Проблема историко-культурной типологии

Проделанный анализ открывает, как нам кажется, подходы к разработке еще одной культурологической проблемы — историко-культурной типологии. Эта сложнейшая проблема получала в буржуазной науке самые различные «решения» — от введенного Ф. Ницше и оказавшегося весьма популярным деления культур на два или три типа до отрицания самой возможности создания какой-либо культурной типологии. Когда же в буржуазной науке типологический анализ культур считается возможным, критерии их деления выдвигаются самые различные: по Ф. Нортропу, это — различие типов научно-познавательной деятельности, по Б. Малиновскому, различие ценностей, по П. Сорокину, тип культуры определяется характером нескольких ее компонентов — языка, науки, искусства, религии и этики.

В советской науке проблема культурной типологии до последнего времени не ставилась^[1]. Периодизация развития культуры вполне правомерно подчиняется членению исторического процесса на социальноэкономические формации. Тем не менее очевидны, с одной стороны, существенные модификации культуры в пределах каждой формации (например, различия между культурами рабовладельческого общества в Древнем Египте и в Древней Греции, между культурами феодального общества в Китае, в Византии и во Франции, между культурами буржуазного общества на разных этапах его развития — от Возрождения до декадентства XX в.), а с другой — существенная общность некоторых культур разных формаций (например, ренессансной и античной).

Весьма основательно критикуя всевозможные вариации культурной типологии, предлагавшиеся буржуазными философами — от Н. Я. Данилевского до П. Сорокина, — советские ученые не сумели пока создать в противовес им свою целостную, основанную на марксистской методологии концепцию.

Исходя из понимания культуры как сложнодинамической системы, изменения состояний которой зависят от соотношения составляющих ее элементов, мы полагаем, что типология культур должна покоиться на двух рядах переменных: с одной стороны, на изменчивости реального содержания всех видов человеческой деятельности, а с другой — на изменении их соотношения в общей системе культуры. Соответственно, нужно решительно отвергнуть всяческие попытки выделения нескольких — двух, трех или четырех — типов культуры, которые повторялись бы в истории (с незначительными отклонениями) или противопоставлялись друг другу внеисторически, как абсолютно чуждые друг другу миры (по известной формуле: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда»). Действительный «набор» типов культуры намного богаче, чем это представлялось в упрощенных схемах Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера или А. Тойнби, тем более что типологические различия не исключают ни исторического перехода одного типа в другой, ни смешанных типов в пределах одного исторического времени^[2]. Последнее особенно ярко проявляется в нашу эпоху — эпоху прямого контакта самых различных культур, при котором все более редкой становится чистота форм, столь характерная для былых времен, с их замкнутостью различных географических зон и различных фаз культурной эволюции.

Попытаемся же на нескольких примерах показать, какие возможности открывает системный подход к культуре для типологического изучения ее истории.

Первым признаком древнейшего исторического типа культуры, выросшей на базе первобытно-общинной формации, является необычайно высокий удельный вес художественного слоя культуры. Вспомним, что в ее основе лежала мифология, представлявшая собой, по точному определению К. Маркса, «бессознательно-художественную» переработку народной фантазией всего природного и социального бытия (1, 40, ч. I, 47—48). Это определение означало, что объективно мы имеем здесь дело с художественным освоением мира, тогда как самому первобытному человеку оно представлялось точным описанием реальных действий, событий, явлений сверхъестественного свойства. Но это определение мы вправе отнести и к структуре множества других форм деятельности первобытных людей. Например, к тому, как они изготавливали и орнаментировали свое оружие, орудия труда, сосуды, одежду, как они украшали собственное тело, как они изображали на стенах пещер животных, как они танцевали охотничьи и военные танцы, как они организовывали обрядовые действа в связи с брачными церемониями, инициациями, выборами племенных вождей, рождением и смертью, ибо во всех этих случаях художественное творчество «обволакивало» совершаемые действия, придавало им специфически художественный облик, т. е. делало их «бессознательнохудожественными». В результате культура первобытного человека оказывалась насыщенной художественностью в такой степени, как ни один другой исторический тип культуры, тогда как научного познания эта культура вообще еще не знала, преобразовательная деятельность имела самый примитивный характер, общение также лишь начинало выходить за пределы биологически-стадных его форм, а ценностно-ориентационный полюс культуры был представлен почти исключительно религиозным сознанием, которое и действовало через вездесущее бессознательно-художественное освоение мира.

В Древней Греции мы сталкиваемся с радикальным изменением соотношения всех подсистем, слоев и элементов культуры. Сравнительно высокий уровень материально-технического развития; крупнейшие завоевания научнофилософской мысли; самостоятельное развитие внерелигиозных форм идеологии — нравственных, политических, юридических представлений, — существенно умерявших роль религии и «гуманизировавших» ее; появление богатой и разносторонней системы общений — все это привело к тому, что при сохранении высокой ценности искусства оно уже утратило былое свое место в культуре. Общая картина культурной жизни Эллады оказалась уравновешенной, пропорциональной, небывало гармоничной. Не это ли позволило К. Марксу назвать древних греков «нормальными детьми», противопоставляя эллинскую культуру культуре древневосточной, лишенной этой уравновешенности, резко однобокой в силу доминирующего и всеподчиняющего развития религиозно-политического идеологического комплекса? И не потому ли так много общего мы можем найти в культуре древнего рабовладельческого Египта и в культуре средневековой феодальной Европы, что гармоничность античной культуры была здесь утрачена, а яркой доминантой новой культуры стал ее религиозный «устой», подмявший под себя даже политические ценности, не говоря уже о нравственных, эстетических, художественных, и оказавшийся на долгие века преградой на пути познавательной, практически-преобразовательной и коммуникативной деятельностей людей?

Тип ренессансной культуры резко отличен от средневековой и иным главным «устоем» (познавательным, а не религиозным), и значительным выравниванием всех участков культурного развития, что приближало культуру Возрождения к античной. Однако за этой близостью стояли и немаловажные отличия, уже не структурного, а субстратного свойства: религиозный компонент имел в одном случае языческое, а в другом — христианское содержание; познавательная деятельность развертывалась в одной культуре преимущественно в гуманитарнофилософском направлении, а в другой — в направлении естественнонаучном.

Относительная равномерность развития разных сторон ренессансной культуры, породившая тех многосторонних людей, которых Ф. Энгельс назвал титанами, уже не повторялась в истории европейской культуры Нового времени. В эпоху буржуазных революций XVII — XVIII вв. на первый план выдвигается задача выработки системы нравственно-политических ценностей как программы социально-практических преобразований.

Остальные направления деятельности, в том числе деятельность художественная, отступают на задний план. В XIX в. торжество буржуазных отношений привело к новому сдвигу культурной доминанты: эту роль начинает играть научно-познавательная деятельность. Отсутствие той пропорциональности, какая характеризовала развитие разных сторон ренессансной культуры, придает буржуазной культуре XIX в. резко выраженный сциентистский характер.

XX век снова переместил центр тяжести, вызвав к жизни два новых, в одном отношении сходных, а в другом — антагонистически противостоящих друг другу типа культуры. Общность буржуазной и социалистической культур состоит в том, что в обеих доминирующую роль играет преобразовательный вид человеческой деятельности, которому безоговорочно подчиняются — и по значимости, и по содержанию — все остальные направления деятельности, а значит — все звенья, слои, формы культуры. Различие же «двух культур» нашей эпохи состоит в том, что в одной из них преобразовательная деятельность развертывается прежде всего и главным образом как направленная на изменение социального устройства революционная деятельность, а в другой практическая энергия людей направляется в техническое русло, приводя к стремительному развитию техники материального производства в пределах существующей системы общественных отношений. Отсюда техницизм буржуазной культуры как ее структурная и смысловая доминанта, и отсюда же революционный пафос культуры социалистической как ее всеопределяющая черта.

По-видимому, в коммунистическом обществе окажется возможным такое гармонически-пропорциональное развитие всех компонентов культуры, по сравнению с которым не только ренессансный, но и античный ее типы окажутся лишь робкими и весьма неточными эскизами. Ведь, с одной стороны, ренессансный и античный типы включали в себя такой элемент, как религию, которая играла там достаточно видную роль и от которой будет полностью свободна грядущая Коммунистическая культура. С другой стороны, при коммунизме ничем не ограниченное развитие получит свободное человеческое общение людей, как величайшее завоевание культуры, тогда как античная и ренессансная культуры были скованы теми рамками общения, какие порождала структура классово-антагонистического общества. К. Маркс писал: «Когда между собой объединяются коммунистические рабочие, то целью для них является прежде всего учение, пропаганда и т. д. Но в то же время у них возникает благодаря этому новая потребность, потребность в общении, и то, что выступает как средство, становится целью» (2, 607).

Мы не ставили перед собой, разумеется, задачи разработать скольконибудь полную типологию культур, представленных в истории человечества, не пытались также обстоятельно охарактеризовать каждый рассмотренный ее тип. Сознавая всю схематичность этих кратких описаний, мы рассчитывали лишь на то, что они проиллюстрируют главную нашу мысль — закономерность изменения типа культуры под перекрестным влиянием изменения содержания основных видов человеческой деятельности и изменения их соотношения. Думается, что такой подход способен преодолеть и жесткий схематизм, и расплывчатую аморфность предпринимавшихся до сих пор решений проблемы культурной типологии.

• [1] Исключение составляют работы советских этнографов, которые широко пользуются понятием «хозяйственно-культурный тип», применяя его, разумеется, в рамкахсвоих проблем (см., например, 129, 169 и сл.).
• [2] Тут нельзя не учесть еще одной особенности развития культуры, которую остроумно и точно охарактеризовал Л. М. Баткин: «Культура даже в ходе своих революцийвтайне консервативна. Когда она жаждет забывать, ей это плохо удается. Часто, подобностарикам, она лучше помнит далекое, чем недавнее. Но и недавнее было, оно не можетбыть попросту вычеркнуто на непрерывной жизни. Культура идет вперед и проходитсобственные геологические эпохи, но, в отличие от земных пластов, ее пласты располагаются не только по горизонталям, но и, но вертикалям» (20, 102).