Стефан Цвейг: триумф и трагедия

Духовное значение подвига никогда не определяется его практической полезностью. Лишь тот обогащает человечество, кто помогает ему познать себя, кто углубляет его творческое сознание… Наивысшего человек достигает тогда, когда подает пример потомству.

С. Цвейг

Среди своих соотечественников-писателей Стефан Цвейг был самым известным и широкочитаемым. При этом он не считал себя австрийцем, хотя в типологии характеров и реалиях, очевидны черты австрийской действительности. Но его творчество действительно далеко выходило за национальные рамки. Он называл себя европейцем, а Томас Манн был прав, говоря, что его литературная слава достигла отдаленных уголков земли. В гуманизме глубинный пафос его творчества. А его огромный художественный дар был помножен на обширнейшие познания. Оригинальность Цвейга всего решительней сказалась в двух жанровых направлениях — в психологической новеллистике и художественно-биографических сочинениях. В них он достиг классического совершенства.

Вехи биографии. Изучая судьбы мастеров слова, мы нередко наблюдаем две полярные тенденции: одни становятся писателями вопреки, другие благодаря жизненным обстоятельствам. Стефан Цвейг (1881 — 1942) относился ко вторым. Он родился в Вене, одном из культурных центров Европы, в богатой еврейской семье владельца суконной мануфактуры. С детства пребывал в сфере художественных интересов, после окончания университета, где изучал гуманитарные дисциплины. Материально независимый, имел возможность наслаждаться свободным образом жизни. А это предполагало путешествия по Европе, приятное времяпрепровождение в библиотеках и архивах, обогащение эрудиции, а позднее общение, а порой и дружеские контакты с выдающимися людьми, цветом европейской интелигенции. Его собственные литературные увлечения вылились в публикацию сборника стихов «Серебряная струна», на который лестным образом отозвался сам Р. М. Рильке, его соотечественник и крупнейший поэт XX в. Но в дальнейшем Цвейг переключился на прозу и серьезно заявил о себе новеллистическим сборником «Любовь Эрики Эвальд».

Эстетика. Вскоре Цвейг заслужил не только широкое признание, но симпатии и любовь читателей. Общий вектор его творчества совпал с глубинными художественными тенденциями эпохи. Он пережил несколько сильных увлечений, в том числе поэзией Верхарна, с которым его связывали годы творческой дружбы. Позднее Цвейг оставил проникновенные воспоминания о бельгийском поэте, замечательный образец мемуаристики. Дружил он и с Ролланом, художником, ему духовно близким, ярким представителем европейской гуманистической традиции. Взаимные симпатии связывали его с Горьким.

Свидетель жестоких потрясений XX в., он наблюдал, как рушилась, безвозвратно уходила в прошлое Европа великой культуры под натиском фашизма и тоталитарных режимов, разрушаемая опустошительными войнами и революциями. Об этом на исходе жизни он писал в книге под характерным заголовком «Воспоминания европейца». В общественных выступлениях мастеров культуры против фашизма, войн, насилия в 1920—1930;е гг. неизменно звучал голос Цвейга. И эта его гражданская, нравственная позиция объясняет, почему среди литературных приоритетов Цвейга достойное, особое место занимала русская классика. И здесь ему были особенно близки два художника — Толстой и Достоевский. Он в частности писал об этом в книге «Три певца своей жизни». Цвейг имеет в виду не только автобиографическую тенденцию у Толстого и автора «Преступления и наказания», а преломление в их героях глубинных нравственно-этических принципов. Анализируя природу толстовской методологии, он считал, что автор «Воскресенья» не только брал за образец самого себя, но в то же время стремился прожить свою жизнь по образцу своих героев. В 1928 г. он побывал в нашей стране на 100-летнем юбилее Толстого, а также испытал свои силы в драматическом жанре, написав пьесу «Побег к богу. Уход и смерть Толстого». Она впервые была исполнена в Швеции в 1933 г., а роли исполняли немецкие актеры и эмигранты-антифашисты.

Достоевский открывал Цвейгу глубины психологии, интерес к которой неизменно одушевлял его творчество. От него не укрылись негативные стороны «коммунистического эксперимента», но он был горд от сознания того, что его собрание сочинений увидело свет впервые в 1920— 1930;е гг. именно в России. Это позволяло ему «духовно сродниться» с ее великой культурой. Среди ее великих мастеров был и столь ценимый им Горький, «народом рожденный художник».

Триумф и трагедия. Цвейг знал славу, успех своих книг, переведенных едва ли не на все языки мира и одновременно прошел через трагические переживания. Наверное, ему были близки известные слова Гейне: «Трещина мира проходит через мое сердце». Он с горечью осознавал, что гибнет его мечта о «вечном мире, единстве культуры, торжестве взаимопонимания, что нравственные права склоняются перед правом кулака. Набирают силу ненавистные тоталитарные режимы и фашизм с его бесчеловечным и зоологическим антисемитизмом. В 1938 г. Австрия в результате «аншлюса» была присоединена к Третьему рейху.

Заключительный этап жизни Цвейга — пора тягостных скитаний: из Зальцбурга он перебирается в Лондон, оттуда в Латинскую Америку, далее в США. Последняя остановка — Бразилия, городок Петрополис, пригород Рио-де-Жанейро. Цвейг оторван от друзей и бесконечно одинок. Ему кажется, что над миром воцарилась беспросветная тьма. Нацизм наступает, а на Дальнем Востоке Япония, вступившая во Вторую мировую войну, наносит жестокие удары англо-американцам. В феврале 1942 г., приняв смертельную дозу снотворного, Цвейг вместе с женой добровольно уходит из жизни. Можно только гадать, сделал бы писатель подобный роковой шаг, в полной мере получив представление о том, что тогда, зимой 1942 г., под Москвой непобедимый, казалось, вермахт потерпел первое жесточайшее поражение…

Новеллистика. Наверное, с точки зрения популярности новеллистики, ее хрестоматийных образов Цвейг мог бы сравниться с Чеховым и Мопассаном. Классические черты малой прозы обогащены у Цвейга некоторыми присущими ему замечательными особенностями. Как и принято, в центре конкретный эпизод, событие, высвечивающее проблему или обнажающее человеческий характер. В нем сконцентрировано много действия, но обычно не внешнего, но внутреннего. И конечно, глубокое психологическое наполнение. Нередко в центре новеллы резкий духовный перелом или творческий взлет, звездный час в жизни людей. Изображение тех обстоятельств, которые вызвали удивительный всплеск творческой энергии. Обстоятельства эти — разные. Но связаны они с душевными потрясениями Капитан-фортификатор Ру же де Лиль — человек, достаточно заурядный, но не лишенный музыкальных способностей, в Страсбурге, после того как король Людовик XVI наконец решает объявить войну Пруссии, сочиняет «строевую песню» для Рейнской армии, отправляющейся в поход. Сочиняет на одном дыхании за одну ночь, испытав совершенно неведомый ему до того эмоциональный взлет. Так рождается его единственное, но великое создание «Марсельеза». Песня, которой суждено было стать не только «визитной карточкой» великой революции, но и национальным гимном Франции (новелла «Гений одной ночи»).

На склоне лет 74-летний Гёте переживает последнюю любовь к 18-летней Ульрике фон Левецов, сердце которой открыто гению. Но по разным причинам брак не состоялся. Красавица Ульрика так и не вышла замуж: никого, кто мог бы затмить впечатление, оставленное гением, она не встретила. Но и Гёте пережитое дало стимул для написания цикла, быть может, самых искренних и пронзительных стихов во всем безбрежном поэтическом наследии «олимпийца», при общении с которым люди ощущали исходящее от него величие (новелла «Мариенбадская элегия»). Предмет особого внимания Цвейга — духовные, творческие силы человека, мощь его страстей.

Первопроходчик Зуттер, мечтавший превратить долину Сакраменто в Калифорнии в цветущий оазис, кладет начало «золотой лихорадке» («Открытие Эльдорадо»). Дерзание капитана Скотта ведет к покорению Южного полюса {"Борьба за Южный полюс"). Герой этих и других новелл — иллюстрация одного из главных афоризмов Цвейга: «Наивысшего человек достигает тогда, когда подает пример потомству».

Среди бесчисленных новелл, посвященных любви, ее «странностям» и драмам, к числу прославленных относятся и цвейговские, такие как «Амок», «Жгучая тайна», «Гувернантка», «Двадцать четыре часа из жизни женщины» и др. О них отзывался Горький: «Не знаю художника, который умел бы писать о женщине с таким уважением и с такой нежностью к ней. Нам очень много рассказывали о несчастной любви, но не помню рассказа, написанного с таким чистейшим и целомудренным лиризмом, как „Письмо незнакомки“ Цвейга». Не чужд новеллист и социальной темы («Фантастическая ночь», «Шахматная новелла» и др.).

Биографический жанр. В Цвейге счастливо соединились художник психологического плана и историк, документалист. В повествованиях крупной, эпической формы он был сильнее всего не как мастер чисто художественного (фикгии), а основанного на историко-документальной основе повествования (фэкшн), когда реальные факты оживлены художественным домыслом и психологической интуицией Цвейга. Его лучшие крупные произведения находятся в «пограничье» между романизированной биографией и историческим романом. И здесь Цвейг оригинален. Поставив в центр личность яркую, многогранную, он не только дополняет свежие биографические факты, умело подобранные, а дает психологический портрет героя, акцентирует главную доминанту, ярко его характеризующую, будь то писатель, политик, историческое лицо. А следовательно, ставит нравственную проблему, выявляет жизненный урок, заключенный в конкретной человеческой судьбе. И в этом плане он но-своему созвучен с Плутархом.

В «Марии Стюарт» трагическая история шотландской королевы и ее соперницы Елизаветы, отправившей ее на плаху, лишь подчеркивает то, что трон и власть не делают человека, даже победителя, подлинно свободным. Даже получив корону, своенравная Елизавета остается зависимой от законов двора и незыблемых норм поведения, продиктованных ее ролью властительницы. В «Магеллане» и «Америго» показано, сколь всепоглощающей может быть жажда открытий. В «Жозефе Футе» Цвейг первым обнажает неоднозначность фигуры «непотопляемого» шефа полиции в наполеоновскую эпоху, в нем воплощение политической беспринципности в соединении с безусловной одаренностью, изворотливостью и способностью удачно решать сложные задачи.

Лично знавший многих писателей, Цвейг тонко понимал природу литературного труда, психологические мотивы творчества. В Диккенсе видел гениальную способность выразить дух викторианской эпохи, чаяния и устремления современников, плативших ему всеобщей любовью. Бальзак оставался для него разносторонним гением, всего ярче проявившим себя в литературе и деловой активности. Его кипучий темперамент и неуемная энергия проецировались на его бесчисленных героев, в которых были страсти, энергия — все, кроме заурядности и обыденности. Цвейг писал о своих любимцах вдохновенным, неравнодушным и изящным пером.