Статьи на разные темы

Шахматы в жизни писателей

В настоящее время в области шахмат России по праву принадлежит первенство не только потому, что нынешний чемпион мира — русский и что русскими являются многие мастера профессиональных шахмат. Кажется, нет ни одного народа, у которого шахматы имели бы столь широкое распространение, как среди русских. Любители этой первой из всех игр (недаром претендующей на звание искусства) имеются во всех кругах русской общественности по обе стороны рубежа. Но так было далеко не всегда. Еще сто лет тому назад на шахматы в России смотрели как на бессмысленную забаву, и ревностные поклонники их были настоящей редкостью. О соперничестве «божественной игры» с картами не приходилось еще и думать; картам посвящали свой досуг даже самые передовые люди начала девятнадцатого века.

И отсчитывали, И записывали мелом.

Так, в ненастные дни Занимались они Делом —.

Вспоминаются стихи декабриста Рылеева. Только в течение девятнадцатого века шахматы покорили сердца и умы окончательно. Немалую роль сыграло здесь то обстоятельство, что одним из первых русских служителей Каиссы были писатели. Небезынтересно отметить, что в странах, где игра была известна с глубокой древности, шахматы всегда привлекали внимание писателей, нередко придававших им философский смысл. «Мир я сравнил бы с шахматной доской», — писал еще Омар Хайям.

Первыми выдающимися русскими любителями шахмат были те же декабристы, изображенные Рылеевым рьяными картежниками. Еще до восстания 14 декабря будущие декабристы, служившие в Семеновском полку, образовали шахматную артель (свидетельство И. Д. Якушкина). Значительно позже, заключенные в Петропавловской или Шлиссельбургской крепостях, декабристы изготовляли самодельные шахматы и играли с соседями по камерам, передавая друг другу сделанные ходы через стену. Мемуары ссыльных декабристов (Розена, Гангеблова) уделяют шахматам значительное место. Бобрищев-Пушкин написал даже аллегорическую басню под заглавием «Шахматы». Но к этому времени шахматы стали проникать и в другие круги. Так, ими увлекались в Салоне графов Вельегорских; партнером Михаила Вельегорского бывал иногда Пушкин. Шахматистом был также и Лермонтов, игравший со своим другом Хан-Гиреем. Упорным шахматистом был ныне забытый поэт Барков, которому посвятил свою книгу первый русский теоретик шахмат Иван Бутримов. В 30-х годах шахматы были введены во многих кофейнях, в частности, у Доминика, ставшего позже известным шахматным кафе, и у Излера. Писемский вспоминает в романе «Масоны» о кофейне Печкина, где в шахматы играли Белинский, Герцен, Бакунин. Там же научился играть и Фет, учителем которого в этом искусстве был Тургенев.

В 50-х годах появляются в Петербурге и шахматные меценаты. Наиболее заметным из них был граф Г. А. Кушелев-Безбородко. В его доме на Гагаринской набережной устраивались специальные шахматные вечера и турниры. Эти собрания регулярно отмечал в своем дневнике поэт Л. А. Мей. Так, 15 ноября 1856 года он записывает: «Был у Кушелева… Играл в шахматы с князем Урусовым и Шумовым. Оба давали мне вперед ферзя. Игра кончилась ничем». 17 ноября новая запись: «Играли в шахматы. Граф выиграл двумя партиями больше». В марте 1853 года был основан шахматный клуб, собиравшийся первоначально у того же гр. Кушелева-Безбородко. Членами его были Тургенев и Л. Толстой. Играли иногда на деньги. Так, 18 ноября 1856 года Мей проиграл Шумову четыре рубля серебром; но денежные ставки были случаями исключительными. Расцвели шахматы и в провинции. Так, в Нижнем Новгороде центром шахматной жизни был дом В. И. Даля, составителя известного «толкового словаря».

Все эти факты и многие другие, собранные в недавно вышедшей книге М. С. Когана^[1], свидетельствуют о том, что в литературной среде 19-го века шахматы были любимой игрой. Но для некоторых писателей они были не только времяпрепровождением: они уделяли им значительную долю своих интересов. Первым из таких писателей-шахматистов был Пушкин. Еще в молодости он не только играл, но еще и занимался теорией. Б. Л. Модзалевский нашел в библиотеке Пушкина книгу Филидора — Analyse du jeu des echecs, изданную в Париже в 1820 году, и русский перевод ее, сделанный Александром Петровым. Позже, живя в Тригорском, посвящал он шахматам значительную часть своего досуга и по многим свидетельствам, это был самый интересный период его шахматной игры. Постоянным его партнером в это время был И. П. Вульф. Е. Е. Синицына приводит следующую запись об этом Колосова: «Павла Ивановича он за это время сам и выучил играть в шахматы, раньше он не умел, но только очень скоро стал его обыгрывать. Александр Сергеевич сильно горячился при этом. Однажды он даже вскочил на стул и закричал: „Ну, разве можно так обыгрывать учителя?“» В сентябре 1832 года в письме к жене Пушкин советует ей учиться шахматам: «Это непременно нужно во всяком благоустроенном семействе: докажу после». Накануне дуэли с Дантесом он играл в шахматы у М. Вельегорского. Среди гостей был и Дантес. Посмотрев на него, Пушкин сказал: «Этот офицер сделает мне мат, я его беру». И он взял у Вельегорского офицера. (Записки А. О. Смирновой.).

Наиболее рьяным шахматистом из русских писателей был, конечно, Тургенев. «Я с ранних лет пристрастился к шахматам, — пишет он в „Несчастной“, — о теории не имел понятия, но играл недурно». По-видимому, он, действительно, много играл в кафе. Во время трагической поездки в Любек на пароходе «Николай I» он играл с одним из пассажиров (утонувшим во время пожара) «в продолжение большей части дня и делал это с таким ожесточением, что князь В., следивший за нашей партией, воскликнул: „Можно подумать, что вы играете, будто у вас идет дело о жизни и смерти!“» («Пожар на море»). В письмах из Спасского он не раз упоминает о шахматах, но партнеры у него плохие: «Здешние господа не подвигаются вперед». В 1855 году он был постоянным членом Петербургского шахматного кружка и не раз жертвовал туда деньги. В то же время он познакомился с отличным шахматистом, Н. Толстым. «Бывало, как сцепятся, — пишет Фет, — то их и водой не разольешь». В Париже он ходил играть в историческое кафе «Режанс»^[2], принимал участие в организации турниров, жертвовал деньги на призы. В 1862 году получил и сам второй приз в турнире при 64 участниках. «Об этой игре, — вспоминает К. И. Ободовский, — он говорил с увлечением. Помню раз, как он описывал игру какого-то корифея шахматной игры: „Он не играет, — восклицал И. С., — он словно узоры рисует, совершенный Рафаэль!“».

В 1878 году он гостил у Толстого в Ясной Поляне. «Видимо, — вспоминает Т. Л. Сухотина-Толстая, — ему веселее было… играть в шахматы с моим братом, чем спорить о философских вопросах». Но и сам Лев Толстой горячо был предан шахматам. Играл он и в юности, и на Кавказе. Зимой 1853 года он был представлен к кресту и ждал с нетерпением дня награды. «Но со свойственным ему неудержимым увлечением он до ночи заигрался в шахматы, вместо того, чтобы идти на службу. Дивизионный начальник Олифер… страшно рассердился, сделал ему выговор и посадил под арест». (Из неизданной рукописи С. А. Толстой.) Во время Севастопольской кампании Толстой познакомился с известным шахматистом Урусовым, игравшим не глядя на доску до 12 партий одновременно. Урусов был храбрым офицером и большим чудаком. Так, раз он предложил англичанам сыграть партию на траншею перед пятым бастионом.

В Ясной Поляне Толстой виделся с Урусовым и играл с ним. Постоянными партнерами его были также С. И. Танеев и пианист Гольденвейзер. Записи последнего изобилуют воспоминаниями о шахматных партиях. Гольденвейзер был сильнее Толстого, особенно при гамбите Муцио, что доставляло Толстому постоянные огорчения. Наоборот, победы доставляли ему большое удовлетворение. «Вторую партию он выиграл и сказал: „Как я рад!“», — записывает Гольденвейзер. И в другом месте: «Ну, в шахматы с вами скучно играть; очень уж вы меня обыгрываете». Толстой придавал шахматам другой, философский смысл. Ему приписывается даже следующее изречение: «Самоубийца похож на шахматного игрока, партия которого стоит плохо и который, вместо того, чтобы играть с удвоенным вниманием, предпочитает сдать ее, смешав фигуры».

С шахматами связано, правда, несколько особым образом, также имя Чернышевского, автора нашумевшего в свое время романа «Что делать?» В шахматном клубе, основанном Герценом, стали собираться под предлогом турниров революционеры всех оттенков. Чернышевский был обычным участником этих «турниров». «Третьего дня, против обыкновения, там было до 70 посетителей. Они все составили кружки и говорили между собою шепотом, за шахматными столиками сидело по четыре человека. Чернышевский ораторствует иногда в клубе, и поклонники его обыкновенно следуют за ним при уходе в прихожую». (Чернышевский в донесениях агентов.) Эти собрания, конечно, обратили на себя внимание полиции. В 1862 году Шах-Клуб был закрыт. «Закрытие его, — пишет Пантелеев, — мотивировано так: „В нем происходили и из него исходили неосновательные суждения“».

«Турниры» Шах-Клуба кладут на историю шахматной жизни русских писателей темное пятно. Люди марксистского толка, жертвующие для своих теорий всяким искусством, принесли им в жертву и малое, но благородное шахматное искусство. Нечто подобное происходит и ныне в советской России, где шахматам подыскивается «классовое обоснование». По счастью, заглушить любовь к шахматам такие «обоснования» не могут: шахматы — чуть ли не единственное искусство, развивающееся и под советской властью, и проникающее по-прежнему во все слои русского общества.

• [1] Коган М. С. Шахматы в жизни русских писателей. Петербург: Огиз, 1933.
• [2] «Кафе де ля Режанс» (фр. Cafe de la Regence) — знаменитое парижское кафе, которое в XVIII и XIX веках прославилось как центр игры в шахматы. В этом кафе побывалии сыграли шахматную партию большинство известных шахматистов своего времени (прим. Е. Д.).