Кризис культуры и судьба человека

Виктор Франкл отмечал, что желание стать врачом пришло к нему уже в возрасте трех-четырех лет. В школьные годы обозначился также интерес к психологии и философии — юный В. Франкл посещал занятия по прикладной психологии в «народной школе» и с увлечением читал философские труды разных авторов (Ldngle, 1998). В философии он стремился в первую очередь найти ответы на вопросы о последнем основании человека и его бытия — эти ответы заставляло искать идущее из раннего детства ясное чувство, что однажды он умрет, и связанные с этим сомнения, имеет ли жизнь смысл, если она неминуемо должна закончиться. Этот вопрос настолько занимал В. Франкла, что когда в тринадцать лет на уроке естествознания он услышал от учителя, что человек — не более, чем биохимический механизм, приводимый в движение процессами окисления, то не удержался и воскликнул: «Какой же смысл может иметь такая жизнь?» (Франкл, 1990, с. 330). В шестнадцать лет он прочитал в «народной школе» свою первую публичную лекцию «О смысле жизни»; примерно в это же время стал членом молодежной социал-демократической организации.

Желание стать врачом, а также интерес к психологии и философии определили основное направление будущей профессиональной деятельности В. Франкла, которое можно назвать практической философией — использование философских знаний для помощи людям в пересмотре их отношения к жизни, к себе, к другим людям. Вполне естественно, что в старших классах средней школы В. Франкл обратился к психоанализу, который к началу двадцатых годов XX в. получил признание в европейских интеллектуальных кругах. Выпускное эссе в средней школе он написал на тему «О психологии философской мысли (психоаналитически ориентированное исследование творчества А. Шопенгауэра)», а также вступил в переписку с 3. Фрейдом, по рекомендации которого в 1924 г. опубликовал в «Международном психоаналитическом журнале» статью «О мимических движениях подтверждения и отрицания»^[1]. Под влиянием психоанализа в качестве врачебной специализации была избрана психиатрия.

Однако увлечение философией и тот взгляд на человека, который он там находил, не позволили В. Франклу стать преданным последователем психоанализа, хотя в студенческие годы он искренне к этому стремился. Отчасти это было связано с его увлечением философскими идеями. В 1924 г. 3. Фрейд направил его к секретарю Психоаналитического общества П. Федерну для решения вопроса об индивидуальном учебном анализе, который является необходимым звеном в подготовке психоаналитика. В. Франкл явился в назначенное время и был отведен в рабочий кабинет П. Федерна. Он оказался в большой комнате, на другом конце которой увидел П. Федерна, работающего за письменным столом. Не обращая внимания на вошедшего, тот молча продолжал писать. Через весьма значительное время, показавшееся В. Франклу чрезвычайно долгим, П. Федерн поднял голову, жестом предложил ему сесть и спросил неожиданно высоким, контрастирующим с солидной внешностью голосом: «Ну-с, дорогой Франкл, какой у Вас невроз?» В. Франкл опешил от такого обращения и начал смущенно говорить о своих тревожно-компульсивных чертах. В конце короткой беседы П. Федерн предложил ему сначала закончить медицинское образование и после этого снова вернуться к вопросу об индивидуальном анализе.

После этого разговора В. Франкл чувствовал себя совершенно потерянным и долго не мог прийти в себя. Постепенно ему стало понятно, что, собственно, так его расстроило. В поведении П. Федерна можно было увидеть определенную логику: не произнесено ни приветствия, ни извинений с просьбой подождать и позволить закончить неотложную работу; его продержали стоя, словно не замечая, почти целый час, а потом без всякого вступления и расспросов о том, с чем связан его интерес к психоанализу, спросили лишь о его неврозе. Такое поведение было лишено уважения и человеческого отношения. Если психоаналитик видит не человека, а только невроз, только патологию, то он, Виктор Франкл, не хочет быть психоаналитиком — последователем 3. Фрейда (Лэнгле, 2011).

Тогда В. Франкл вступил в психотерапевтическое сообщество Адлера. В 1925 г. в «Международном журнале индивидуальной психологии» вышла его статья «Психотерапия и мировоззрение». Исследуя границу между философией и психотерапией, Франкл сосредотачивается на идее значимости ценностей и смысла — теме, которая станет лейтмотивом его жизни и творчества. В докладе на третьем международном конгрессе по индивидуальной психологии он обосновывает точку зрения, согласно которой мотивация, связанная с компенсацией комплекса неполноценности и вторичной выгодой от невроза, не является единственной для человека, страдающего неврозом, но его также необходимо рассматривать как личность, которая стремится понять свое бытие и найти смысл в жизни. Последующая дискуссия в Обществе индивидуальной психологии привела к исключению в 1927 г. В. Франкла из профессионального сообщества.

В 1928—1929 гг. В. Франкл при финансовой поддержке спонсоров организовал в Вене и других городах сеть бесплатных медико-педагогических центров для молодежи, прообраз профориентационных и психологических консультаций. Благодаря работе этих центров в 1930 г. в Вене впервые за много лет не было отмечено ни одного случая суицида среди выпускников школ. В 1930 г. В. Франкл получает степень доктора медицины, в 1933—1937 гг. работает руководителем кризисного отделения психиатрической больницы, и за это время через его руки прошло около трех тысяч пациентов с неудавшейся попыткой суицида. Деятельность В. Франкла в области молодежного консультирования и суицидологии получила международное признание.

Несмотря на то, что внешне его жизнь была заполнена работой и различными событиями, внутренне он переживал тяжелый кризис, который начался с момента исключения из Общества индивидуальной психологии. Он оказался, с одной стороны, лишен корней, лишен принадлежности к какому-либо профессиональному сообществу, а с другой — испытывал глубокое разочарование в представлениях о человеке, которые лежали в основе теории и практики школ 3. Фрейда и А. Адлера. В. Франкл ощущал потерю жизненной ориентации: к профессиональному одиночеству добавилось разочарование в социалистических идеях и утрата интереса к общественной жизни. Чувство бессмысленности, нигилизм — симптомы того, что он позже назовет «экзистенциальным вакуумом» — он пытался заглушить то с головой уходя в работу, то становясь частым гостем ресторанов и варьете, где пользовался успехом у женщин (Langle, 1998).

Этот кризис продолжался около десяти лет, до тех пор, пока у В. Франкла не начали складываться собственные представления о человеке и собственные теоретические конструкты. Опору для выхода из кризиса он искал в философских трудах. Особенное впечатление на него произвели работы М. Шелера по философской антропологии «Положение человека в космосе» и «Формализм в этике и материальная этика ценностей».

Переживаемый В. Франклом личностный кризис был вызван не только событиями его собственной жизни, но также нес на себе отпечаток духовной ситуации времени. Последствия Первой мировой войны особенно тяжело переживались в немецкоговорящих странах Европы, которые потерпели в войне поражение. Замена монархии республикой и экономическая депрессия поколебали то, что прежде казалось незыблемым. Люди испытали огромные материальные, социальные и идеологические потрясения и потери, им нужно было заново определять свою собственную идентичность в хаотизированном мире, в котором, вместе с разрушением системы культурных универсалий, распался и задаваемый этими универсалиями образ человека. И если на рубеже веков европейцы довольно легко восприняли идею о том, что «Бог умер», поскольку у них оставалась вера в прогресс, гуманизм, демократию и науку (Порус, 2008), то Первая мировая война «сняла налет цивилизации XIX и XX вв. и обнажила более глубокие пласты человеческой жизни, раскрепостила хаотически иррациональное в человеческой природе, лишь внешне прикрытое, но не претворенное в нового человека… Взлелеянный столетиями рационализм Западной Европы потерпел фиаско перед стихией иррациональности» (Сидорина, 2001, с. 45).

Тем не менее корни научной рациональности в европейской культуре остаются достаточно глубокими. На 20—30 гг. XX в. также пришелся последний расцвет модернизма — общекультурного течения конца XIX — начала XX в., направленного на преобразование и обновление человека и общества, на поиск выхода из хаотизированного мира путем аналитически-рассудочного синтеза. Основой модернизма была вера в возможность человеческого разума освободиться от анахронизмов прошлого и познать мир как некое целое, как единую систему, подчиняющуюся определенным объективным законам. Считалось, что выявление основных законов природы и общества позволит осуществить переустройство мира в соответствии с ними и приведет к историческому прогрессу. Согласно модернистской парадигме, мир абсолютных истин существует, и их познание доступно человеку. При этом модернизм отрицал истинность внешней формы явлений и стремился к поиску глубинных оснований человеческой личности; для модернизма была характерна вера в невидимое, неощущаемое, которое способен прочитывать лишь избранный — ученый, эксперт, аналитик.

Ослабление наставнической роли христианской религии в культуре привело к тому, что на место практической философии жизни, объясняющей природу человека и мотивы его поведения, а также предлагающей этическое руководство, стал претендовать психоанализ. Возникнув в начале XX в. как одно из направлений психотерапевтической практики, психоанализ, сначала усилиями 3. Фрейда, а затем и его все более и более многочисленных последователей, постепенно стал претендовать на такое знание природы человека, которое открывает доступ к пониманию едва ли не всех социокультурных и мировоззренческих проблем. С одной стороны, психоанализ стал средством разоблачения общества, отказавшегося от религии и морали, с другой же стороны, как писал К. Ясперс, выдвинув сексуальность на роль своего абсолюта, тайного божества и претендуя на тотальное знание человеческой души, психоанализ сам фактически «стал религиозным движением, принявшим облик научной школы» (Ясперс, 1997, с. 923).

Психоанализ первой трети XX в., являясь воплощением методологии модернизма, представлял собой соединение научной рациональности и философии жизни А. Шопенгауэра и Ф. Ницше. 3. Фрейд и его последователи стремились найти естественнонаучные закономерности в бессознательном человека. Они пытались набросить узду причинноследственных связей на эту, как писал Ф. Ницше, сферу диких инстинктов, которые не могут быть позволены в нормальном обществе. Психика и поведение человека понимались психоаналитиками как жестко детерминированные бессознательными влечениями — сексуальным и агрессивным инстинктами (3. Фрейд), волей к власти и стремлением к компенсации комплекса неполноценности (А. Адлер). Человек рассматривался как существо изначально эгоистичное и безнравственное, которое лишь страх наказания удерживает от непосредственного удовлетворения своих бессознательных желаний. И если А. Адлер и говорил о бессознательном «социальном интересе» и «стремлении к общности», в конечном итоге речь у него шла только об использовании человеком других людей в целях избавления от собственного комплекса неполноценности.

Распространение в культуре идей психоанализа, по сути, вело к еще большей потере человеком устойчивости: теперь человек терял опору не только в утратившем ясную структуру и предсказуемость внешнем мире, но и в собственном внутреннем мире, разорванном на части, которые были представлены имперсональными биологизированными бессознательными психическими образованиями. Это лишало человека идентичности, смыслового ядра, четко оформленного «Я», основы и стержня его индивидуальности.

Отличное от психоаналитического понимание человека и отношение к кризису культуры содержалось в оформившейся в двадцатые годы философской концепции М. Хайдеггера. В ней человек, ориентирующийся на ценностные универсалии культуры, понимается лишь как копия некоторого обезличенного образца. Это приводит к растворению индивидуальности личности в совместном бытии с другими людьми, к неподлинному и несвободному существованию в отданности единичного коллективному. Становление самим собой, обретение подлинности, утверждал М. Хайдеггер, оказывается возможным, когда человек осознает себя не как существо, причастное воплощенным в культуре ценностям, а как конечную и временную «экзистенцию», которая способна отказаться от власти культуры, будучи преисполненной решимости принимать собственные, никем и ничем не предопределенные решения.

Призыв отринуть ценности культуры и задаваемые этими ценностями нормы поведения обращался к способности человека к автономности и самодетерминации. Однако в условиях быстрого распада системы культурных универсалий большинство людей продолжало нуждаться в задаваемых извне основаниях и ориентирах своего поведения. Поэтому вполне естественным было возникновение и укрепление тоталитарных режимов (коммунистического и фашистского), при которых личность обретала утраченные опоры в общности.

В 1935 г. в докладе на заседании «Венского культурного союза» Э. Гуссерль говорил о «кризисе европейского человечества» как о тяжелой, но излечимой болезни, предлагая рецепт — снятие отчуждения науки от «жизненного мира», восстановление основополагающих ценностей, среди которых — смысл и назначение человека (Порус, 2008, с. 177). Мысль В. Франкла двигалась в этом же направлении. В конце 1930;х гг. он опубликовал в швейцарских научных журналах две статьи — «О духовной проблематике психотерапии» (1938) и «Философия и психотерапия» (1939), в которых излагал основы разработанных им экзистенциального анализа и логотерапии.

Свою концепцию В. Франкл создавал в стремлении преодолеть навязываемое психоанализом низведение человека до существа, движимого исключительно инстинктивными влечениями, будь то сексуальность или воля к власти. Если 3. Фрейд и А. Адлер апеллируют только к биологическим и социальным аспектам человеческого, то, с точки зрения В. Франкла, имеются не меньшие основания обращаться к духовному в человеке и развивать психологию и психотерапию именно в этом направлении. 3. Фрейд хорошо раскрывал те последствия, к которым может привести подавление сексуальности, однако он даже не задазо вался вопросом о том, что может произойти с человеком вследствие подавления или вытеснения духовного начала. Понимание человека исключительно как психического механизма, подчиненного причинноследственным закономерностям, приводит к тому, что человек утрачивает присущие ему качество субъекта и свободу воли. Следовательно, антропология, сводящая человека к действию биологических, психологических или социологических факторов, имеет дело не с целостным человеком, а с его объективированным подобием, лишенным подлинного, т. е. духовного бытия.

Человек по природе своей движим стремлением к смыслу, к поиску и исполнению своего предназначения в жизни, утверждал В. Франкл. Собственно человеческое существование начинается как раз там, где заканчиваются психоаналитические представления о человеке. Как может 3. Фрейд игнорировать тысячелетние поиски философов, объявляя философию всего лишь «самым благопристойным способом сублимации вытесненного сексуального влечения», и одновременно строить собственную метафизику и выводить образ человека только на основании наблюдения психических нарушений своих пациентов? Для того, чтобы создать реальный противовес практической философии психоанализа, В. Франкл стремился изложить экзистенциальный анализ и логотерапию в ясных общепонятных формулировках. В 1940 г. он приступил к работе над своей первой книгой «Arztliche Seelsorge», в английском и русском переводах известной под названием «Доктор и душа».

В 1938 г. нацистские войска оккупировали Австрию. Как и все австрийские граждане еврейского происхождения, В. Франкл и члены его семьи находились под постоянной угрозой уничтожения, возрастающей с каждым годом. В 1939 и 1941 гг. В. Франкл как высококвалифицированный специалист имел визу и возможность эмиграции в Америку, однако оба раза он не воспользовался этим шансом, принял решение разделить судьбу своей семьи и остался в Вене.

В 1940 г. В. Франкл был назначен директором неврологического департамента больницы для пациентов-евреев. Здесь он впервые реально столкнулся с трагическими последствиями естественнонаучных представлений о природе человека, на практике приводящих к иррациональному разрушению, построенному на жесткой, убедительной формальной логике. Следуя идеям Э. Крепелина, немецкие психиатры с начала XX в. последовательно обосновывали практику психиатрии с помощью естественнонаучных методов. Они считали, что «болезни духа есть болезни мозга», и объясняли все симптомы соматическими нарушениями, рассматривая психические заболевания как неизлечимые и вызванные в первую очередь «дурной наследственностью». В 1920;е гг. эти идеи были подхвачены сторонниками евгеники. Именно ведущие немецкие психиатры, а не национал-социалисты, начали кампанию за «чистоту расы», борьбу против «дурной наследственности», которая в начале 1940;х гг. привела к уничтожению психически больных как в самой Германии, так и на оккупированных ею территориях (Руткевич, 1997). В. Франкл, работая директором неврологического департамента больницы, несмотря на угрозу для собственной жизни, спасал душевнобольных пациентов от эвтаназии, показывая ложные диагнозы, скрывающие их психические заболевания.

В 1942 г. нацисты закрыли больницу, где работал В. Франкл, а его самого и его семью отправили в концлагерь. Два с половиной года он провел в заключении в нацистских концентрационных лагерях, в нечеловеческих условиях. Однако парадоксальным образом это трагическое время позволило ему доказать концепцию смысла на собственном опыте выживания в концлагере именно благодаря непоколебимой вере в силу человеческого духа, способного превозмочь самые тяжелые условия жизни, если виден свет смысла.

Выжить в концлагере В. Франклу помогал смысл, который он видел:

• • в стремлении дописать и опубликовать свою книгу об экзистенциальном анализе и логотерапии;
• • надежде вновь встретиться с любимой женой и членами своей семьи, которые также были заключены в концлагерь;
• • следовании глубокому внутреннему убеждению, что человек должен с достоинством принимать все, что приносит ему судьба, даже самые тяжелые страдания.

Несмотря на веру в наличие смысла, которую до самой последней минуты имеет жизнь каждого человека, несколько раз В. Франкла настигало отчаяние и ощущение, что он больше не может нести этот груз жизни в концлагере. В своей философской пьесе «Синхронизация в Биркенвальде» (1948) В. Франкл, с нашей точки зрения, описывает кризис, который позволил ему окончательно утвердиться в своей жизненной позиции. Он был близок к смерти, когда в начале 1945 г. заболел сыпным тифом. В тифозной лихорадке он был готов к смерти и ждал ее как избавления. Однако болезнь неожиданно стала отступать, и вначале В. Франкл не понимал, почему остался жить. Постепенно к нему пришло ясное осознание смысла своего жизненного предназначения: он должен жить, чтобы не просто писать книги, но на него возложена миссия — нести людям учение о смысле, о том, что является собственно человеческим в человеке (Франкл, 2008).

Освобожденный в конце апреля 1945 г. из концлагеря американскими войсками, В. Франкл узнал, что его жена, отец, мать и брат погибли в концлагере. Проходя через тьму горя и отчаяния, в течение девяти дней он пишет книгу-исповедь «Несмотря ни на что сказать жизни „Да“. Психолог выживает в концлагере», впервые изданную на немецком языке в 1946 г. В том же году В. Франкл был назначен директором неврологического департамента больницы в Вене, он проработал в этой должности 25 лет. В течение нескольких лет после войны он опубликовал ряд книг, в которых было изложено его учение: «Доктор и душа», «Психотерапия на практике», «Время и ответственность», «Экзистенциальный анализ и проблема времени», «Бессознательный Бог», «Необусловленный человек», «Человек страдающий», «Смысл и экзистенция», а также статью «Десять тезисов о личности». В 1948 г. он получил докторскую степень по философии.

Призыв В. Франкла к духовности и нахождению смысла имел особое значение после Второй мировой войны, опыт которой свидетельствовал о крушении идеалов Просвещения, лежащих в основе европейской культуры. Война поставила под сомнение само понимание человеческой природы, когда так называемый «культурный человек» оказался обманчивым призраком, в реальности обнаружившим себя неслыханно жестоким, морально слепым дикарем, вся «рациональность» которого выразилась только в изысканности и усовершенствовании средств истязания и убийства ближних. Перед европейской культурой со всей остротой встали вопросы: «Что представляет собой человек, если он смог сотворить подобное? В каком мире мы живем? Ради чего живет человек?» Отвечая на эти вопросы, В. Франкл разрабатывает свою философско-психологическую концепцию.

• [1] Вот что говорит В. Франкл о своей единственной личной встрече с 3. Фрейдом:"Я был в переписке с Фрейдом, и на каждое мое письмо он отвечал через 2—3 дня. Одинраз, еще учась в школе, я отправил ему статью, ни на что не надеясь. И был сильноудивлен, когда получил ответ: «Спасибо, господин Франкл, за письмо, а статью я передал в редакцию „Международного журнала психоанализа“». И через два года она тамвышла! В тот же год я шел через парк, который сейчас носит имя Фрейда. Я шел в университет и увидел проходящего мимо старого господина с большой черной тростью. Он был в зеленом пальто. Я подумал, что это Зигмунд Фрейд, но сомневался. Я решилподождать, пошел за ним, и когда он повернулся, я остановился и спросил: «Извините, я говорю с профессором Фрейдом?» Он сказал: «Да». Я сказал: «Мое имя ВикторФранкл». — «Виктор Франкл, Шемигассе, 6, 25, 2-й округ Вены, верно?» Он запомнилмой адрес из многолетней корреспонденции" {Frank!, 1991b).