Орфоэпия. 
Современный русский язык. 
Фонетика

В результате освоения данной части студент должен:

знать

• • понятие нормы (нормативности) и се отношение к реально существующей вариативности в языке;
• • методы кодификации орфоэпической нормы (элементы социолингвистики);
• • сосуществующие произносительные варианты в области вокализма, консонантизма, ударения, грамматических форм;
• • специфику старших и младших вариантов нормы, профессионализмов и диалектизмов;
• • тенденции изменения орфоэпических норм и обстоятельства, стимулирующие эти изменения: ускорение темпа речи, влияние орфографии, лексические заимствования;
• • основные орфоэпические словари русского языка, их содержание и нормативные пометы;

уметь

• • отличать орфоэпически правильные разговорные (эллиптированные) варианты слов от ненормативных;
• • интерпретировать разные произносительные варианты с точки зрения их отношения к современной кодифицированной норме;
• • соотносить существующие варианты произношения с жанровыми, профессиональными и диахроническими особенностями речи;

владеть

• навыками работы с орфоэпическими словарями.

§ 203. Орфоэпией называется описание произносительных норм языка. Назначение орфоэпии — установление единообразия в произношении с целью облегчения устной коммуникации между членами общества. Ту же цель преследует свод правил о пользовании письменной речью, называемый орфографией.

Но между орфографией и орфоэпией имеется существенная разница, обусловленная тем, что, как писал Л. В. Щерба, «…полтораста миллионов, рассеянные по колоссальной территории, не могут говорить одинаково, а писать должны одинаково»^[1]. В области орфографии мы всегда точно знаем и время введения того или иного правила, и авторов его формулировки. Орфоэпические же правила складываются стихийно и не имеют авторов. Авторы орфоэпических описаний и словарей-справочников — это не создатели орфоэпических норм, а всего лишь их интерпретаторы: они описывают то, что уже сложилось в практике устного общения человеческого коллектива, и их предписания относительно «правильности» звукового состава слов, их орфоэпические рекомендации могут быть более или менее успешными и полезными только в меру того, насколько верно угадана и спрогнозирована ими заложенная в языковом сознании социума тенденция говорить так или иначе.

Орфография обладает средствами «диктата» обществу своих правил (путем школьного обучения, издательской деятельности); орфоэпия же такими средствами не обладает. Необходимость следования орфоэпическим правилам реально существует только для тех, чьи профессиональные обязанности связаны с «говорением» — это актеры, дикторы радио и телевидения; для всех остальных «правильное» произношение — это результат их сознательного выбора, желания приобщиться к культуре речи, и они осуществляют свои намерения в первую очередь путем подражания тем, кто имеет социальный и культурный престиж в обществе. Орфографическая норма является, тем самым, регламентирующей, орфоэпическая — по преимуществу рекомендательной.

Кроме того, орфография целиком находится в «светлом ноле» сознания, то есть человек сознательно обучается ей и впоследствии может контролировать свои навыки письма. Орфоэпия же усваивается путем подражания и действует главным образом в сфере фонетической автоматики, то есть в «темном поле» сознания, почти не подконтрольном говорящему, и ответ на вопрос «Как Вы произносите???» часто не соответствует действительности: зрительный (орфографический) облик слова «заслоняет» его произношение: так, например, далеко не все люди осознают обязательность оглушения или озвончения согласного в предлоге, примыкающем к слову, которое начинается с шумного согласного ([г дому], |ф парк]), и даже того, что в первом слоге слов стонать и вставать они произносят один и тот же гласный [а].

§ 204. И орфография, и орфоэпия основываются на понятии нормы. О месте нормы в системе понятий «язык» и «речь» так писал Э. Косериу: «Функциональный язык (язык, на котором можно говорить) — это система функциональных противопоставлений и нормальных реализаций или, точнее, это система и норма. Система есть система возможностей, координат, которые указывают открытые и закрытые пути в речи, понятной данному коллективу, а норма, напротив, — это система обязательных реализаций, принятых в данном обществе и данной культуре. Норма соответствует не тому, что можно сказать, а тому, что уже сказано и что по традиции говорится в рассматриваемом обществе»^[2]. Норма находится «в пределах» системы, но не всегда использует те пути, которые открывает для нее система. Так, например, нормативна форма профессора, но не нормативна инженера, занимающая то же место в системе; допустимо махаю (наряду с машу), но категорически не разрешено пахаю (только пашу); нормативно ткёт, но не нормативно жгёт; в норме отсутствует форма род. падежа мн. числа слова мечта, которая в случае нужды заменяется формой однокоренного существительного мечтаний, хотя в системе ей предназначено место среди форм с нулевым окончанием (*мечт — как мачт, жён и т. п.).

Норма имеет две фундаментальные особенности, которые можно считать условиями ее существования:

• • наличие вариантов;
• • оценка существующих вариантов.

Наличие вариантов является естественным условием возможности выбора того или иного произношения. Так, если в речевой практике коллектива сосуществует произношение жуж']ать

и жу[ж.атъ> то говорящий может сознательно предпочесть и практиковать в своей речи то или другое. Но, например, лабиализованное произношение согласного перед [у] ([с°у]Э в отличие от fса]Э) или [и]-образная начальная фаза у гласного, следующего за мягким согласным (|с'^на|ду в отличие от [са]ду), не допускают вариантов; они не осознаются и не могут быть предметом выбора. Поэтому первое может относиться к проблемам орфоэпии, а второе — только объект описательной фонетики.

Но и существование произносительных вариантов совсем не всегда обязывает к сознательному выбору: оно только открывает такую возможность. Так, например, вариативность произношения безударных гласных после мягких согласных, обусловленная сосуществованием эканья («старшей» нормы, в которой различаются безударные реализации и, ,) и иканья («младшей» нормы, в которой совпадают безударные реализации, , ,), едва ли фиксируется слухом неспециалиста и обычно не бывает предметом сознательного выбора говорящего. Это возможно только в некоторых особых обстоятельствах — так, Д. Н. Ушаков в 40-х гг. XX в., констатируя существование эканья и иканья в речи москвичей, говорит, что для сцены и эстрады иканье не рекомендуется. В этом случае выбор из двух вариантов и сознательное воспроизведение одного из них возможны только путем специальных тренировок людей, поставивших перед собой такую цель.

Об автоматизме произносительных навыков свидетельствует и характерное несовпадение между реально практикуемым произношением и тем, как его оценивает сам говорящий (это называют одним из парадоксов социолингвистики), — это показал результат эксперимента (см. выше § 35), продемонстрировавшего расхождения в оценке и реальном произношении первого согласного в слове зверей (18,5% мягкого по собственной оценке говорящих, 72% по оценке магнитофонной записи их же речи), а также сопоставление письменных ответов на вопрос об употребляемом варианте родительного партитивного падежа (чая/чаю, творога/творогу и т.н.) с данными устного интервью, которое показало только 73,7% случаев их совпадения^[3]. Близкие к этому результаты дает и сопоставление акцентных вариантов — реально употребляемых с теми, которые говорящий считает правильными и приписывает себе.

§ 205. Но в отношении к вариантам орфоэпическая норма также существенно отличается от нормы орфографической. Естественно, что орфографическая норма тоже предполагает возможность других вариантов написания (иначе зачем была бы нужна орфография? Она не нужна для того, чтобы правильно написать слово сухой, но нужна, чтобы написать сухого, а не Сухова; собака, а не сабака; дрова_у а не драва) но орфографическая норма, в отличие от орфоэпической, категорически отвергает варианты. В орфографии нормативен лишь один вариант, и только он приводится в орфографических словарях (единственное исключение — это возможность двоякого написания в словах е или ё). Орфоэпия же существует только для того круга слов (словоформ), где реально наблюдаются произносительные варианты, которые и составляют содержание орфоэпических словарей. Л. В. Щерба писал в связи с этим: «Очень часто, особенно при смешении диалектов, норма может состоять в отсутствии нормы, то есть в возможности сказать по-разному. Лингвист должен будет все же определить границы колебаний, которые и явятся нормой»^[4]. Конкурирующие варианты произношения могут быть равноправны либо неравноправны по отношению к норме. В орфоэпических словарях даются не только нормативные варианты; вариант, оцениваемый как ненормативный, приводится в том случае, если он встречается в речевой практике, но принадлежит меньшинству говорящих и при этом фиксируется слухом не только специалистов, но и «рядовых» членов социума и вызывает у них негативную реакцию. Так, например, по данным «Орфоэпического словаря русского языка» (далее ОС-83)^[5] правильно (нормативно) поднялся и поднялся, неправильно (ненормативно) поднялся, которое тоже встречается в речи.

Наличие произносительных вариантов может иметь разные причины, но, как правило, один из вариантов является «старшим», а другой «младшим». Младший вариант обычно сначала появляется в нормативных словарях с «отрицательной» пометой «неправильно» или «не рекомендуется», но со временем «меняется местами» со старшим вариантом, который сначала уступает ему первое место, затем получает пометы типа «допустимо устаревающее» и далее исчезает из словарей. Так, например, личные формы глагола дружить словари до середины XX в. давали только с ударением на окончании — дружит-, в словарях 1960—1970;х гг. рядом с ней появляется форма дружит с пометами «просторечное» и «допустимо», а также на втором месте в числе равноправных (дружйт и дружит)-, далее дружит получает статус нормы, а дружйт приобретает пометы «устаревающее» и «допустимо устаревающее» и затем исчезает из словарей.

§ 206. Орфоэпическая норма устанавливается специальными словарями, хотя и толковые словари обычно содержат некоторые пометы орфоэпического характера. Объектом рекомендаций в словарях-справочниках могут быть и явления, целиком относящиеся к сфере фонетики (например, [с]мех или [с']мех), и особенности фонемного состава отдельных слов {н6ль или нуль, |ш|то или [ч']тио), и место ударения в слове (красивее или красивее), и образование некоторых грамматических форм (каплет или капает, дверьми или дверями). Такой полный объем сведений представлен в ОС-83, который дает полную грамматическую информацию о словах, в том числе и не имеющих орфоэпических вариантов (тем самым он выходит за рамки орфоэпического словаря). Практические справочники для работников радио и телевидения обычно не содержат сведений фонетического характера, ограничиваясь акцентуацией и грамматическими формами. Их рекомендации бывают более определенными и однозначными, допускающими меньше вариантов, чем справочники научного характера.

Оценка произносительных вариантов в орфоэпических словарях дается в виде шкалы разнообразных помет. Эти оценки бывают «разрешительными» и «запретительными», а также такими, которые просто определяют хронологический или социальный статус вариантов.

Шкала ОС-83 содержит следующие пометы:

• • союз и соединяет равноправные варианты: волнам и волнам;
• • доп. («допустимо») — менее желательный, однако санкционированный нормой вариант; например, творог и доп. творог;
• • не рек. («не рекомендуется») — например, алфавит ! не рек. алфавит;
• • неправ, («неправильно») — например, музей ! неправ. муз[эй];
• • их, неизм. местоим. прил. ! неправ, ихний, -яя, -ее;
• • грубо неправ, («грубо неправильно») — например, документ ! грубо неправ, документ.

Имеются также специальные пометы, уточняющие сферу употребления того или иного варианта: например, доп. устар. («допустимо устаревающее») или не рек. устар. («не рекомендуется устаревающее»); а также: в поэтической речи возможно…-, у моряков., у музыкантов… и т. п.

Пометы орфоэпического словаря 2012 года (далее БОС-12)^[6] содержат изменения некоторых орфоэпических рекомендаций: так, если ОС-83 допускает только произношение |с'|нег, то БОС- 12 дает [с']нег и допуст. младги. [с|нег; в ОС-83 при нормативном включит вариант включит имеет помету ! неправ., БОС-12 меняет эту помету на и допуст. младги. включит.

В отличие от ОС-83, БОС-12 не рассматривает вариантов грамматических форм.

Диалектные варианты в нормативных справочниках обычно специально не выделяются. Однако многие из тех, которые приводятся в словарях как ненормативные, могут происходить из диалектной речи и поддерживаться ею — например, жгёт, брала и т. п. Не упоминаются фонетические варианты, хотя некоторые из них вполне могли бы иметь место среди нормативных рекомендаций, поскольку остаточные диалектные явления такого рода проявляют иногда большую устойчивость и надолго задерживаются в речи людей, овладевающих литературной нормой произношения: это относится к таким, например, особенностям южнорусского консонантизма, как фрикативное произношение заднеязычного звонкого согласного или чередование [в] / [у]: [науа] / [нох], [уълава] / [уалоу]. Осознанию таких особенностей и стремлению избавиться от них способствует негативная реакция нормативно говорящего социума.

Оценки «хронологические» (_<устаревающее, новое), по существу, не имеют нормативного характера; они лишь констатируют переходное состояние в определенном фрагменте фонетической системы, предоставляя говорящему возможность сознательного выбора нового или старого варианта.

Оценки, которые даются по шкале «разрешительных» и «запретительных» помет, можно считать нормативными в настоящем смысле слова.

§ 207. Нормативные оценки даются на основе интуиции экспертов. Таким образом, они по сути своей субъективны. Попытки найти какие-то объективные количественные параметры для установления нормативности — например, процент употребления того или иного варианта — пока не привели к успеху. Опора на традицию также не может служить основой для нормативных рекомендаций, поскольку норма не может не развиваться. Для того чтобы нормативная рекомендация была принята теми членами общества, которые в ней нуждаются, эксперт (автор словаря) должен обладать сведениями об употребительности конкурирующих вариантов и о динамике их в том социуме, который составляют образованные городские носители языка. Рекомендация эксперта должна быть поддержана социумом, иначе она может оказаться невостребованной.

Социальный аспект изучения речи, или социолингвистика, исследует динамику произносительных вариантов в зависимости от возраста говорящих, уровня их образования, специальности, места, где прошло детство и значительная часть жизни информанта, характеристики его родителей по их социальному положению и месту рождения. Методика оценки таких сведений и использования их для выводов социолингвистического характера предложена в книге «Русский язык по данным массового обследования»^[7] и продолжает разрабатываться в других работах по социолингвистике.

• [1] Щерба Л. В. Безграмотность и ее причины // Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 56.
• [2] Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Повое в лингвистике.Вып. III. М., 1963. С. 174.
• [3] Русский язык по данным массового обследования / под ред. Л. П. Крысина.М., 1974. С. 163.
• [4] Щерба Л. В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 36.
• [5] Орфоэпический словарь русского языка. Произношение. Ударение. Грамматические формы / под рсд. Р. И. Аванесова. М., 1983 и последующие издания.
• [6] Каленчук М. ЛКасаткин Л. Л., Касаткина Р. Ф. Большой орфоэпическийсловарь русского языка / под рсд. Л. Л. Касаткина. М., 2012.
• [7] Русский язык по данным массового обследования. М., 1974. (Авторы главы"Фонетика" — М. Я. Гловинская и С. М. Кузьмина.)