Педагогические традиции и дух времени в детской художественно-нравоучительной книге: опыт А. С. Шишкова в «Книге для чтения» К. Д. Ушинского

«Искусство воспитания, — говорил К. Д. Ушинский, — имеет ту особенность, что почти всем оно кажется делом знакомым и понятным, а иным даже делом легким, — и тем понятнее и легче кажется оно, чем менее человек с ним знаком, теоретически и практически. Почти все признают, что воспитание требует терпения; некоторые думают, что для него нужны врожденная способность и уменье, т. е. навык; весьма немногие пришли к убеждению, что, кроме терпения, врожденной способности и навыка, необходимы еще специальные знания…»^[1].

Сегодняшний интерес общества к вопросам воспитания подрастающего поколения едва ли не выше, чем в XIX в. Может быть, потому, что теоретических выкладок множество, а их практическая значимость ничтожна. К. Д. Ушинский, много внимания уделявший вопросам умственного, нравственного развития детей, полагал, что словесность является прекрасным посредником и педагогическим, художественно-дидактическим материалом для реализации названных целей. Работая над учебной книгой для ребенка, Ушинский не только собирает, с его точки зрения, нужные для учебно-воспитательных целей произведения, но пишет их сам.

Такой литературы, по настоящему нужной и ценной, современной, соответствующей запросам XIX в. было не так уж много. Тем ценнее то, что создано писателем, общественным деятелем, гражданином, чье имя не в первую очередь ассоциируется с детской литературой. Это Александр Семенович Шишков (1754—1841) — адмирал, последний президент Российской Академии, глава литературного общества «Беседы любителей русского слова», государственный секретарь, министр народного просвещения, лингвист, переводчик, который очень внимательно отнесся к предложению тогдашнего министра народного просвещения С. Г. Домашнева создать книгу для детей. Такой книгой стала «Детская библиотека», впервые изданная в 1796 г. В нее вошли и переводы известного тогда немецкого детского писателя и педагога И.-Г. Кампе, и собственные рассказы, стихи и басни для детей. Некоторые фразы из детских произведений А. С. Шишкова превратились в пословицы, например, «В зимний холод / всякий молод».

Напомним, что нравоучительная литература для детей конца XVIII — начала XIX в. в основном создавалась в форме беседы отца с сыном, матери с дочерью, няни и детей. Такую форму А. С. Шишков использовал в своей «Детской библиотеке» и в другой книге — «Собрание детских повестей», вышедшей уже в 1816 г. Эта книга была популярна среди детей и их родителей, неоднократно переиздавалась вплоть до 1846 г. Ее популярность доказывает и тот факт, что некоторые произведения из этой книги были заимствованы Л. Н. Толстым при создании «Азбуки» и К. Д. Ушинским при написании «Детского мира».

Остановимся на одном таком рассказе. У А. С. Шишкова есть рассказ «Четыре времени года», пересказанный позднее К. Д. Ушинским под названием «Четыре желания». Сопоставим их и попытаемся ответить на вопросы: является ли рассказ Ушинского простым переложением рассказа Шишкова, и почему он включает его в «Детский мир»?

У А. С. Шишкова рассказ начинается словами: ««Ах, ежели бы все зима была Г — сказал Петруша, после того как он играл в снежки и катался на горе в санках. Отец приказал ему сие желание записать в записную книжку, и он то исполнил».

К. Д. Ушинский свой рассказ начинает так: «Митя накатался на саночках с ледяной горы и на коньках по замерзшей реке, прибежал домой румяный, веселый и говорит отцу: „Уж как весело зимой! Я бы хотел, чтобы все зима была!“ — „Запиши твое желание в мою карманную книжку“, — сказал отец. Митя записал».

А. Шишков открывает рассказ восторженными словами ребенка. К. Ушинский — описанием игр, которыми дети развлекаются зимой. Оба героя восхищаются зимой. И в обоих рассказах отцы просят записать желание в записную книжку. Изменены имена мальчиков (в первом рассказе это Петруша, во втором — Митя), иная тональность обращения отцов к сыновьям: «приказал» у Шишкова и «сказал» у Ушинского, причем прямая речь в «Четырех желаниях» вынесена в начало предложения, что вообще купирует дидактичность, столь очевидную в произведении Шишкова. Далее А. Шишков подытоживает: «Зима прошла, наступила весна». У К. Ушинского: «Пришла весна». Можно сказать, что Ушинский стремится к простоте и ясности слога, даже лапидарности, которая объясняется не только сменой стиля в общении взрослого и ребенка, что тоже важно, но и углублением педагога в особенности детского восприятия словесности, которое побуждает его учитывать тот факт, что подвижная психика ребенка требует большей, чем для взрослого или чем в предыдущую эпоху, динамичности в повествовании.

Герой рассказа А. Шишкова — Петруша — «стоял с отцом своим подле одного цветника, в котором розы_у лилии, гиацинты и нарцизы расцветали; и был вне себя от радости». Митя же «вволю набегался за пестрыми бабочками по зеленому лугу, нарвал цветов, прибежал к отцу…». Приведенный пример свидетельствует, что К. Ушинский заменяет действия мальчика на более конкретные, содержащие движение, а не созерцание — он бегает по лугу, рвет цветы, а не стоит в восхищении перед красотой этих цветов. Можно сказать, что К. Д. Ушинский изменяет текст, внося в него больше психологической достоверности, чем у А. С. Шишкова. И опять Петруша восклицает: «Ах, ежели бы все весна была!» А Митя: «Что за прелесть эта весна! Я бы желал, чтобы все весна была». И опять отцы мальчиков «приглашают» их записать это желание в записную книжку.

Когда же наступило лето, «В один прекрасный день Петруша со своими родителями и несколько других робятишек пошли в ближнюю деревню и целый день там пробыли. Вокруг их видна была зеленая нажить и долины множеством цветов испещренные, и луга, на которых инд играли ягнята, инд бодры жеребятки прыгали. Тут они ели вишенья и другие летом растущие ягоды и проводили время очень весело». А. Шишков описывает летние развлечения и забавы детей. Но это повествование страдает риторичностью, некоторой абстрагированностыо от зримых, живописных, ярких описаний, которые важны для педагога уже другой художественно-педагогической эпохи — К. Ушинского. На сей раз он более краток и конкретен в описании дел героя. Митя «с отцом отправились на сенокос. Весь длинный день веселился мальчик: ловил рыбу, набрал ягод, кувыркался в душистом сене…». И опять мальчики желают, чтобы лето не кончалось, и это их желание записано в записную книжку.

Наступила осень. В рассказе А. С. Шишков дает более подробное описание этого времени года: «Вся семья отправилась па несколько дней в виноградные сады На лозах виноградных висели зрелые грозди, на грядах лежали благоуханные дыни, и ветви дерев от спелых плодов к земле приклонялись». Поэтому естественным кажется, что: «… любо было Петруше, который до всяких овощей великой был охотник!

«Сие прекрасное время скоро минет, — сказал отец — зима уже на дворе и осень проходит». — «Ах! — сказал Петруша, — я бы желал, чтобы зима никогда не приходила и чтоб все стояла осеньГ». Архаичность слога в повествовании А. С. Шишкова ретардирует (замедляет) его, описательность отражает живое восприятие текста ребенком уже новой речевой эпохи.

У К. Д. Ушинского мы читаем: «В саду собирали плоды — румяные яблоки и желтые груши. Митя был в восторге и говорил отцу: „Осень лучше всех времен года!“». Опять кратко и конкретно описание у К. Ушинского, и эта краткость сообщает динамизм, живость и зримость его повествовательной манере. И опять отцы показывают мальчикам их записи в записных книжках, в которых записаны желания детей.

У К. Ушинского рассказ на этом заканчивается. У А. Шишкова он продолжен. Идет беседа мальчика с отцом, который в беседе подводит сына к выводу, что все времена года хороши. Рассуждая дальше, отец говорит сыну, что все времена года наполнены радостью и разными дарами и что Бог лучше людей может управлять светом. «Естли бы прошлая зима в твоей воле состоят, то бы у пас пи весны, ни лета, пи осени не было Щастливы мы, что не в нашей воле состоит управлять светом, мы бы с получением власти сей тотчас его разрушили!».

Такое окончание рассказа А. С. Шишкова типично для начала XIX в., так как для детей писалась литература назидательная, в которой важным моментом была и духовно-нравственная тематика. С точки зрения развития речи и мировоззренческих основ, А. С. Шишков более последователен. К. Д. Ушинский оставляет продолжение беседы учителю и ученику, родителям и детям, таким образом развивая самостоятельность и свободу не только в описании впечатлений, но и в формулировке выводов. При этом рассказ К. Д. Ушинского входит в «Детский мир», как в другую, по сравнению с А. С. Шишковым, художественно-педагогическую, учебную читательскую систему. Однако заметим, что шишковская последовательность в формировании мировоззрения ребенка кажется и сегодня весьма и весьма поучительной, поскольку в воспитании нс всегда стоит полагаться на то, что художественно-педагогические задачи, поставленные в учебной книге, будут вполне самостоятельно, должным образом, реализованы педагогом и руководителем детского чтения.

При этом стоит обратить внимание на то, что К. Д. Ушинский в своем рассказе сохранил и композицию, и форму, и жанр повествования, но изменилась его внутренняя форма. Обращение К. Д. Ушинского к литературному наследию А. С. Шишкова вполне оправданно. Великий русский педагог понимал огромную роль подобных произведений для детей в их всестороннем развитии и воспитании. А одной из своих задач он считал необходимость подготовки читателей к восприятию разнообразия и богатства отечественной литературы. Как знать — может быть, сам К. Ушинский, когда был ребенком, любил читать рассказы А. Шишкова?

В рассказе «Четыре желания» К. Ушинского доминантна познавательная и воспитательная направленность. Этими же чертами обладает рассказ А. Шишкова «Четыре времени года», но уже разница в названиях указывает на оттенки в стиле обоих. Шишков в названии стремится к некоей объективности, пряча психологическую, воспитательную задачу в содержание произведения, укрупняя дидактическую составляющую: речь пойдет о естественной истории. В согласии с заглавием находится и финал, где даются выводы о системе жизненных координат: Бог — человек — природа. В обоих рассказах главным действующим лицом является ребенок, что вызывает у детей-читателей неподдельный интерес к содержанию произведения. Но у К. Д. Ушинского уже намечен путь от теоцентризма в воспитании, наличествующего в произведении А. С. Шишкова, в сторону антропоцентризма. Отсюда и название — «Четыре желания»: этот еще маленький, но человек оказывается в рассказе центральной фигурой. Подобное исследование традиций предшественников в художественном наследии К. Д. Ушинского позволяет увидеть не только его колоссальную роль в воспитании и образовании ребенка и сегодня, но и отдать дань другом}' педагогу и писателю, по существу, подготовившему почву для развития до сих пор лучшей в мире педагогической системы, — А. С. Шишкову, творческое наследие которого само по себе представляет яркую страницу в истории педагогической мысли и русской детской словесности.

• [1] Ушинский К. Д. Четыре желания. М.: Детская литература, 1987.