Миграционная преступность как криминогенный фактор глобального влияния: «цена» миграционной экспансии

Проблемы роста миграционной преступности и усиления общественной опасности как следствие глобализационных процессов в мире имеют широкий международный контекст. По данным международной организации труда (МОТ), около трети всех миграционных потоков не контролируются. Большинство исследователей справедливо отмечают, что, начиная с 80-х гг. прошлого столетия, миграция перестала быть плановой, приобрела «принудительный» характер и, как результат, существенно возрос ее криминогенный потенциал^[1]. Поэтому не является случайным, но вполне закономерным, что исследуемое нами социальное явление стало фактором криминальной опасности. Криминальный характер миграционных процессов раскрывает суть криминогенных последствий для принимающего общества со стороны преступных сообществ, состоящих из мигрантов. Криминальные группировки стремятся превратить стихийно формируемые нелегальными мигрантами миграционные сети в функциональные антиобщественные коммуникации и интегрироваться в законные сферы экономики. По мнению Е. В. Тюрюкановой, «мигрантские сети представляют собой гораздо более подвижное, неформальное и безличное образование, а их институционализация может идти по криминальному образцу; иногда сети срастаются с этноорганизованной преступностью»^[2]. По ним засылаются террористы, наркокурьеры и торговцы оружием, осуществляется нелегальная переправка рабочей силы и женщин, принуждаемых к занятию проституцией и т. д. Можно утверждать, что некоторые из этих сетей становятся криминально избирательными, концентрируя в себе не только резерв для преступного мира, но и выполняя координационную функцию. Наличие у миграции криминальной составляющей, с одной стороны, и использование преступными сообществами миграционных каналов — с другой, свидетельствует о том, что миграция может и рассматривается в качестве способа распространения в пространстве и времени преступности, криминальных планов и технологий, а также формирования криминогенной среды. Преступления, совершаемые мигрантами, оказывают в итоге инициирующее воздействие в нагнетании этнополитической напряженности, дестабилизации общественных отношений, провоцировании межэтнических, религиозных локальных и региональных конфликтов и т. д. Следовательно, миграционная преступность вполне обоснованно может расцениваться в качестве фактора глобального влияния на криминологическую безопасность государства.

Фактор как термин нами используется для обозначения движущей силы миграционной преступности и раскрывается в двух качествах: «регистратора» статики и динамики. В результате становится возможным рассмотрение миграционной преступности как фактора уровня состояния, так и фактора ее развития, что позволяет понять механизм детерминации исследуемого социального явления. На наш взгляд, миграционная преступность как системный элемент преступности в результате глобализации представляет собой новую форму ее системной роли в формировании «нового криминального порядка» в мире. Повышение ее роли в социальных трансформациях на макрои микроуровне состоит в появлении и усилении этноорганизованной, трансграничной и транснациональной преступности и их функционирование в рамках глобальных сетей. Криминологический анализ миграционной преступности, проведенный ранее, позволяет определить сущность и природу данного явления, специфику видов преступлений, осуществляемых преступными организациями, выделить элементы структурной организации. Вместе с тем, рассмотрение детерминационного механизма через систему основных факторов, обусловливающих это явление, представляется важным и, особенно, в части организации противодействия глобальному криминогенному влиянию миграционной преступности.

Тенденция глобализации мира остается доминирующей в современном обществе, охваченном кризисными явлениями, криминогенными обстоятельствами которого являются факторы, подпитывающие и развивающие миграционную преступность. В теории факторы понимаются как определенная совокупность объективных причин, оказывающих влияние на международном, национальном и региональном уровне. Поэтому обычно выделяют следующую классификацию факторов, детерминирующих существование и развитие миграционной преступности, в числе которых следует указать:

Международный уровень:

• — дальнейшая глобализация и интернационализация экономики;
• — развитие международной торговли и рост ее масштабов;
• — развитие глобальных финансовых сетей;

• — развитие международного транспорта и коммуникационных технологий;
• — формирование новых рынков сбыта и потребления;
• — возможные политические и гражданские конфликты;
• — усиливающаяся поляризация жизненного уровня населения в развитых и развивающихся странах, различия в степени занятости;
• — различие систем правосудия и правоохранительных органов разных стран, их сравнительная дезорганизация;
• — усиление миграционных процессов, что приводит к образованию сети этнических диаспор, многонациональных мегаполисов как системы защиты и местами баз используемых миграционной преступностью.

Национальный уровень:

• — наличие «благоприятного» социально-политического и экономико-правового режима;
• — коррумпированность государственной и правоохранительной системы;
• — экономическая привлекательность, отсутствие визового режима, реальный спрос на дешевую низкопрофессиональную рабочую силу;
• — несовершенство миграционного законодательства, недостаточная правовая основа противодействия преступности;

Мега-региональный уровень:

• — географическое положение регионов и их природные компоненты;
• — возможность создания этноструктуры через диаспоры путем развития их собственной этноэкономики с элементами криминального бизнеса, расширения этнокоррупции в рамках криминальной и политической мобилизации;
• — активизация процесса сукцессии — экстремально быстрой смены этнического состава территории в результате миграции, путем пополнения и создания новых диаспор, что позволит вносить коррективы в функционирование их инфраструктур и влиять на проводимую государством политику.

Перечисленные выше факторы миграционной преступности можно отнести к категории объективных, отражающих реальности окружающего мира. Однако их существование становится возможным во взаимосвязи с исследуемым нами явлением, на которое они оказывают воздействие. Более того, в известном смысле факторы являются компонентами тех условий, в совокупность которых они входят, обеспечивая развитие миграционной преступности. Факторы как определенное число компонентов объективных условий развития последней находятся в зависимости от сущности явления. Вместе с тем, условия всегда богаче, шире и многообразнее, чем факторы. Разделение последних по значимости объясняется благодаря различиям в иерархии потребностей социума. По этой причине, факторы имеют потребностную природу. Многочисленные исследования, проводимые в последние годы, убеждают, что миграционная преступность в настоящее время пребывает в глубоком взаимопроникновении и взаимовлиянии с политикой и экономикой. Процесс интенсивной глобализации и криминализации как и квинтэссенция иерархии потребностей, базирующихся на естественных (биологическом, физическом, технологическом и т. д.) и социальных процессах (миграция, сукцессия и т. д.).

В разных регионах страны миграционная преступность продолжает по-разному влиять на криминогенную ситуацию. Особую остроту эта проблема приобретает на территории азиатской части России. Стремительное распространение в современных условиях преступности во многом обусловлено процессом глобализации, технологическими достижениями и рядом других явлений общественных отношений в резко изменяющемся мире^[3] привело к значительной трансформации (модификации и изменению структуры) преступности. Особое место в контексте существенного изменения «геополитического ландшафта» планеты принадлежит миграции^[4]. Попытки отдельных государств проводить политику уравновешивания демографического, нелегальная переправка рабочей силы и женщин, принуждаемых к занятию проституцией и т. д. Можно утверждать, что некоторые из этих сетей становятся криминально избирательными, концентрируя в себе не только резерв для преступного мира, но и выполняя координационную функцию. Наличие у миграции криминальной составляющей, с одной стороны, и использование преступными сообществами миграционных каналов — с другой, свидетельствует о том, что миграция может рассматриваться в качестве способа распространения в пространстве и времени преступности, криминальных планов и технологий, а также формирования криминогенной среды. Преступления, совершаемые мигрантами, оказывают в итоге инициирующее воздействие в нагнетании негативного потенциала предположительно могут инициировать более мощные миграционные потоки, связанные не только с физическим, но и с виртуальным перемещением. Очевидно, миграционный оборот и каналы их перемещений активно используются транснациональной, этноорганизованной и другими видами преступности в своих и, прежде всего, в криминальных целях. Последнее обстоятельство существенно расширяет их возможности и способствует сокрытию реальному числу совершенных преступлений. Наряду с изложенным, определенная часть мигрантов становится жертвами других преступлений и «выталкивается» в криминальную сферу деятельности. Последнее требует глубокого осмысления проблем, связанных с правовым регулированием миграционных процессов и анализу реальности угрозы, исходящий от миграционной преступности. Изложенное усиливает актуальность данного исследования, поскольку вопросы борьбы с миграционной преступностью как непременного условия сохранения социальной стабильности приобретает для России все большее значение.

Анализ имеющейся литературы^[5] убеждает в том, что отдельными исследователями, явно преуменьшается степень опасности исходящей от миграционной преступности. Вместе с тем, только в течение последних 10 лет фиксируется устойчивый рост преступлений, совершенных негражданами России, как некоторой части общего массива мигрантов. В частности, В. В. Лунеев, анализируя преступность иностранцев, справедливо указал, что, начиная с 1993 по 2008 год включительно, число преступлений, совершаемых негражданами России, увеличилось в 3 раза (до 311,4%)^[6]. О росте миграционной преступности свидетельствует и Е. В. Тюрюканова, которая подчеркивает, что «численность преступлений, совершаемых иностранными гражданами, стремительно росла в первой половине 1990;х». Этот рост был в целом пропорционален увеличению численности самих мигрантов, а доля в общей численности всех преступлений не превышала 0,6%. Во второй половине 1990;х картина меняется: темпы роста преступности иностранцев снижаются, а ее удельный вес, наоборот, увеличивается до 2,7%^[7]. Меняется и структура миграционной преступности: увеличивается доля тяжких и особо тяжких преступлений, которая достигает 40%. При этом, общественная опасность преступлений гораздо выше в крупных мегаполисах, где среди всех преступлений преобладают не только кражи, грабежи, разбои и мошенничество, но и организация незаконной миграции, оборота наркотиков и оружия, торговля людьми с целью трудовой и сексуальной эксплуатации. Вместе с тем, из преступности иностранцев исключается преступная деятельность других категорий мигрантов (например, субъектов трансграничной, транснациональной, этноорганизованной преступности, бомжи и т. д.). С учетом высокой латентности уровень и криминальный потенциал миграционной преступности применительно стран с переходной экономикой по мнению большинства исследователей и экспертов достаточно велик.

Проблемное поле миграционных процессов в условиях глобализации существенно трансформировалось, изменяя фон социально-политических и экономических напряжений. При этом обнаруживается потребность в научной проработке механизмов отражения угроз безопасности. Видимо, неслучайно проблемы, связанные с формированием возможной опасности, исходящем от неконтролируемом миграции, неопределенность ее исхода и вероятность наступления неблагоприятных последствий в случае неуспеха становятся предельно опасными и актуализируют проблему роста криминального потенциала. По своим геополитическим, демографическим и социально-экономическим последствиям для большинства государств миграция является одной из наиболее значимых детерминант. Складывается устойчивое мнение, что влияние, оказываемое миграцией, носит негативный характер, превращаясь в неконтролируемый процесс. В России, где отмечается огромное количество незаконных мигрантов (от 5 до 15 млн человек), становится под угрозу расовая, культурная и религиозная ценности общества, порождаются серьезные социальные и иные проблемы. Последствием такой «миграционной интервенции» является терроризм, контрабанда, трафик людей, экстремизм и т. д. Одновременно происходит процесс утраты этноидентичности российского суперэтноса, изменения полиэтнической системы общества, возникновения и роста имеющихся этнических диаспор, достижения высокого уровня диаспорной насыщенности и появления в перспективе анклавов, роста экономической и политической активности мигрантов, развития мигрантофобии, этнической напряженности и дальнейшей криминализации мигрантов. Концентрация опасных последствий «миграционной экспансии» обусловливает необходимости не только понимания, но и проведения глубокого исследования процесса формирования криминального потенциала.

Важное место в этом процессе занимают «криминотропные риски», с помощью которых становится возможной объективная фиксация неопределенности ожидаемых последствий «миграционной экспансии». Поэтому главной задачей при проработке проблемы миграционной преступности как фактора криминогенного влияния остается определение криминотропных рисков.

В криминологии выделяется группа рисков, которая включает в себя риск совершить преступление, риск быть изобличенным в совершении преступления и риск подвергнуться несправедливому уголовному преследованию^[8]. Кратко рассмотрим каждую категорию криминотропных рисков в контексте общей проблемы, связанной с миграционной преступностью. Наиболее важной из их числа является возможность совершения мигрантами преступлений. Многочисленные исследования убеждают, что именно мигрантам в силу их пассионарности в большей мере присущи агрессия, экспансия, обман и т. д. Мотивация у такой категории к совершению преступлений в определенной мере велика. Проведенное нами исследование в виде анонимного опроса работающих на территории ряда субъектов Сибири и Дальнего Востока (Новосибирская, Иркутская, Амурская области, Красноярский и Приморский край) мигрантов в период с 2005 по 2009 год убеждают в этом. В частности, 89% из числа опрошенных прямо или косвенно заявили о том, что им в России приходилось совершать действия, относящиеся к разряду противоправных^[9]. Косвенным подтверждением последнего являются также данные экспертов, утверждающих, что латентность (включая нерегистриуемую и кумулятивную) преступности мигрантов значима и на территории Сибири и Дальнего Востока в 5—10 раз превышает фактически регистрируемую. Следовательно, в России мигрантами предположительно было совершено, например, в 2009 году от 290 000 до 580 000 преступлений при фактически регистрируемой — 58 000. Определить процент теоретической вероятности риска совершить преступление мигрантами можно по формуле^[10]:

где Р1 — теоретическая вероятность совершить преступление; П1 — количество зарегистрированных и латентных преступлений; N1 — численность незаконных мигрантов.

Расчет мигрантов, причастных к совершению преступлений, должен исчисляться исходя из данных экспертов о наличии в России от 5 до 15 млн незаконных мигрантов.

Следовательно, с определенной степенью вероятности 89% мигрантов, проживающих в России нелегально, могут оказаться причастными, либо совершить преступление. Применительно азиатской части России совершенных мигрантами преступлений могло быть, например, на 2008 год: от 18 800 до 37 660 преступлений, при фактически регистрируемой — 3766. Процент теоретической вероятности риска совершить преступление, исходя из данных экспертов о наличии на территории Сибири и Дальнего Востока от 2,1 до 5,3 млн незаконных мигрантов может быть следующим — 89%. Таким образом, с вероятностью 89% мигранты могут оказаться причастными к совершению какого-либо преступления. Это имеет отношение и к проживающим нелегально мигрантам, которые могут оказаться причастными, либо совершить преступление. Результаты наших расчетов убеждают в наличии высокого уровня криминальной напряженности и приобретения массового характера противоправных деяний в мигрантской среде.

Другой группой риска является возможность для мигрантов быть изобличенным в совершении преступлений и понести уголовное наказание. У экспертов сложилось устойчивое мнение, что выбор криминального поведения мигрантов во многом определяется когнитивной составляющей мотивации, обусловленной, прежде всего, экономической составляющей. Деструктивное поведение мигранта формируется на духовной и эмоционально-нравственной основе, в котором сознание является решающим фактором. Правоохранительные органы могут не иметь необходимых данных о лицах (мигрантах), совершающих преступления, поскольку они пребывают на нелегальном положении. По этой и ряду других причин латентность миграционной преступности достаточно высока. Многие эксперты говорят о высокой латентности миграционной преступности, поскольку значительная часть таких преступлений совершается в этнических сообществах, которые отличаются закрытостью, особенно их криминальная часть. Латентность такого вида преступности на азиатской части России, как правило, еще выше, поскольку преступники используют правовой нигилизм принимающей стороны для сокрытия своих действий.

Следует отметить, что число нераскрытых преступлений на начало XXI века в России достигает нескольких миллионов. Так, только в 2008 году было зарегистрировано 3 млн 209,9 тыс. преступлений, а раскрыто только 1 млн 713,4 тыс. Таким образом, процент нераскрытых преступлений составил — 49,5%. В результате, нераскрытыми только за 2008 год остаются, как минимум, 23 017 совершенных мигрантами преступлений. Таким образом, общее число мигрантов, совершивших преступления, может, как минимум, исчисляться в 81,017 тыс. человек. Этому во многом способствуют механизмы защиты от уголовно-правовой системы, легализация в общественные организации и фонды, уход в теневой сектор экономики, криминальное изменение среды, образование альтернативного криминального сообщества и т. д.

Последним криминотропным фактором является риск для мигранта подвергнуться несправедливому уголовному преследованию и наказанию. Очевидно, невыявленная часть фактов прекращения уголовных дел, либо ошибочного привлечения и осуждения мигрантов для общества остается закрытыми. Официальная статистика не представляет нам соответствующих данных. Очевидно в этом случае пояснением может стать виктимологический аспект, поскольку риск стать жертвой преступления у мигрантов весьма высок. Так, в период с 1993 по 2008 годы против неграждан России всего было совершено 179 503 преступления. Только за 2008 год на территории Сибири и Дальнего Востока в отношении иностранцев было совершено 1699 преступлений. При этом, большая часть преступлений, в основе которых находится мотивация выживания, совершается в их отношении другими мигрантами. Проанализированные нами риски убеждают в наличии значительного криминального потенциала, исходящего от миграционной преступности и, одновременно, ее влияния как фактора на криминологическую безопасность. Большинство исследователей указывают на негативное воздействие данного вида преступности в криминальном плане, при этом не раскрывая цельной картины, а представляя отдельные ее фрагменты.

Вместе с тем, комплексное рассмотрение проблем миграционной преступности, как результата синергийного воздействия транснациональной, трансграничной и этноорганизованной преступности является важной. В контексте изложенного, имеющиеся данные о ежегодном доходе от криминальной деятельности организованной миграционной преступности в мире составляют: 100—300 млрд, долларов США от торговли наркотиками, 10—12 млрд, долларов США — от затопления токсических и других опасных отходов, 9 млрд, долларов США — от краж автомобилей, 7 млрд, долларов США — от перевозки незаконных мигрантов и более 1 млрд, долларов США — от хищений интеллектуальной собственности (видеопиратство, хищение и продажа компьютерных программ и др.). Коррупция в мире оценивается примерно в 500 млрд, долларов США, при этом фирмы, занимающиеся бизнесом в России, в среднем тратят на взятки А—8% годового дохода^[11].

В эпоху глобальных перемен субъектами миграционной преступности Россия рассматривается как объект криминальных устремлений. В частности, ущерб, наносимый только незаконной трудовой миграцией, по данным ФМС России от неуплаты налогов оценивается в 250 миллиардов рублей в год, а объем ежегодного вывоза денежных средств, минуя систему государственного контроля, 260 миллиардов рублей. Доходы только мигрантов из Таджикистана равны двум национальным бюджетам, а сумма денежных переводов мигрантов из Грузии и Таджикистана составляет 20% ВВП этих стран. Одновременно, контрольными органами фиксируется активный процесс отмывания мигрантами денежных средств, полученных преступным путем. Только один факт открытия по чужим документам гражданином Вьетнама банковского счета и перечисление на него 20 миллионов долларов, похищенных у третьих лиц, свидетельствует об эффективности использования ими криминальных схем в преступных целях. В контексте изложенного в целом следует констатировать, что ущерб, наносимый России незаконной миграцией, примерно, исчисляется в 7,2% от национального бюджета РФ. Наличие в России более 22 миллионов утерянных российских паспортов существенно расширяет возможности криминалитета. Криминальные организации сделали акцент на проведение подобных операций в России Они используют неадекватное законодательство — включая отсутствие закона, позволяющего государственным органам проводить расследования источников происхождения средств, а также слабость развивающейся банковской сети.

Одновременно, правоохранительные органы сотрясают проводимые в стране в течение многих лет различного рода реформы и сокращение их финансирования. Низкий уровень профессиональной подготовки, снаряжения и отсутствие специальной техники расследования миграционных преступлений в значительной степени снижают эффективность деятельности. Благодаря этому преступному сообществу удавалось отмыть, легализируя, большие суммы незаконных прибылей. Одновременно просматривается криминальное перемещение капитала, которое осуществляется преступными группами незаконными методами, в преступных целях, приводящее к росту преступности. В частности, за период с 1992 по 2005 г. по экспертным оценкам^[12] осуществлено криминальное перемещение как минимум 335,9, а максимум — 853,6 млрд, долларов США. Только за восемь лет действия Уголовного кодекса РФ (1996—2004 гг.) в России было возбуждено 29 512 уголовных дел по составам (ст.ст. 188 и 193 УК РФ), имеющим отношение к криминальному бегству капитала за границу^[13].

За последние годы выявлены многочисленные факты, свидетельствующие об агрессивном проникновении криминальных организаций мигрантов в сферу законного бизнеса многих регионов. Криминальная деятельность миграционной преступности, во многом связанная с коррумпированными официальными лицами, подрывает экономику. Самой выгодной сферой противоправной деятельности для миграционной преступности является торговля газом и нефтью. В частности, экспорт прибыльной нефте-газодобывающей промышленности позволяет преступности отмывать валюту и проводить другие незаконные финансовые операции. Другой сферой приложения криминальных устремлений является алюминиевый комплекс России с его многомиллиардными прибылями. Существует и ряд других сфер, к которым со стороны миграционной преступности обнаруживаются устремления.

В контексте изложенного является актуальным рассмотрение ряда направлений криминальной деятельности, наносящей значительный ущерб криминологической безопасности. Так, ряд террористических организаций рассматривают Россию в качестве основного объекта проводимой ими подрывной деятельности. Стимулом к антироссийскому терроризму является этническая, религиозная или культуральная несовместимость. По оценке большинства экспертов в настоящее время радикальные террористические группы, разделяющие взгляды Al-Qaida, действуют самостоятельно и превосходят последнюю по своей агрессивности и потенциалу. Такие децентрализованные группы будет значительно труднее обнаружить и уничтожить. Большая их часть имеет свободное членство и поддержку от неформальных международных экстремистских организаций, придерживающихся сходных взглядов и спонсирующих терроризм. В своем большинстве члены террористических групп знакомы во время пребывания в Афганистане, Чечне, Таджикистане и других «горячих» точках, где получили боевой опыт и прошли специальную подготовку. Все террористические группировки имеют одинаковую с криминальными организациями потребность в перемещении людей, технологий, финансов и материалов через границы. Сформированные ими сети с точками базирования позволяют осуществлять конспиративную деятельность. Подтверждением тому может стать интервью бывшего заместителя директора АНБ США Дж. Берта^[14]. В частности, он сообщил, что в современных условиях террористами могут быть использованы многие средства, в том числе и мобильные, в целях прослушивания объекта интереса и интеграции в его сознание необходимой информации и оказания информационнопсихологического воздействия и т. д.

Одновременно просматривается стремление террористических групп завладеть ядерными технологиями, химическим и биологическим оружием, вероятность этого увеличивается при использовании миграционных сетей и криминальных каналов миграции для контрабанды материалов, необходимых для его производства. Эксперты подчеркивают, что наиболее опасным является «биологический» терроризм^[15]. Известны случаи кражи пригодного для создания оружия радиоактивного материала лицами, не имеющими договоренности с потенциальными покупателями. В числе последних могут быть террористы, в планах которых просматривается не только приобретение оружия массового поражения, но и использование. Вполне реальной является возможность применения такого оружия отдельными террористами, не связанными с какими-либо организациями.

В азиатской части России, ранее считающейся зоной, «свободной» от терроризма, складываются определенные условия для формирования потенциальных возможностей. В частности, ряд исследователей (Бахтин С. И., Попков Ю. В. и Тюгашев Е. А.) справедливо указывают, что северная ориентация миграции и встреча на территории Сибири миграционных потоков из Китая и Центральной Азии могут привести к распространению террористической активности из южных очагов терроризма (например, уйгурский сепаратизм в СУАР, Китай; Афганистан, Таджикистан, Киргизия и т. д.). «Разогрев» южной дуги нестабильности (от Филиппин до Северной Азии и Балкан) делает привлекательными в качестве объектов для атак террористов транспортные мосты и топливно-энергетические базы^[16]. По мере развития глобальных процессов и технического процесса усиливаются возможности террористической деятельности на территории России. Масштабность и разнообразие форм деятельности современного терроризма требует значительных материальных ресурсов. По некоторым оценкам минимальный бюджет различных террористических групп составляет около 20 млрд, долларов США, что предполагает наличие и создание дополнительных источников самофинансирования. Поэтому террористические организации предпринимают меры к созданию и развитию рынка труда и вложение капиталов в преступный бизнес: торговля наркотиками, оружием, контрабанда, рэкет, финансовые махинации и т. д. По осторожному признанию одного из руководителей администрации Президента РФ помощь террористам поступает не только из-за рубежа, но прежде всего от отечественных теневиков. В 2002 году спецслужбам США удалось получить доказательства, что часть прибыли от торговли наркотиками получают радикальные исламские террористические организации^[17].

Мировая индустрия торговли наркотиками — одна из основных составляющих миграционной преступности. Экономическая цена наркомании, которую платят граждане и общество в целом, очень высока и включает: расходы на незаконное приобретение доз наркотиков, затраты на медицинское обслуживание и реабилитационные программы для наркоманов, снижение производительности на рабочем месте; и затраты, необходимые для функционирования правоохранительных органов, судов, пенитенциарной системы и т. д. Большинство наркотиков, употребляемых в России, — героин, кокаин, экстази и многие метамфитамины ввозятся контрабандой международными преступными группами из стран-производителей Азии и экстази — из Европы. «Золотой полумесяц» (Афганистан и Пакистан) Юго-Западной Азии и «Золотой треугольник» (Бирма, Лаос и Таиланд) Юго-Восточной Азии являются основными поставщиками героина на международный рынок. При этом используются разветвленные сети поставщиков, подставных компаний и предприятий, которые прикрывают контрабанду наркотиков и отмывание преступных доходов. Многие криминальные структуры, включая российские, китайские, вьетнамские и др., в значительной степени расширили связи с отдельными этноорганизованными группировками и активно сотрудничают в сфере приобретения, переправки и распространения наркотических веществ. В своей деятельности они используют выгоды открытых границ и современных технологий, творческий подход и высокую степень мобильности. Ими отслеживаются и используются изменения законодательной базы, новые способы контрабанды наркотиков, разрабатываются иные маршруты поставок и механизмы отмывания денег. Экспертами ООН мировой оборот наркорынка оценивается примерно в 400 млрд, долларов США^[18].

Наркоторговля в России стала за последние годы достаточно серьезным фактором, который может повлиять на региональную безопасность. В частности, население азиатской части России в значительной мере поражено наркоманией и сопутствующими ей заболеваниями. Наркомания и наркоторговля превратилась в фактор, который может повлиять на региональную безопасность страны. За последние годы значительно вырос внутренний черный рынок наркотиков, поступающих из Юго-Западной Азии, через республики Центральной Азии в Россию. Официально в России было зарегистрировано на 1991 год 350 000 человек, употребляющих наркотики, что составляет примерно 2% всего населения страны. В настоящее время, по данным МВД и Министерства здравоохранения в России насчитывалось 3 млн употребляющих и 2 млн наркоманов. Только на территории Сибирского федерального округа уровень наркомании на каждые 100 тыс. населения исчисляется на 2005 год в 420 человек, а состоит на учете с диагнозом наркомания 79 472 человека. При этом, 15 000 при отравлении наркотиками была оказана своевременная медицинская помощь, а в 2000 случаях для наркоманов закончилось смертельным исходом. Близкая к тому наблюдается наркоситуация и на Дальнем Востоке.

Одновременно одним из важнейших ресурсных и валютных источников незаконного обогащения является контрабанда драгоценностей и редких металлов. Начиная с 90-х гг., этноорганизованные преступные группировки разработали схемы и организовали устойчивые каналы переброски алмазов из Якутии через Биробиджан в Израиль. Одновременно, китайскими и российскими преступными группировками был организован контрабандный вывоз алмазов в Китай. Имели место и другие каналы контрабанды алмазов, которые в течение долгого времени осуществляли преступную деятельность. Ежегодно из России беспошлинно, контрабандно вывозится алмазов на сумму 100—300 млн долларов США. Только в 1998—1999 гг. правоохранительными органами России из незаконного оборота изъято около тонны золота, более тонны серебра, 28 000 каратов необработанных алмазов, драгоценных камней и жемчуга. Такого рода криминальная деятельность, зачастую подстрекаемая коррумпированными официальными лицами, подрывает экономику страны.

Экспертами в последние десятилетия отмечается стремительный захват киберпространства преступниками в целях совершения диверсий на системном уровне, взлома и обесточивания сетей, решения разведывательных задач, проведение фальшивых трансакций (незаконные финансовые операции и т. д.), кражи интеллектуальной и конфиденциальной собственности и т. д. По данным Института компьютерной безопасности ФБР США финансовые потери в результате несакционированного взлома компьютерных систем, входящих в их структуру, только в 2003 г. составили 202 млн долларов, а 2004 — 141 млн долларов США. В том же году проводимая 40 спецподразделениями США работа позволила выявить и арестовать 150 человек, обвиняемых в киберпреступлениях. Число пострадавших составило 150 тысяч человек, а понесенные ими потери — 215 млн долларов США^[19]. Одновременно подобного рода потери фиксируются в других странах, в том числе и России. Так, например, ежегодный финансовый ущерб от вирусов в период с 2003 по настоящее время исчисляется от 12 до 20 и более млрд, долларов США. Принимаемые при этом меры должны опираться на реальную оценку состояния киберпространства и принятию рациональных мер особенно в контексте террористических угроз, нависших над финансовыми и иными институтами страны.

Экологические преступления стали также одной из доходных областей криминальной деятельности миграционной преступности. Преступные организации по всему миру, в особенности России, Китая и Японии, занимаются размещением опасных отходов, контрабандой запрещенных ядовитых и радиоактивных материалов, использованием и продажей находящихся под защитой закона природных ресурсов. Так, расходы на легальное захоронение отходов и опасных химических веществ обусловили развитие рынка криминальных услуг, которые оцениваются в сумму 10—12 миллиардов долларов США в год. Большинство этих отходов отправляется в страны Восточной Европы, в том числе и Россию, где затраты на захоронение существенно ниже и экологические нормы мягче.

Одновременно имеет место незаконное использование и торговля природными ресурсами, что также является источником доходов. Этнопреступные группировки зарабатывают на этом 5—8 миллиардов долларов США в год. Хорошо организованные преступные группы из Китая, Юго-Восточной и Юго-Западной Азии участвуют в нелегальной заготовке леса на территории Сибири и Дальнего Востока и торговле древесиной. При этом активно используются морские порты Хабаровского и Приморского края для складирования и вывоза леса в государства АТР. Такого рода деятельность наносит непоправимый вред и ведет к существенному снижению лесных запасов. Также, российские и китайские преступные группировки зарабатывают на незаконной рыбодобыче. Такое браконьерство наносит ущерб не только морским биоресурсам, но и лишает рыбную промышленность законных доходов, а государство — таможенных сборов за экспорт-импорт. В частности, ежегодный нелегальный экспорт, примерно 2 миллиона тонн морских биоресурсов, приносит преступникам доход в сумме 4 миллиарда долларов США.

Кроме рассмотренных сфер криминальной деятельности субъектов миграционной преступности на территории России сформировались и эффективно действуют другие нелегальные рынки. По уровню доходности и динамике развития ряд секторов криминального бизнеса превратился в высокоразвитую криминальную индустрию. В частности, нелегальный рынок оружия в России характеризуется, по данным НЦБ Интерпола в РФ контрабандным ввозом легкого стрелкового оружия в страну и вывоза за рубеж крупных партий боевого оружия. На территории Сибири и Дальнего Востока существует ряд каналов контрабанды оружия. Среди последних можно выделить нелегальное перемещение на судах торгового и рыболовецкого флота России, а также частных судах в Японию и ряд других стран Юго-Восточной Азии. Другими подобного рода рынками являются: нелегальные рынки ав-тотранспотных средств, культурных ценностей, финансовых и трудовых ресурсов, трансплантантов, торговли женщинами и детьми, дикими животными, игорных услуг и т. д.^[20] Масштабы оборота перечисленных криминальных рынков, по мнению экспертов, велики, а их оценка не поддается расчету. На основании изложенного можно констатировать наличие устойчивой тенденции концентрации угрозы со стороны миграционной преступности криминологической безопасности как Сибири и Дальнему Востоку, так и России в целом. Исключительно важную роль при этом играет незаконная миграция. Достаточно указать на то, что только за последние 10 лет количество незаконных мигрантов, задержанных на государственной границе России, выросло почти в 10 раз. В числе нарушителей оказались граждане более 30 государств, с которыми у России нет общих границ. В контексте изложенного опасность незаконной миграции возникает в результате:

• — противоправной деятельности и криминальной активности неконтролируемой миграции;
• — вовлечении мигрантов в деятельность этноорганизованной и трансграничной преступности, а также теневого и криминального рынков товаров и услуг;
• — создании неблагоприятной санитарно-эпидемиологической обстановки.

Существуют и иные проявления, однако перечисленные выше являются наиболее важными. Очевидно, что в основе деятельности мигрантов, в том числе и незаконных, лежит мотивация, подталкивающая их к включению в систему неформального перевода денежных средств, их «отмывания» и финансирования терроризма. Исключение из системы официального трудоустройство и налогообложения, лишение социальной защиты государства выталкивает мигрантов в неконтролируемый сектор экономики, превращая их в маргиналов, оставаясь при этом наиболее активной частью населения. Результаты исследования убеждают в том, что:

а) в социально-экономической и этнополитической сферах; воздействие миграционной преступности на криминологическую безопасность является следствием наличия криминогенного фактора поражения, который оказывает системное влияние на все стороны жизнедеятельности личности, общества и страны в целом;

• б) современное российское общество, будучи благоприятной средой для проникновения и закрепления в ней представителей иного этнокультурного сообщества испытывает на себе криминогенное воздействие как результат столкновения осознанных потребностей субъектов миграционной преступности в новом географическом, миграционном, политическом, виртуальном и ином пространстве, раскрывая при этом правовую сторону природы конфликтов;
• в) рост миграционной преступности обусловливается глобализационными процессами в мире и существованием глобальных противоречий и противостояния «Север» — «Юг», в процессе обострения которых данный вид преступности выступает как проявление наиболее глубоких и острых деформаций;
• г) в современных условиях роль незаконной миграции усиливается как одного из мощных источников пополнения кадрового потенциала миграционной преступности, эффективного способа распространения терроризма, наркотиков, оружия и т. д., а в отдельных случаях становится основной формой их жизнедеятельности;
• д) показатели уголовно-статистических учетов миграционной преступности (преступности и судимости) не отражают реалий преступности мигрантов. Высоколатентность совершаемых ими преступления несет повышенную степень опасности. Законодательство своевременно не реагирует на вновь появившиеся виды преступлений, вследствие чего они не учитываются статистикой. Реформирование правоохранительной структуры происходит без учета имеющих место изменений в преступности;
• е) характер миграционной преступности все более смещается в сторону усиления общественной опасности совершенных ими преступлений, в том числе деятельности террористического характера и экстремистской направленности, отличающихся высокой организованностью и криминальным профессионализмом.

В контексте изложенного, при анализе миграционной преступности на первый план выступают глобальные структурные сети, в которые включены транснациональная, этноорганизованная и трансграничная преступности, в каждую из которых входят криминальные структуры. Учитывая реальность угрозы исходящей миграционной преступности, в процессе ее стремительного распространения, масштабов и высокой латентности в качестве противодействия, целесообразно разработать стратегию борьбы с ней и снижению ее влияния на граждан России. Такого рода стратегия должна включать систему защиты границы от незаконного ее пересечения и связанных с этим преступлений; воспрепятствования росту миграционной преступности и использованию террористами миграционных каналов; выведения линии защиты от миграционной преступности за границу России; реагирования на новые угрозы миграционной преступности. Разработка динамичной стратегии, служащей основой эффективной, долгосрочной борьбы с миграционной преступностью позволит существенно снизить степень угрозы.

• [1] Позднышев А. Н., Плясова И. В. К вопросу о феномене криминальной миграции //Юрист — Правовед, 2005, № 4 (15) — С. 78—82.
• [2] Тюрюканова Е. В. Криминогенный эффект современной миграции в российскоммегаполисе (пример Москвы), htt://hghltd.yandex.net/.
• [3] Алексеев А. И., Виктовская Г. С., Вишневский А. Г., Гельбрас В. Г. Миграция и безопасность России. — М., 2000; Андриченко Л. В. О концепции развития миграционногозаконодательства Российской Федерации // Журнал Российского Права. — 2003 — № 4.
• [4] Бахтин С. И., Попков Ю. В., Тюгашев Е. А. Террор — Антитеррор: сибирское измерение. — Новосибирск: СНИ, 2006. — 204 с.
• [5] Лунеев В. В. Российский экстремизм: политика и реалии // Криминологическийжурнал БГУЭиП. (Иркутск) — 2007. — № 3. — С. 18—20; Собольников В. В. Миграционная преступность в Сибирском суперрегионе: теория, опыт, проблемы (монография). —Новосибирск: НГУ, Международная кафедра ЮНЕСКО, 2005. — С. 109—117; и др.
• [6] Лунеев В. В. Российский экстремизм: политика и реалии // Криминологическийжурнал БГУЭиП. (Иркутск) — 2007. — № 3. — С. 20.
• [7] Тюрюканова Е. В. Криминогенные эффекты современной миграции в российскоммегаполисе (пример Москвы). htt://hghltd.yandex.net/.
• [8] Кондратюк Л. В., Обнинский В. С. Криминологическое изменение / Под ред.К. К. Горяйнова. — М.: Норма, 2008. — С. 90.
• [9] Выборка (320 человек) является репрезентативной по отношению к генеральнойсовокупности.
• [10] Расчет рисков производится по методике Л. Кондратюка и В. Овчинского (Криминологическое измерение / Под ред. К. К. Горяйнова. — М.: Норма, 2008).
• [11] Глобальные тенденции развития человечества до 2015 года / Пер. с англ. М. Леон-товича под ред. К. Жвакина. — Екатеринбург: У-Фактория, 2002. — С. 59.
• [12] Лопашенко Н. А. Бегство капиталов, передел собственности и экономическаяамнистия — М.: АНО «Юридическая программа», 2005. — С. 36.
• [13] Там же. С. 49.
• [14] Преступники паразитируют на мигрантах // htt://www/washprofile.org/en/node/1822.
• [15] Генофонд смерти. Об угрозах биологического терроризма // http: www.oagb.ru/bio/php? txt-id=4690.
• [16] Бахтин С. И., Попков Ю. В., Тюгашев Е. А. Террор-антитеррор: сибирское измерение. — Новосибирск: СНИ, 2006. — С. 4.
• [17] Ерохина Л. Д. Два лика транснациональной организованной преступности: терроризм и торговля людьми // htt://www.crime/vl/inde[/php?p=l&more=l.
• [18] Нелегальный рынок наркотических средств // http://ntwasp.jmsreg.ru/bekryash/chlpii.htm.
• [19] Исследования по компьютерной безопасности требует верификации // Computer &Sekurity b ctnb Internet. — 2004. — C. 37—45.
• [20] Основы теневой и криминальной экономики // http://newasp.omskreg.ru/bekryash/chipii.htm.