторического места развития. Пестель первым осознал, что политический вопрос в России — это, прежде всего, вопрос национальный, вопрос о пределах прав русского народа и народов, ему «подвластных и к его государству присоединенных». В России, согласно Пестелю, никакой другой народ, кроме русского, не может «ограждаться правом народности, ибо оно есть для них мнимое и несуществующее». Они всегда будут искать защиты — если не у России, то у других государств. Поэтому уравнение их политических прав с русским народом на деле означало бы федерализацию России, распадение ее на разрозненные части.

А.И.Герцен (1812−1870) — создатель теории русского, или общинного, социализма. Идея «русского социализма» сформулирована в статье «Россия» (1849). Народы Западной Европы, рассуждает Герцен, в процессе своего исторического развития «доработались» до положительных социальных идеалов. Однако практически они отстоят от них дальше, чем Россия, ибо общественный быт русского народа сходен с этими идеалами. «То, что является для Запада только надеждой, к которой устремлены его усилия, — пишет Герцен, — для нас уже действительный факт, с которого мы начинаем». Таким фактом, по его мнению, служит сельская община, нуждающаяся, правда, в определенном изменении и совершенствовании, но далее в своем настоящем виде представляющая собой непосредственное воплощение идеальных принципов западноевропейских социалистических теорий. Герцену кажется, что если Запад, разочаровавшись в своей капиталистической действительности, начинает мечтать о социалистических преобразованиях, то России больше нет надобности думать о повторении пройденного им пути. Он ограничивается крестьянским бытом, отказываясь от состояния урбанизированной цивилизации.