Общий ход Революции

Генеральные штаты были созваны 4 мая 1789 г., а на следующий день состоялось их первое заседание, сразу же ознаменовавшееся конфликтом. Поводом послужили вопросы церемониала, но на самом деле мы видим изначальную борьбу двух сил. Одна в лице аристократии или, как ее еще позднее будут называть, «роялисты» или «враги народа», стремилась к незначительным изменениям, позволявшим преодолеть разразившийся финансовый кризис. Другая — «патриоты» — требовала одного: полного ниспровержения старого порядка во Франции. Именно это чувство, например, овладело графом Токвилем, когда он, по собственному признанию, познакомился с содержанием известных кайе дэ долеанс — наказов Генеральным штатам.

Препирательства по поводу способа проведения заседаний (отдельно по сословиям или вместе), порядку голосования и т. п. приводят Генеральные штаты 17 июня к объявлению себя Национальным собранием с принятием торжественного заявления: 1) если Собрание распускается, то взимание всех налогов прекращается; 2) государственный долг гарантируется нацией; 3) учреждается комитет помощи голодающим. Активное противодействие Двора (роялистов) приводит к знаменитому заседанию в Зале для игры в мяч (Jue de Раите), на котором принимается решение о необходимости принятия конституции. К 23 июня к Собранию присоединяются депутаты от духовенства и дворянства. Таким образом, Национальное собрание начинает свою работу в полном составе. 9 июля оно уже объявляет себя Учредительным собранием.

Последовавшие за этим события: попытки силой штыков разогнать Собрание и др. провоцируют 14 июля восстание населения Парижа и первые кровавые эксцессы, первые выкрики «вздернуть на фонаре». Известия из Парижа провоцируют провинции, по всей стране прокатываются бсссудные расправы. Например, в городе Труа мэра, убеленного сединами старца, патриоты тащат по улицам с веревкой на шее, кляпом из сена во рту, с выколотыми ножницами глазами и в кровь разбитым ногами лицом. Смилостивившись, старика вешают, но дом его сжигают, предварительно разграбив. Именно с конца лета 1789 г. в моду входит торжественная процессия, во главе которой несут вырванное сердце аристократа, вставленное в букет цветов, — эта такая новая эмблема революции. Отрубленные головы и конечности врагов народа вздымают на пики, превращая их еще в одну разновидность революционной эмблемы. И это все будет продолжаться в массовом порядке вплоть до начала Директории, до лета 1795 г.

В конце лета 1789 г. начинается массовая эмиграция из Франции дворян. Одновременно с этим в сельской местности начинаются массовые беспорядки, которые современники сравнивают с Жакерией — крестьянской войной XIV в. во Франции. Дворянские замки грабят, их обитателей убивают, архивы жгут в массовом порядке. Революция развертывается во всей своей красе!

Учредительное собрание на фоне всех этих эксцессов принимает 14 августа 1791 г. конституцию, т. е. выполняет свое предназначение. Король в это время уже находится на положении фактического арестанта в Париже. Попытка его неудачного бегства за границу (бегство в Варрен), еще до принятия конституции, обнаружение его тайной переписки и многое другое, с одной стороны, крайне подрывают идею монархического правления в обществе, с другой стороны, дают повод «патриотам» вообще разделаться с королем, со всем гак ненавидимом ими «деспотизмом», который король, по их мнению, олицетворял.

Время существования конституционной монархии, с сентября 1791 по август 1792 г. — это время перманентного кризиса государственного механизма, созданного конституцией. Идея разделения властей, проведенная в ней в крайне неудачной форме, побуждала Людовика XVI использовать свою прерогативу — накладывать «вето» на законопроекты Законодательного собрания. Общественное мнение в этом винило королеву; ей даже прозвище придумали: «Мадам Вето». При этом борьба с конституционной прерогативой короны приобретала самые отвратительные черты. 20 июня 1792 г., возбужденная известием об отказе Людовика утвердить очередной закон Собрания, парижская чернь проникла во дворец. Вытащила короля из постели, в одной ночной рубашке вытолкала его на балкон, напялила на него красный фригирийский колпак (еще одна эмблема революции) и заставила короля пить прямо из бутылки вино за здоровье нации. Факт показателен не тем, как низко пал авторитет монархии и что королю оставалось править менее двух месяцев, а тем, что в революции обнаружилась новая сила — ультрарадикальное течение, отдельные фракции которой получат в историографии революции очень точное прозвище «бешеные».

Вторжение войск эмигрантов и интервентов на территорию Франции (революция рассорила страну практически со всей Европой) привело к падению монархии и учреждению I Республики во Франции. Это событие сопровождалось печально знаменитыми сентябрьскими зверствами, нейтрально именуемыми французской историографией «сентябрьскими убийствами». Эти убийства почти неделю сотрясали страну, в ходе их уничтожались подозрительные лица, под которыми понимались роялисты и им сочувствующие. В этот разряд почему-то попало немало стариков, женщин и детей.

Национальный Конвент, созванный в сентябре 1792 г. для принятия конституции уже республиканской Франции, открыл самую печальную и кровавую страницу в истории французской революции. Именно в ходе его первых заседаний обнаружилось действие фундаментального закона всякой революции: «Революция, как Кронос, пожирает своих детей». Господа революционеры, как пауки в банке, начинают уничтожать друг друга в борьбе за власть. Первая фаза истории Конвента во Франции — это борьба жирондистов и якобинцев — двух фракций радикального течения. Победа, как известно, осталась на стороне ультрарадикальных якобинцев.

Естественен вопрос: в чем различие между ними, неужели только в степени радикализма? На первый взгляд так и кажется. Да ни в чем, отвечала французская историография в лице ее консервативного крыла, например И. Тэна. Жирондисты — представители буржуазии, а якобинцы — чуть ли не предтечи социализма, говорила в ответ левая историография, например Луи Блан. Этот тезис будет потом активно развиваться советскими историками, повсюду искавшими пресловутые классовые противоречия.

Истина лежит в другом, в самом осмыслении феномена революции. Революция-an-sich не есть акт созидания, это акт отрицания, она ничего не создает, она только уничтожает, используя то, что есть иод рукой. То, что наиболее годится для цели уничтожения — более революционно, годится менее — менее революционно. Именно критерий революционности всегда служил legitimatio causa для революционеров в борьбе за власть. Именно действие этого критерия мы находим в истории борьбы жирондистов и якобинцев. Просто жирондисты были не такие кровавые звери (перефразируем Ницше), как якобинцы. Уже один смертный грех: идея федерализации Франции^[1], на чем они настаивали, в глазах якобинцев — сверхэтатистов по природе — выглядела как измена делу революции. Децентрализация страны вела к ослаблению центральной власти и, следовательно, к поражению революции.

Расправа якобинцев над жирондистами в начале лета 1793 г. знаменует собой переход истории Конвента во вторую фазу — фазу якобинской диктатуры. Якобинская конституция 24 июня 1793 г. так в силу и не вступила, вместо нее начинает действовать механизм диктатуры, опирающийся иа прямое правление Конвента. Зверства, творимые якобинцами в это время, не поддаются описанию. Одно подавление крестьянского восстания (шуанов) в Вандее приводит к числу жертв порядка 900 тыс. человек! Вместе с тем время диктатуры, сверхцентрализация власти дают свои плоды. Интервенты отбиты. Революционная Франция приступает к тому, к чему стремятся все революции: к собственному экспорту. 19 ноября 1792 г. Конвент принимает эпохальное постановление:

«Национальный Конвент объявляет, что он окажет братскую помощь всем народам, которые пожелают возвратить себе свободу, и обязывает исполнительную власть отдать приказание командирам французских армий, чтобы они приходили на помощь гражданам, которые бы подверглись притеснениям за дело свободы». Эта помощь, даже если о ней не просят, оказывается немедленно, как только французские войска подходят к границам Франции.

Тем временем зверства якобинцев настраивают против них значительную часть «патриотов», которые устали от террора, тем более, что якобинцы выполнили задач}' по обороне революции. Таким образом, история Конвента вступает в свою третью, заключительную фазу. 27 июля 1794 г. или 9 термидора II г. по новому революционному календарю происходит переворот. На следующий день, с этим не мешкают, как не мешкали сами якобинцы, Робеспьера с компанией отправляют под нож гильотины (guillotine). Это еще одно из достижений страны, обретшей свободу! После термидорианского переворота начинается волна репрессий по всей стране, но уже против якобинцев. На волне этих репрессий идут заседания Конвента, куда возвращены уцелевшие жирондисты, по выработке проекта новой конституции. Сама конституция принимается Конвентом 5 фруктидора III г. (22 августа 1795 г.). Два месяца спустя Конвент самораспускается.

Эпоху Директории, режим, установленный конституцией 1795 г., справедливо считают в историографии эпохой господства олигархии во Франции. Олигархическое правление, как это часто бывает, способствует растранжириванию политического капитала, накопленного в тяжелые годы революции, и возвышению популярного генерала, ну иногда подполковника. Военный гений Наполеона заявляет о себе во время Итальянского похода 1795−1796 гг. Неудавшаяся египетская экспедиция не умаляет его славы, поэтому 18 брюмера VIII г. (или 9 ноября 1799 г.) Наполеон Бонапарт совершает свой знаменитый переворот, который, правда, чуть было не провалился. Только смелые и решительные действия Люсьена Бонапарта, младшего брага будущего императора, спасают положение.

Конституция консульской республики 22 фримера VIII г. (13 декабря 1799 г.) открывает новый этап в истории революции. Можно даже сказать, что господа революционеры, как и все нормальные люди, желают просто пожить, попользоваться плодами дел рук своих. В последующем Наполеон сосредоточивает последовательно в своих руках всю полноту власти, этапами на пути укрепления которой становятся изменения конституции 1802 и 1804 гг.

Режим I Империи, несмотря на монархический ее антураж, явился продолжением революции, в частности полностью преобразовав правовую и судебную систему страны. Эпоха I Империи — это эпоха сплошных победоносных войн; кажется, никто и ничто не может противостоять императору (этой «пожизненной и наследуемой магистратуре», как говорил о ней сам Наполеон), но несчастный поход в Россию, полуторалетняя военная кампания в Европе (1813−1814) не только возвращают Францию к ее дореволюционным границам, но и ставят точку в истории ее Великой революции. Всякая революция, и Великая Французская в том числе, заканчивается реставрацией.

• [1] Напомним, на момент революции четверть населения Франции несчитала французский язык родным! Этническая однородность сегодняшней Франции — это результат той кровавой революции!