Сокращение рождаемости. 
Психология семьи: семейные кризисы

На протяжении XX в. общая тенденция к сокращению рождаемости в первые 60 лет несколько раз испытывала кратковременные колебания, которые имели либо противоположное направление, либо усиливали ее. Эти тенденции в развитии рождаемости в первую очередь отражают реакцию людей на острые угрозы их материальному существованию в фазах экономических кризисов и во время обеих мировых войн, а также выраженный «эффект наверстывания» в фазах экономического роста и общественной стабилизации. Сокращение рождаемости не было ни выражением «культурного декаданса», ни признаком упадка народов, которые его переживали, как многие думали. Оно было запоздавшей реакцией людей на промышленную революцию. Постепенное распространение массового наемного труда, занимавшего место труда в домашнем хозяйстве, развитие средств сообщения и торговли обусловили радикальное изменение форм жизни. С распространением промышленно-городского образа жизни среди постоянно растущей части населения, с созданием развитой системы социального обеспечения дети утратили свое хозяйственное значение.

Если в 1900 г. женщина в Западной и Центральной Европе в среднем имела еще около четырех детей, то к концу 1930;х гг. этот показатель упал примерно до 1,5. Многие люди отреагировали на мировой экономический кризис, с учетом тяжелого экономического положения откладывая время вступления в брак и рождения детей. Семейная политика национал-социалистов была попыткой борьбы против низкой брачной активности и нежелания иметь много детей: оказывая помощь семье путем перераспределения средств на государственном уровне, они вели массированную пропаганду семьи и семейной плодовитости. Однако распад общества и высокие военные потери обусловили, в конце концов, заметный спад рождаемости. Только во время так называемого послевоенного бума рождаемости 1960;х гг. число рождений вновь возросло в среднем до 2—3 детей на семью. Демографы и политики удивлялись этому неожиданному буму рождаемости, так как он противоречил общей тенденции к ее сокращению. Сегодня, однако, он представляется не «поворотом тенденции в противоположную сторону», а наивысшей точкой в развитии семьи в европейских индустриальных обществах.

«Для поколения довоенных и послевоенных детей наличие семьи из социальной привилегии превратилось в социальную норму» или, говоря иначе, впервые в годы так называемого экономического чуда каждый взрослый и совершеннолетний гражданин получил возможность жениться и иметь детей, не будучи в силу экономических причин вынужденным откладывать это решение. Среди родившихся в 1930—1945 гг. вступило в брак 90% и почти столько же обзавелось детьми. Средний брачный возраст упал, как и средний возраст родителей при появлении первого ребенка. Часто первая беременность была поводом к заключению брака: число рожденных вне брака детей сократилось. Никогда прежде в Европе не была так велика доля женатого и имеющего детей населения. Поэтому Патрик Фести назвал 1960;е гг. «золотым веком семьи» в Западной и Центральной Европе. Но тем самым была достигнута, как мы теперь знаем, также наивысшая точка развития семьи в европейских индустриальных обществах. С середины 1960;х гг. количество заключаемых браков и рождающихся в семье детей вновь сократилось, и из года в год распадалось все большее число браков. Показатели рождаемости (т. е. число родившихся за год детей на тысячу жителей) упали с середины 60-х гг. до конца 70-х гг. XX в. в большинстве промышленно развитых стран на 30—40%, а в ФРГ и ГДР — даже на 50%. Среднее число детей на одну взрослую женщину сократилось здесь до 1,4. Лишь в немногочисленных индустриализирующихся окраинах Европы (Ирландия, Турция) количество детей продолжало оставаться высоким (табл. 3).

Таблица 3

Количество детей на одну женщину.

Статистическое сокращение рождаемости отражает, прежде всего, снижение числа детей в семье, т. е. в расчете на женщину, и, следовательно, уменьшение семьи, и в меньшей степени — тенденцию к полной бездетности. Четверо и более детей в семье были в 1970;х гг. в промышленных странах Западной и Центральной Европы редким исключением; число семей с тремя детьми также существенно сократилось. Как следствие, фаза рождений в семейном цикле ограничилась коротким периодом, всегда приходящимся на начало брака. Сокращение числа детей было облегчено эффективными контрацептивами, особенно таблетками. Таблетки были первым действительно эффективным средством предохранения. В них нельзя видеть причину последовавшего за бумом рождаемости в середине 1960;х гг. нового ее падения (ошибочно до сих пор называемого «вызванным таблетками надломом» — «пилленкник»), так как в 1964 г. таблетки принимало лишь незначительное меньшинство женщин, в 1970 г. — только каждая десятая женщина в детородном возрасте. Если нужны другие доказательства, что разговоры о «пилленкнике» являются по меньшей мере грубым упрощением, то следует вспомнить о сократившемся в 20—30-е гг. XX в. наполовину числе родов, когда никаких таблеток или каких-либо аналогичных надежных противозачаточных средств не было. Потребность в ограничении рождаемости основывается в значительной степени на комплексном сочетании объективных и субъективных факторов, которые в неразрывном единстве обусловливают общую тенденцию к «модернизации жизни». Желание все большего числа женщин не прекращать трудовую деятельность, возросшие требования к жилью и качеству досуга, по-видимому, являются важнейшими причинами сокращения рождаемости. Молодые супружеские пары предвидят материальные трудности, связанные с воспитанием детей, усиленным ростом стоимости жилья и временным перерывом в заработках жены. Дети не нужны ни как рабочая сила, ни как гаранты обеспечения в старости. Для эмоционального обогащения, которое муж и жена ожидают от своих детей, достаточно уже одного или двух. Все большее число вступающих в брак могут представить себе счастливую жизнь даже без детей. Жизнь в больших городах предлагает альтернативы традиционному семейному счастью: свободное время, потребление и профессиональный успех являются основными компонентами постиндустриального стиля жизни, его реализация при наличии детей скорее затрудняется. Намерение жен ограничить количество родов разделяется частично по тем же мотивам мужьями. Исследования показали, что между этими желаниями мужей и жен имеется исключительно близкое согласие. В определенной степени к решению иметь детей в большинстве случаев пары приходят совместно, т. е. соответствующие представления с остальными основными моментами, которые имеют решающее значение уже в фазе выбора партнера.

В то время как количество детей, рожденных в браке, сократилось, почти во всех промышленных странах возросло число внебрачных детей (табл. 4).

По мере того, как рождение ребенка вне брака утрачивало черты позора, с 1960;х гг. росло число незамужних матерей. Следует помнить и о том, что социальные условия для незамужних матерей изменились решающим образом. Меры семейной и социальной политики во все большей степени облегчают незамужним матерям решение в случае беременности отказаться от вынужденного брака. Большая часть незамужних матерей живет сегодня в условиях, аналогичных браку, которые позднее часто законным образом регистрируются. Выросло, однако, и число детей, живущих с одним из разведенных родителей. В 1972 г. в ФРГ было 364 000 таких детей (2,6%); в 1961 г. — 1,86%. С 1961 г. число распавшихся браков с двумя или тремя детьми составляло треть всех разводов.

Таблица 4

Увеличение числа рождений вне брака.

Уже федеральный доклад о семье 1975 г. прогнозировал, что число детей, которым предстоит расти в неполной, согласно традиционным представлениям, семье, будет возрастать и дальше. «Принцип производителя», согласно которому социальными воспитателями должны быть по возможности именно физиологические родители, испытывает возрастающее давление. Все больше детей вырастает с одним из родителей, не являющимся физиологическим отцом или матерью (повторные браки разведенных, совместная жизнь, аналогичная браку и т. п.). Чем чаще нарушается «принцип производителя», тем более он перестает быть нормой. Это, в свою очередь, благоприятствует дальнейшему увеличению числа тех, кто не находится в браке или разведен, потому что шансы разведенных лиц, имеющих детей, вновь вступить в брак растут. Отношение детей к своим биологическим родителям как к социальным родителям перестает быть само собой разумеющимся, они во все большей степени участвуют в процессах, связанных с обретением нового партнера их физиологическим отцом или матерью. Новейшие данные подтверждают это: все больше детей вырастает только с одним из физиологических родителей. В 1985 г. в ФРГ 12 млн малолетних детей жили вместе с обоими родителями, 1,3 млн — с матерями, отцами, отчимами или мачехами, которых принято называть родителями-одиночками. О том факте, что одинокие отцы или матери часто живут в новых (неузаконенных и потому не отраженных статистикой) отношениях, которые также влияют на жизнь их детей, статистика умалчивает. Служебное понятие «родитель-одиночка» вводит поэтому в заблуждение [81].