Формы умозаключения. 
Система философии

Как ни велико логическое значение форм умозаключающего мышления, к которым мы должны перейти непосредственно от этого рассмотрения суждений, возникающих из процессов умозаключений, они, однако, не представляют ни со стороны воли, ни со стороны представлений совершенно новых или основывающихся на особых принципах проявлений мышления, но состоят лишь в продолжении той же самой самосознательной и соотносящей деятельности мышления, которая производит и акты суждения. Не ведет умозаключение и к установлению новых форм соотношения. Единственный шаг, которым оно оставляет за собой суждение, состоит в том, что оно приводит в соотношение друг с другом не единичные представления или комплексы представлений, но акты мышления, которые уже сами суть суждения, чтобы из них производить новые суждения. Первая из этих функций равным образом подготовлена уже в актах суждения: высокая степень объединяющей деятельности проявляется уже не только в сложном предложении, служащем для построения суждений, выражающих зависимость, но и в атрибутивных и обстоятельственных соединениях, являющихся конденсациями побочных суждений. Напротив того, в развитии из данных суждений новых отношений между понятиями мы имеем действительно творческий момент, которым функция умозаключения далеко превосходит деятельность мышления в актах суждения, где последнее связано с материалом, данным в представлениях. Всякое умозаключение есть творчество новых суждений. Поэтому везде, где только обнаруживается творческая деятельность мысли, она должна сводиться каким-либо образом к логической форме умозаключения. А так как при этом в актах умозаключения действует лишь та же самая соотносящая функция, которая уже господствовала над актами суждения, то существенное различие между теми и другими может заключаться только в том, что в суждении открываются уже содержащиеся готовыми в представлениях отношения, в умозаключениях же из найденных отношений производятся новые. И при этом здесь идет речь вовсе не об абсолютном творчестве из ничего; умозаключение всегда производит только те же формы суждения, которые мышление находит и независимо от него как результаты непосредственных соотношений между представлениями, а потому указанная творческая деятельность умозаключения остается более интенсивным (gesteigertes) нахождением, открыванием, которое вполне зависит от материала мышления и его свойств. Как суждение есть непосредственное соотношение членов какой-либо совокупности представлений друг к другу, так умозаключение есть только опосредствованное их соотношение. Не следует, однако, упускать из виду, что это различие опосредствованного и непосредственного имеет более глубокое значение, чем это казалось бы, судя по данному выражению, так как опосредствованное соотношение может быть объединением частей, которые никогда еще не встречались совместно ни в воззрении, ни в сочетаниях понятий. Но здесь встречаются, конечно, самые разнообразные градации, причем простейшие силлогизмы стоят ближе к суждению, почему в словесном выражении они большей частью и соединяются посредством опущения самоочевидных посылок в единичные суждения, тогда как более трудные процессы умозаключений во всяком случае требуют внимательного рассмотрения и сравнения нескольких суждений.

Но это рассмотрение суждений, которые должны служить посылками силлогизма, может привести к результату, находящему свое выражение в новом суждении, лишь при одном условии, которое состоит в том именно, чтобы отношения, в которые поставлены друг к другу субъекты и предикаты отдельных суждений, выражали определенные отношения понятий. Лишь благодаря существованию последних является возможность по данным отношениям находить новые. Входящие в заключение суждения должны, следовательно, принадлежать к форме суждений, выражающих отношения, или, там, где этого нет непосредственно, могут легко подводиться под точку зрения последних. Из чисто повествовательных и описательных суждений нельзя сделать никакого заключения. Последнее становится возможным лишь тогда, когда члены подобного суждения вместе приводятся к определенному отношению понятий. Тогда описательное суждение подходит постоянно под точку зрения подведения субъекта под признак предиката; напротив того, повествовательное суждение обыкновенно принимает характер посылки лишь в соединении с другими суждениями того же рода, с которыми оно может соединяться в одно сложное суждение, выражающее зависимость. Этой своей исключительной пригодности для процесса умозаключения суждения, выражающие отношение, обязаны своим выдающимся логическим значением. Притом этот факт значительно освещает сущность умозаключения. Между тем как соотносящая деятельность суждения возвышается до деятельности сравнивающей лишь при известных условиях, умозаключение с самого начала основывается на последней. Ведь умозаключающее мышление руководится всегда требованием, гласящим, чтобы везде, где различные суждения приведены в соотношение друг с другом при посредстве понятий, которые в них общи, и между не общими понятиями таких суждений, существовало непременно некоторое соотношение. В этом правиле заключается, однако, условие, чтобы отношения, в которых стоят понятия в отдельных суждениях, были отношениями сравнимых между собой понятий, а это, как уже замечено выше, в свою очередь содержит в себе дальнейшее условие — чтобы соответственные понятия принадлежали к одной и той же категории или легко сводились к таковой. Пунктом, по отношению к которому сравниваются друг с другом два суждения, служит при этом общее для данных суждений понятие. Без такого среднего понятия суждения расходятся как несравнимые. Поэтому для понятий, не общих для данных суждений, среднее понятие служит мерилом, по сопоставлению с которым определяется то отношение, в котором они стоят друг к другу; и это соотношение находит свое выражение во вновь образованном суждении, в заключении.

Там, где та сравнивающая деятельность, в которой повсюду состоит сущность умозаключения, находит себе применение при простейших условиях, она приводит всегда к выведению из данных посылок одного лишь суждения, заключение имеет один смысл. Таким образом, из двух равенств, А = В и В = С непосредственно вытекает третье равенство: А = С. Точно так же из отношений частичного равенства: А есть часть В, В есть часть С, следует, что, А есть часть С, или из суждений, выражающих зависимость: А есть следствие В, В есть следствие С, следует, что, А есть следствие С.

Но устанавливаемые в данных суждениях отношения понятий легко могут быть таковы, что на основании их возможно несколько отношений между понятиями, приводимыми при посредстве среднего понятия в косвенное отношение друг к другу. Тогда заключение имеет несколько значений, и различные возможные заключения всегда нуждаются в таком случае в поверке при посредстве дальнейших фактов и, быть может, связываемых с последними следствий, прежде чем одно из возможных заключений может быть признано за окончательное. Если, например, А есть часть В и С есть следствие В, то С может быть следствием А, но возможно и то, что оно не зависит от А. Или, если, А есть следствие В, и С есть следствие В, то С может быть следствием или частью А, или же, А может быть частью или следствием С, или, наконец, возможно, что между, А и С существует отношение соподчинения: все эти отношения понятий возможны на основании обеих посылок. Таким образом, всякий подобный вывод, имеющий несколько значений, содержит в себе стимул к дальнейшим усилиям мышления, благодаря которым эта множественность значений исчезает, и лишь один из выводов остается в качестве действительно обязательного.

Но при заключениях, имеющих несколько значений, возможны, далее, два существенно различных случая. Во-первых, умозаключение может иметь двоякий смысл в том отношении, что вывод колеблется между определенным утверждением и его отрицанием; во-вторых, могут представляться возможными разные положительные выводы. В первом случае возникают заключения проблематические, во втором — заключения, имеющие несколько значений в тесном смысле слова. Двумя основными типами проблематических умозаключений являются умозаключения правдоподобные и обычные заключения по аналогии. В первых от частого повторения определенного события умозаключают к правдоподобию его наступления. В заключениях по аналогии от соответствия известных предметов по отношению к отдельным свойствам умозаключают к их соответствию в других свойствах. В обоих случаях вывод колеблется исключительно между да и нет. Всякое правдоподобное утверждение основывается на разделительном суждении, согласно которому то событие, о котором идет речь, или наступит, или нет; качественные или количественные атрибуты правдоподобия составляют лишь побочные элементы этого логического противоположения. К такому же суждению приводит обыкновенное умозаключение по аналогии. Если, например, из сходства планеты Марс с Землей в прочих отношениях я заключаю, что Марс подобно Земле населен, вероятно, живыми существами, то этот проблематический вывод стоит вместо дилеммы: он или населен, или не населен.

Умозаключения правдоподобные и по аналогии все еще могут быть причислены к элементарным формам дедукции, так как в них проблематической заключение содержит в себе все те выводы, которые вообще могут быть сделаны. В противоположность этому большое значение заключений, имеющих несколько значений в тесном смысле слова, состоит в том, что на них основывается логическая индукция. Исходным пунктом последней везде служит связь фактов, допускающая различное толкование.

Однако мышление не может успокоиться на таком неопределенном результате, но ввиду того что лишь одно из толкований может быть правильно, оно стремится найти точки зрения, или положительно подтверждающие один определенный вывод, или отрицательно ведущие к признанию недопустимости некоторых из возможных выводов. Это всегда предполагает, конечно, приискивание новых фактов, пригодных для построения новых заключений, в которые равным образом входят главные понятия имеющего несколько смыслов заключения. Логическая форма этого метода состоит, стало быть, в том, что каким-либо одним выводом из тех, которые допускают первоначально образованное многозначащее заключение, пользуются как посылкой нового заключения, чтобы от правильности или неправильности вывода, получаемого из сочетания указанной верхней посылки с дальнейшими посылками, умозаключить к правильности или неправильности самой верхней посылки. При этом, конечно, процесс может осложниться тем, что и новые заключения оказываются допускающими различное толкование. Поэтому при исследовании таких гипотетически допущенных верхних посылок все стремления направлены всегда на то, чтобы в конце концов получить однозначащие выводы. Раз эта цель достигнута, она ведет или к окончательному подтверждению, или к опровержению гипотезы: если же она не достигается, то остается только выбрать из различных возможных толкований то, которое в идущих параллельно друг другу и допускающих различное значение заключение имеет за себя наибольшее правдоподобие ввиду своего частого повторения и согласия с иными предпосылками. Таким образом, гипотеза и притом в двоякой форме — временной и окончательной — образует интегральную составную часть процесса индукции. Последний, однако, не может никоим образом быть признан методом специфически отличным от дедукции. Единственное различие между индукцией и дедукцией состоит в том, что дедукция состоит сплошь из заключений, имеющих одно значение, тогда как индукция исходит из заключений, допускающих различное толкование. Но дальнейшему успеху индукции способствуют затем равным образом дедукции, так как поверка какой-либо гипотезы может быть признана вполне удовлетворительной всегда только тогда, когда возможно ее подтверждение однозначащими выводами. Наконец, родство между этими двумя методами, так часто неправильно противополагавшимися друг другу, становится еще значительнее вследствие того, что и дедукция в очень многих случаях может получить свое формальное обеспечение, лишь принимая в число своих посылок гипотетические положения, стало быть, положения, по своему содержанию могущие вытекать из допускающего различные толкования вывода, но здесь принимаемые без такого основания просто вследствие их эвристического значения, то есть ввиду услуг, оказываемых ими последующей дедукции. Это бывает обыкновенно именно тогда, когда посылки допускающего несколько толкований умозаключения были бы так неопределенны, что предпочитают отказаться от точного их формулирования. Так, например, в различных гипотетических предположениях относительно строения материи несомненно главную роль играли всякий раз определенные мотивы, которые в случае надобности могли бы быть выражены и как посылки допускающего несколько толкований индуктивного заключения; но, a priori не признавая за этими мотивами особой обязательности, вообще предпочитают отказываться от такой предварительной мотивировки, чтобы оправдывать гипотезу лишь ее успехом, то есть ее пригодностью для объяснения явлений.