Асимметрия социокультурной эволюции человека

Допуская возможность изменений культуры, Ю. М. Лотман вводит следующую аксиому: «…внешнее воздействие осуществляется через посредство тех или иных имманентных механизмов культуры. Эти механизмы выступают как-то устройство, которое, получая на входе импульсы, идущие от внешней внекультурной реальности, выдает на выходе тексты, которые, в свою очередь, могут поступать на ее вход… Таким механизмом является асимметрия семиотической структуры и постоянная циркуляция текстов, переключение их из одной системы кодировки в другую» (177; 600).

Несмотря на то что Ю. М. Лотманом преследуются цели, лишь косвенно совпадающие с идеями антропологизации семиотики, сама по себе разработка проблемы асимметрии до сих пор является весьма актуальной, поскольку она имеет как общенаучное, так и практическое значение. Известно, какое внимание уделялось явлению функциональной асимметрии научной школой Б. Г. Ананьева, в проблематике современного человекознания.

Но, конечно, Ю. М. Лотман остается самодостаточен в своем понимании этого фундаментального вопроса: «Асимметрия человеческого тела явилась антропологической основой его семиотизации, семиотика правого/левого имеет столь же универсальный для всех человеческих культур характер, как и противопоставление верх/низ. Такова же исходная асимметрия мужского/женского, живого/мертвого, т. е. подвижного, теплого, дышащего и неподвижного… Структура семиосферы асимметрична. Это выражается в системе направленных токов внутренних переводов, которыми пронизана вся толща семиосферы.

Перевод есть основной механизм сознания. Выражение некоторой сущности средствами другого языка — основа выявления природы этой сущности. А поскольку в большинстве случаев разные языки семиосферы семиотически асимметричны, т. е. не имеют взаимно однозначных смысловых соответствий, то вся семиосфера в целом может рассматриваться как генератор информации" (177; 254, 258).

Единственное, что допускает Ю. М. Лотман, — это весьма существенную оговорку: «Неосознанное противоречие не делается фактором поведения» (177; 138), тем самым обозначая существенный изъян своего логического построения: реализация его семиотического понимания асимметрии не осуществляется автоматически, тем более, что это явление представляет сложный эффект совместного действия и естественно-научных, и культурологических закономерностей. Более того, сам факт асимметрии двусмыслен — он может и предполагать движение, и его исключать как излишнее, поскольку, например, взгляд на предмет с одной стороны и с другой стороны предпочтительнее, чем полное тождество «взглядов», обнаруживаемое в асинхронном движении их относительно предмета.

Правда, Ю. М. Лотман подчеркивает, что понятие асимметрии применительно к материалу культуры употребляются им достаточно условно, но он тем не менее приходит к вполне определенным выводам, вытекающим из опытов по изучению асимметрии индивидуального и коллективного сознания, свидетельствующим о том, что в каждом синхронном состоянии возможно «конфликтное напряжение и компромисс разнонаправленных тенденций» а поэтому «Возможность изучения динамики семиотических структур становится реальностью», — подобно тому, как эволюцию живых организмов к сознанию можно описать «как эволюцию по пути углубления значимой индивидуализации каждой особи и одновременной ее деиндивидуализации как включенной в надличностные структуры» (177; 589, 601).

«Игра между эволюцией и гомеостазисом» (177; 546), ведомая Ю. М. Лотманом, ведет к необходимой развязке, допускающей, при абсолютном противопоставлении этих понятий логически противоестественное третье, т. е. понятие амбивалентности. Лотман вынужден признать, что рост внутренней амбивалентности соответствует моменту перехода системы в динамическое состояние, т. е. в состояние, чреватое не просто скачком, но и взрывом внутри этой системы (177; 552).

Помимо неоправданного противоположения понятий эволюции и гомеостазиса, логическая взрывоопасность ситуации искусственного конструирования семиотической реальности обусловлена тем, что Ю. М. Лотман, минуя необходимость диалектического снятия естественно-научного подхода гуманитарным, предпочитает действовать напрямую, проводя прямые связи физиологии и семиотики на основе метода аналогии.

По мнению Ю. М. Лотмана, этот метод научного мышления способен раскрыть глубокие и иначе не доступные связи между новыми открытиями в области мозговой асимметрии и семиотической асимметрией культуры. Разумеется, Лотман далек от того, чтобы прямо прикрепить сложные культурные функции к левому или правому полушарию, но соблазн легко разрешить антропологические проблемы семиотики слишком велик, тем более, что в этой аналогии странным образом не культура определяет развитие функций человека, а, кажется, — его физиология.

Поэтому «осторожность пользования этой аналогией не умаляет, а увеличивает ее значение». В результате, не без участия Ю. М. Лотмана и появились в конце XX века «академически обоснованные» заключения, легко и надолго усваиваемые широкими слоями населения: «Левополушарная» тенденция среди других аспектов характеризуется самодовлеющим возрастанием семиотичности. Ослабление семантичности расковывает семиотическую игру сознания, поощряя формирование наиболее изощренных и самодовлеющих семиотических моделей.

Если в первом случае знаки одного семиотического ряда широко интерпретируются не только реальностью, но и соотнесениями с другими видами семиозиса, то во втором господствует тенденция замкнуться в некоем изолированном семиотическом мире, открывающем свободу игре моделями и классификациями… Одна из тенденций, которую можно сопоставить с правополушарной работой индивидуального сознания, отмечена повышенной связью с внетекстовой реальностью, ее семиозис обращен на семантику, а основной ее функцией является содержательная интерпретация семиотических моделей, хранящихся в памяти данной культуры" (177; 592; 597, 598).

В отличие от обобщений такого рода, следует заметить, что (а) симметрия действительно существенна в процессах биологической эволюции и антропосоциогенеза, начиная от естественной полоролевой дифференциации поведения особей внутри вида и завершая тем, что имеются объективные палеатропологические данные о функциональной асимметрии в использовании орудий труда. Но даже явления левого и правого вращения в различных физических и астрономических явлениях еще не дают оснований для прямого определения поведения современного человека асимметричными факторами, — от них независимого в той мере, в которой он является продуктом и творцом культуры.